(Рассказы деда Василия)
- А вот еще приключилося с суседкой моей, Марией Никитичной, такая катавасия: сама Мария Никитична родом с Аксеновки, а к нам, в Подлукошево, она замуж вышла. Ну и по молодости то постоянно бегала в отчий дом, мать-отца попроведать. И вот как -то засиделася у матушки, а дело было уж под вечер. Ей бы в окружную домой пойти, ан нет, захотелось срезать путь, ну и пошла Мария Никитична по короткой дороги, по той, что в аккурат по «Круглому кусту» проходит. Вот, значится, бежит она до мужнего дому, вдруг навстречу ей старушка выходит, с горшочком в руках. Незнакомая старушка, не из местных. Да мало ли людей по дорогам ходють, идет, значит надо куда ни нато, по делу свому. Поравнялася с ней старушка та и спрашиват Марию Никитичну:
- Идешь, милая?
- Иду, бабушка ,- отвечает ей Мария Никитична.
- Ну иди, иди.
А сама горшочком своим машет в ее сторону, а из горшочка того пар валит.
На том и разминулися. Возвернулась соседка моя домой, да и покой потеряла. Тоска ее гложет и днем, и ночью. Свекровке то своей ничего не сказала, ни мужу ни сказала, побегла до матушки родимой, бросилась той в ноги и давай вопить-причитать, про судьбу свою горемычную жалиться. Матушка смекнула, что тут дело не чисто, пошла искать бабку-ведунью. Жила у них одна такая на самой окраине деревни. Идет матушка к ея, а та уж у плетня ее встречает.
-Знаю, с чем пожаловала. По ветру тоску напустили на твою девку. Приводи ко мне, да огородами ступайте, чтоб не встретился вам на пути никто. Не то помощи не будет
Вот пришли они к бабке той, та взяла Марию Никитичну, да повела за деревню, на перекресток нехоженый. А матушке строго-настрого наказала домой возвернуться, иначе мешать она будет. Вот на перекрестке том она девку и правила. Отчитывала, а потом откуда ни возьми, достала горшочек, и давай руками в горшок махать да приговаривать:
-Откуда пришло туда уйди.
Так и вылечила девку.
- А вот еще был случай: это с дедом моим, Федором Аверьянычем приключилося. Был он по молодости мужик бесшабашный, горячий. Жена его, Наталья Гавриловна, то бишь бабка моя родная, по ту пору батей моим тяжелая ходила, а за подол старшой держался, дядька мой кровный, Иван Федорыч.
Ну вот как- то по весне, враз в канун Пасхи, сорвался Федор Аверьяныч до гульбищ. Вроде как с товарищем холостым за околицу вышел, где девки молодые да робята собирались. И что ты будешь делать, приглянулась ему одна краля молоденькая, девчонка еще совсем глупая. Обхаживал он ее почитай весь вечер, а потом провожать до дому вызвался. Вот идут они с нея, значится, а он все разговоры разговаривает, этаким павлином возле нее прыгает. А девчушка та несмышленая, ея речи те, что мед, она и тает от них.
Уж и дом давно позади остался за разговорами ентими, вот уж за околицу вышли. А ночка та была непростая, говорю ж самый канун Пасхи, в церквах уж крестный ход начался. А дед мой все знай девку подальше от дому уводит. В сторону лугов направился, а там уж и круглый куст недалече. Да только деду мому на тот момент не до чего дело не было, кровь то играет, стал он девку обнимать да целовать, а та как свечечка тает в руках у него. Вот значится, стоят они посередь лугов да милуются, а тут как губы то разняли друг от дружки, да как посмотрели по сторонам, то так и обомлели.
Враз над круглым кустом шар огненный висит. Большой, светится весь, а посередки крест обозначен. И стал шар ентот помаленьку к ним приближаться. Дед мой хочет умом то домой повернуть, в сторону деревни. А не может. Ноги как ватные сделалися. Как парализованный стоит, пошевелиться не может. А девка хоть бы что. Смотрит на все широко открытыми глазенками и руки к небу подняла. Как будто шар ентот к себе притягивает. У деда мово аж волосы дыбом встали. А шар все ближе и ближе. И вот когда приблизился он к ним, аккурат над головами завис, вдруг рассыпался искрами по всему небу, да с грохотом таким, что аж уши заложило. А крест, значится, отделился от того шара, да ввысь улетел
Федор Аверьяныч аж заикаться начал. И вот тебе стыд то какой, ноги так и не идут. Не слушается, то есть тело его, ну хоть ты плачь. Девка то не растерялась, и чуть ни волоком дотащила его до деревни, и откуда только силы взялись. И не побоялась ведь прям до дому доволокла. В оконце постучала, чтобы, значится, жена вышла, а сама убегла.
Ну вот вышла к нему Наталья Гавриловна, и не поймет, что ж с мужиком приключилося. Она его и по щекам хлыстала. И водой окатывала ледяной, все одно не приходит в себя. Ну да ладно, с грехом пополам кое-как затащила в избу, да на лавку рядом с печкой спать приспособила, чтоб, значится, к утру очухался он. Да только и к утру не пришел в себя дед мой. Так и провалялся несколько дней на скамье возле печки.
Хорошо, на его счастье, прабабка моя, а егойная теща, в гости пожаловала. Посмотрела на зятя свово, да поняла, что дело плохо. Пошла на поклон к местной знахарке, а та, как увидала ее, чуть ли не дверь перед носом захлопнуть хотела. Не пойду, грит, звиняйте меня. Слаба я для такого дела.
Ну, правда, адресок подсказала, куда можно за помощью обратиться. Аж за тридцать верст ездили, привезли бабку одну к нему. Та, как в дом вошла, сразу всех выгнала, шоры задернула, и иконы велела вынести на время обряда ее, значится. Три часа кряду шептала она заговоры тайные свои над болящим, да водичкою, с собой привезенной, в лицо брызгала, и траву какую-то жгла, а потом, когда дед смог на ноги встать, круг нарисовала на полу, да деда в него поставила, и опять с ходила-читала вкруг него. А напоследок сказала, что девка та, что с ним в ту ночь была, непростая. Бабка у ей, покойница, почитай, самой сильной ведьмой в округе была, вот и после смерти внучку свою бережет. Это она страсти такие и нагнала там на деда.
Дед после этого быстро пошел на поправку, и уж более ни в жисть не помышлял о какой- то там связи на стороне, чему бабка моя была довольна.
Вот так, робятушки, Круглый куст, почитай, отвадил деда мого в тайныя связи вступать.
© Copyright: Елена Грибова, 2020
#ЕленаГрибова