— Значит посольство?
— Там мы ее и подождем, — откинулся я на сидении и прикрыл глаза. Устал как собака.
***
*** Мелисса ***
В посольство я так и не добралась. Там уже ждал Юра, сидя на капоте машины и выпуская клубы сигаретного дыма.
Как же я в этот момент жалела, что побоялась всадить нож в его сердце или полоснуть по горлу.
Это было после целого дня скитаний. Без денег, документов и телефона ты вообще, оказывается, мало что стоишь в этой стране.
— Нагулялась? — спросил он насмешливо, и меня накрыло желание вцепиться ногтями в это жесткое лицо. Он все просчитал, все продумал, закрыл клетку и заставил лакать из миски. Чудовище.
Но вместо ожидаемого гнева, меня покрывалом обвивает усталость и облегчение. Да, он чудовище, но так легко прижаться к его груди, получить отличный трах и сон в мягкой постели.
Я все равно сбегу или попрошу помощи, предложу много денег. Или можно дождаться, когда сама ему надоем.
Смотрим друг на друга, долго напряженно, не отрываясь, и я не могу ничего с собой поделать. Просто приближаюсь к нему, не сильно бью кулаком по груди, а потом в нее же и утыкаюсь.
И мысль «Ненавижу», тает под целым ворохом чувств и эмоций. Легко, спокойно, надежно. Он дарит грубую защиту и это успокаивает меня.
— Иди ты в жопу, — все-таки пробормотала я ответ на его вопрос и почувствовала как его тело сотрясается от смеха, а руки прижимают меня к себе.
Он зарылся мне носом в волосы и втянул запах. Я ощущала себя грязной, хотелось помыться и просто лечь под одеяло, но мысль, что теперь я пленница этого современного корсара меня угнетала. Я не хотела помогать ему в темных делишках.
Мои опасения насчет брака подтвердились. Юра заговорил об этом на пути к дому. К своему дому или моей, как я понимаю тюрьме.
— Я не собираюсь расписываться с тобой! — зло проговорила я, прижимаясь к двери машины и затравленно смотря на напряженного Юру.
— А кто тебя спросит?
— Ты хоть понимаешь, что насильственное удержание человека это преступление?
Юра, скотина, рассмеялся и вдруг сказал:
— Серый, закрой нас.
Тот закатил глаза, сидя возле водителя и, не говоря, ни слова, нажал на панели кнопку. Откуда ни возьмись возникнуть темная перегородка в цвет обшивки, и я замерла.
— Ты, что удумал? — спросила, вжимаясь в дверь сильнее, но он только усмехнулся и резким змеиным броском собрал на груди ткань пыльного платья, притягивая к себя.
— Это ненадолго. Не думаешь же ты, что я собираюсь тратить на тебя всю жизнь, — говорил он рассматривая мое пылавшее от стыда лицо, постоянно останавливая взгляд на сжатых губах, пока я возмущенно сопела.
Я задумалась: можно бороться, а можно быть мудрее. Сыграть в ласковую, а потом просто найти способ сбежать.
Или попросить помощи. Или, в конце концов предстать истеричкой и он сам меня выгонит. Кажется эти мысли уже не первый раз проскакивают у меня.
— Значит ты уже согласна, — спросил он тихо, лаская мне кожу головы и шеи пальцами, пока другой рукой продолжал стискивать платье на груди.
— Я этого не говорила, — руками упираюсь ему в лицо, чтобы не дать себе снова утонуть в этой чувственном удовольствие, что несут его поцелуи и прикосновения.
Сложно признаться, но я действительно скучала по этим жутким, пустым глазам. По этой ледяной пустыне, в которой тлеет уголек животного желания.
Ко мне…
— Юр, не надо…
— Надо, рыжая, я соскучился.
Это тихое признание, так схожее с моими собственными мыслями ввергло меня в омут сладострастия, заставляя ослабить давление на лицо Юры.
Руки шипы, стали розами, лаская огрубевшую кожу скул лепестками — кончиками пальцев.
Машина, везущая нас, мчится на полной скорости, как и наши сердца, устремляясь к друг другу.
Глаза в глаза. Так близко.
Вот уже и дыхание накладывается одно на другое, смешивается в коктейль похоти и, несется по моим венам прямо вниз, увлажняя самые чувствительные места.
