Лидия всегда считала, что на пенсии она будет свободной и счастливой. Можно позволить себе спать до обеда, пить чай в тишине, а не на бегу, и не ждать, что через минуту зазвонит телефон с очередной просьбой от начальства. Теперь всё иначе. Только вот почему-то никакой свободы она не почувствовала, когда пришёл её последний рабочий день. Наоборот, накатила тоска.
Ей было уже 58, и дети давно разъехались. Мужа не стало несколько лет назад, она осталась одна в старой, ещё с советских времён трёхкомнатной квартире, где когда-то жили её родители. Именно к ним она всегда стремилась, к родному дому, где пахло борщом и пирожками, где отец весело смеялся у телевизора, а мать возилась на кухне.
Но сейчас в этой квартире стало одиноко и холодно.
— Надо прибраться, — подумала Лидия, глядя на облупившиеся полки с книгами. — Может, хоть что-то поменяется.
Она решила начать уборку с кладовки, где стояли старые чемоданы, коробки и десятки вещей, оставшихся ещё от матери. Года два назад Лидия уже собиралась выбросить всё это, но руки не дошли. Тогда казалось, что всё ещё впереди, что времени у неё много. А сейчас — самое время избавиться от лишнего.
Чемоданы пахли пылью и старыми воспоминаниями. Лидия вытряхивала на пол коробки, где были аккуратно сложены тетради, письма, какие-то вырезки из газет. Это всё принадлежало её матери, которая всегда любила вести дневники, собирать заметки, записывать цитаты из книг. Лидия вспомнила, как в детстве она разглядывала эти тетради, не понимая, зачем маме всё это нужно.
На дне одной коробки лежала небольшая, потрёпанная тетрадь в чёрной обложке. Никаких надписей на ней не было, только уголки чуть обтрепались, да листы пожелтели от времени.
Лидия взяла её в руки, перелистнула несколько страниц. Почерк матери был знаком до боли, аккуратный, выверенный годами. Страницы тетради были заполнены записями, и Лидия, недолго думая, села на пол и начала читать.
Первая запись была датирована январём 1975 года, когда Лидии было всего десять. Мать описывала тогдашнюю зиму, какие-то обычные события, рассказывая, как Лидия болела гриппом и как отец работал на двух работах, чтобы прокормить семью.
Но чем дальше Лидия читала, тем больше понимала, что эта тетрадь была не просто дневником. Это было нечто большее — откровенные признания матери, тайна, которую она никому не открывала.
На одной из страниц Лидия наткнулась на запись, которая заставила её сердце замереть.
«Сегодня я снова узнала, что у него есть другая. Идёт к ней каждый понедельник. Говорит, что это всего лишь коллега. Но я знаю, что он лжёт. У них есть ребёнок, и я не могу сделать вид, что этого нет. Не могу больше так жить, но ради Лиды буду терпеть. Ради неё».
Ради неё? Лидия всматривалась в строчки, словно они могли исчезнуть, если прочитать их ещё раз. Но они не исчезали, и смысл их был ужасно прост и ясен — у её отца была другая семья, о существовании которой Лидия ничего не знала.
Сердце сжалось от боли. Её отец, которого она считала опорой и героем, был предателем. Он вёл двойную жизнь, обманывая и её, и мать. А мать молчала всю жизнь, скрывая от неё правду. Зачем?
Лидия не заметила, как слёзы покатились по щекам. Она сжала тетрадь в руках и вдруг почувствовала странное желание разорвать её на куски. Но что-то её остановило. Неужели можно так просто выбросить правду, пусть и горькую? Нет, она должна узнать всё до конца.
Лидия не могла найти себе места. Её мысли крутились вокруг отца и той неизвестной женщины. Кто она? Жива ли она до сих пор? И кто тот ребёнок? Её брат? Сестра? Ей хотелось узнать правду, пусть даже эта правда могла разрушить всё, во что она верила.
***
Лидия провела несколько дней, перечитывая тетрадь. Там были ещё записи, с намёками на места встреч отца с другой женщиной, и на основании этих заметок она решила начать поиски.
Первым делом она стала искать старых знакомых её родителей, но большинство из них уже давно ушли из жизни. Только одна соседка по подъезду, тётя Нина, что-то смутно помнила. Она не знала деталей, но рассказала, что отец Лидии часто уезжал на выходные якобы по делам, а потом вдруг возвращался поздно ночью.
— Говорят, была у него женщина. Я-то не особо верила, честно скажу, но слухи ходили, — задумчиво сказала тётя Нина, прикладывая ладонь к груди.
Спустя несколько недель Лидии удалось найти адрес женщины, которая упоминалась в записях, той самой "коллеги". Сама она давно ушла из жизни, но в её квартире осталась её дочь, Вера. У Веры были взрослые дети — сын и дочь, и двое внуков.
Встретиться с этими людьми было для Лидии настоящим испытанием. Она не знала, как они воспримут её, а главное — как она сама сможет на них смотреть. В глазах её новой сестры было что-то, что вызывало странные, противоречивые чувства — она не могла понять, ненавидит её или, наоборот, жалеет.
В их разговоре не было ни слёз, ни криков, хотя Лидия думала, что это всё вырвется наружу, как только она заговорит. Они просто сидели напротив друг друга в маленькой кухне той же старой квартиры, куда Лидия приходила когда-то с отцом.
— Мама не хотела, чтобы мы знали правду, — тихо сказала сестра, поправляя волосы. — Но я всегда чувствовала, что есть что-то большее, чем нам рассказывали.
Лидия молчала, всматриваясь в лицо вновь обретённой сестры. Эта женщина была ей чужой, но и родной одновременно. И в какой-то момент Лидия поняла, что больше не чувствует ни ненависти, ни жалости — только печаль.
Печаль за всю свою жизнь, за жизнь матери, которая жила с этой тайной, и за отца, который когда-то выбрал обман вместо правды.
— Я не знаю, что с этим делать, — тихо сказала Лидия, глядя в окно. — Но, наверное, теперь можно только простить.
Прощение стало её последним шагом на пути к освобождению от той тетради, которую она не должна была найти.