Юра не торопился, коснулся верхней губы, долго ласкал её, не отрывая от меня взгляда. Словно ждал, что я в очередной раз начну кричать и сопротивляться.
Не начну, не сейчас, может быть позже, может быть никогда.
Уже мало соображая, погрузившись в плен его страсти, я притягиваю руками его к себе ближе.
Да, черт возьми, сама! Сама углубляю поцелуй, посасываю его язык, уже представляя как скоро его заменит орган повнушительнее. Сама трусь об его крепкое тело. Сама выстанываю каждую ноту своего наслаждения ему в рот.
Наш поцелуй уже не ласка, это уже прелюдия и я разочарованно мычу, понимая, что вот прямо сейчас она ни к чему не приведет.
Тело Юры каменеет, а язык усиливает напор и вот я уже мычу ему в рот, практически трахаясь через одежду, чувствуя, как о бедро трется его мощное напряжение.
Внезапно тишину между нами нарушает звон пряжки. Я задышала часто, понимая, что в данный момент нам доступно только одно сексуальное удовольствие, которое вряд ли нарушит сильно тишину и заглушит рев мотора.
Сердце рвется из груди и Юра рвет поцелуй, чтобы укусить мою губу и глухим шепотом предупредить:
— Сейчас, трахну твой рот.
Он тянет мою голову вниз, чуть отодвигаясь и щеку утыкается бархатная головка его крупного члена. Я задержала дыхание и невольно потерлась об нее — ужас, как похотливая кошка весной. Потом погладила губами, так что Юра дернулся и крепче зажал мои волосы в кулаке.
— Давай, рыжая, не томи.
Наверное, надо было воспротивиться, укусить его член, проткнуть зубами яйца что угодно, только не показывать, как мне хочется расслабиться, забыться от проблем, пусть даже таким сладко-порочным способом.
Одной рукой пробираюсь под футболку, млею от твердости пресса, а другой сжимая основание не менее твердого органа. Кончиком языка касаюсь уздечки, рисую узоры по все длине, зная, что сейчас над этим мужчиной имею власть я.
Но он не позволяет верховодить, всегда боялся отдаться мне полностью, раскрыть душу, и стать зависимым. Он обхватывает мою голову двумя руками и требовательно насаживает на свой член.
Дергается, а я терплю рвотный позыв, пока мой нос ощущает запах его мужественности.
Отпускает, выдыхает и снова. Я не успела отдышаться, как вновь ощутила в горле член.
И снова. И снова, пока Юра не наклоняется вперед, утробно рыча, и просто не начинает дергать бедрами, проталкивая член мне все глубже и глубже.
Я упираюсь руками ему в бедра и живот, стараюсь отстраниться, потому что уже неприятно. Уже плохо.
Он чуть ослабляет давление, но продолжает трахать мой рот. Его рука с головы переместилась на шею, спину и вниз, задрала платье. Обжигая касаниями, он погладил поясницу, спустился ниже и пробрался в трусики, сразу нащупывая уже влажные, половые губки.
Я прогнулась, когда он, сдавленно постанывая и тяжело дыша, протиснулся в меня пальцами. Стал трахать в том же ритме, что и я сосала его член.
Этим он подсказывал, какой темп нужно мне задать, увеличивая скорость, заставляя меня мычать и содрогаться от невыносимой сладкой пытки.
Мои чувства настолько обострены, что, кажется, сейчас меня порвет от восторга и удовольствия.
Юра тоже был на грани. Я чувствовала, как член пульсирует у меня во рту и разбухает точно так же как и клитор, который он принялся терзать большим пальцем.
Горячая сперма плеснула мне в горло, спустя еще минуту греховных ласк, заставив захлебнуться и закашляться, как раз в тот момент, когда оргазм вспышкой заполнил сознание, стискивая тело обручем экстаза.
Мелкая дрожь прошла, и я поняла, что уже лежу на колене Юры, и вижу его серьезное лицо. Словно он не кончил пару мгновений назад.
— Сосешь ты лучше, чем раньше. Было много практики?
***
Вот умеет он все испортить. Всегда — всегда после офигительного секса он говорил какие — ни будь гадости. Словно за шкирку спускал с небывалой высоты удовольствия и швырял об асфальт.— Воды в рот набрала?
Я прикрыла глаза, тяжело вздохнула и пыталась унять желание отгрызть часть тела, что я только что ласкала. Но если я начну битву, то вновь проиграю, тем более мы уже подъехали к дому.
Молча мы прошли в спальню и только Юра крикнул:
— Тамара, ужин в спальню!
Ели тоже молча. После плотного ужина состоящего из простого русского винегрета котлет и картошки, меня влекла дрема, окутывая, маня поспать на этой широкой уже расстеленной кровати.
Я была рада, что эта озабоченная горилла даст мне отдохнуть. Он просто лег рядом и прикрыл веки.
— Юра.
— Дай отдохнуть. Совсем меня затрахала, — поворачивает он голову и разглядывает мое возмущенное лицо. — Ну, спрашивай.
— Отпусти меня. Просто дай уйти, — медленно проговорила онемевшими губами. Попытка не пытка.
Юра замер на мгновение, отвернулся и резко сел, смотря на дверь спальни. А потом заговорил на удивление серьезно. Без ужимок и хвастовства.
— Много ты знаешь бывших детдомовцев достигнувших хоть чего-то?
Это был риторический вопрос. Отвечать на него было необязательно.
Воспитанники приюта и правда редко мелькали в газетах и на обложках форбс, если не сказать — никогда. У них не было шанса пробиться в люди стать известными, если только они как Юра не пойдут по пути криминала. Разве, что Шатунов.
— Я не могу потерять возможность прорваться в думу законным путем. Понимаешь? — поворачивает он голову. — Сейчас я не могу дать промашку. И раз уж ты встала на моем пути, то придется содействовать.
Опять шантаж.
— То, что ты стал преступником, не делает тебя важным. Это говорит о том, что ты пошел по наилегчайшему пути.
— Это Лисса, чтобы ты там не думала. Единственный путь и пока я нахожу в шатком положении, тебе придется играть любящую жену.
— Или убьешь, — вскидываю я подбородок.
— Или оставлю себе навсегда, — хмыкает он. — Оказывается, это может быть достаточно приятным.
А у меня в голове только мысль и держится, что может быть действительно стать ласковой и нежной… Усыпить его бдительность. Тем более, что когда он не пытается раздвинуть мои ноги, оскорбить или избить он выглядит достаточно милым. Таким же Никита.
Только ради него надо постараться пойти на компромисс с этим чудовищем.
Пока он меня разглядывал, уже одетую в купленный ранее халат, я прикрыла глаза.
Впервые за долгое время мне было хорошо, так, словно я накурилась кальяна и просто наслаждаюсь круговоротом своего сознания и тем, каким ватным стало тело.
И уже сквозь сон я услышала:
— Я сейчас уеду. Если ты попытаешься сбежать снова, и тем более привлечь к этому кого-то из домашних я сломаю тебе ногу.
Я в немом шоке распахнула глаза и посмотрела на него.
Сон отбило мгновенно.
Я бы очень хотела спросить, почему он опять все испортил, но Юра уже вскочил с кровати и стал второпях натягивать одежду: боксеры, джинсы, свитер.
Свитер?
Я невольно взглянула в окно, там сияло закатное солнце и грело не по-детски.
— Ты шутишь, надеюсь? — спросила я, подтягивая одеяло и усаживаясь в подушках.
— Отчего же. Трахаться ты сможешь и со сломанной ногой, — мазнул он по моей «невинности» насмешливым взглядом.
То, что он тепло оделся, говорило, что ночь он собирается провести на улице. И это было подозрительно и неприятно. Холодок пробежал по спине при мысли, что это могут быть бандитские разборки.
И я точно не хотела быть к этому хоть сколько — то причастной. И не хотела признаваться самой себе, что волнуюсь за Юру.
— Я не буду помогать тебе, — все-таки выдала я свое мысленное решение, как товар взвешенный товар на прилавке. Безапелляционно. — Играть на людях влюбленную жену и улыбаться, я не буду. Ты не заставишь меня.
Говорила-то я смело, вот только не чувствовала себя таковой.
Застали Юру мои слова уже у двери. Он развернулся и долго меня рассматривал, так долго, что уже и прыжок из окна не казался глупостью.
— Прекрати так смотреть.
— А ты прекрати нести ху**ню. Я тебе сейчас кое-что объясню, — вкрадчиво, очень медленно произнес он и сделал шаг вперед. — Ты, как и я совершенно одна в этом мире. Нет никого, кто бы беспокоился или переживал о нашей смерти. Это я еще тогда понял. Ты, такая же сирота, как и я. И если я сдам тебя в бордель, или даже убью, никто не придет разбираться. Мне казалось сегодня в городе ты это поняла.
— Но я не могу остаться, мне нужно… — прошептали мои губы осознавая его слова, в голове молотками билась их истина и страх больше никогда не увидеть Никиту.
— Ты мне нужна, потому что завели дело, так бы я давно отправил тебя восвояси. И ты будешь делать, как я скажу, или станешь очередной…
— Вот ты и раскрыл свое истинное лицо. Бордели, шлюхи, клубы! Ты сутенер, как и те, что отправляли девок в притоны и срубали с этого деньги! — резко закричала я и вскочила с кровати, потому что он уже был слишком близко. — Ты ублюдок!
Резкая пощечина была бы ожидаемой, но он сдержался. Зато он захватил мои щеки в плен своей руки, другой сжав волосы. Заставляя смотреть в глаза.
— Ты ничего не знаешь! — шипел он. — Если ты за свою жизнь только и научилась, что раздвигать ноги и истерить, то мне тебя жаль. Ты не стоишь ничего. Мир это не только твои ограниченные знания. Что ты вообще знаешь о жизни, если даже пара недель в приюте тебя ничему не научили.
— Юр…Но, я же не знаю ничего. Ты мне не говоришь и…
— Если бы хоть раз спросила, вместо очередной серии обвинений, я бы может и рассказал. А так… Будет, так как сказал я. И пока я не сдох, здесь все будут мне подчиняться, потому что я подыхал, чтобы другие перестали жрать дерьмо! Я не для того гнул много лет спину, чтобы какая-то истеричка мне все испортила. Поняла…? — спросил он, дернув за волосы сильнее.
Я вскрикнула, а он снова:
— Поняла, я спрашиваю?
— Да, да, да! — Вскричала я и наконец, оказалась на свободе от клешней и с болезненным стоном свалилась ему в ноги.
Господи, дай мне мудрости, ну вот зачем вообще стоило заводить этот разговор. Никогда не умела держать мысли при себе.
— С утра распишемся, а вечером приедут гости. И ты, — поднял он меня с пола и усадил на кровать. — Будешь улыбаться, и говорить всем, как сильно меня любишь.
— Как собака палку, — сказала и тут же прикусила язык.
Юра недобро сверкнул глазами и направился к выходу.
— Шмотки я пришлю. Оденься завтра прилично.
Он-то пришлет, и пошлет и пришьет.
В голове шумела кровь, а недавнее удовольствие забыто, так быстро как будто его и не было никогда. Слезы бессилия и отчаяния сразу потекли из глаз, и только мысль о Никите еще держала меня на плаву. Только ради него стоило собрать волю в кулак, встать, улыбнуться самой себе и сказать:
— Я не слабая.
Эту фразу столько раз повторял психолог и столько раз заставлял повторять меня, что она вселилась в сознание и расположилась там, разбросав свои вещи.
Может быть поэтому я не могу вовремя заткнуться, и молчать, если Юра чего-то требует, как это случалось десять лет назад.
— Юр, я не хочу, — говорила я, пока он забирался мне пальцем в задний проход, и это не приносило и толики удовольствия. — Мне больно.
— Просто заткнись и прогни спину. Сильнее! Я постараюсь аккуратно. Я и так дал тебе неделю.
Именно столько были мы вместе. После того случая в туалете, он трахал только меня. Где придется. Научил сосать. А вот «сзади» я отказывалась категорически. Отчаянно.
Но для Юры слово «нет» даже не аргумент. Он просто унес меня в свою спальню и прижав к кровати стал давить пальцем анус, при этом поглаживая чувствительный бугорок.
Пришлось подчиниться и терпеть, пока он протискивался в узкое пространство, пока сдавленно мычал и до острой боли сжимал мне бедра.
Единственное что меня радовало, что он больше никого не брал. Я одна получила его в свои руки. И пусть каждый раз я сопротивлялась, как сумасшедшая, это не уменьшало удовольствия от осознания: он мой. Этот красивый, сильный парень выбрал меня своей девушкой.
Продолжение следует…
Контент взят из интернета
Автор книги Попова Любовь
