СИНЕГЛАЗЫЙ, БЕЛОКУРЫЙ, ВИХРАСТЫЙ
Ромка слыл бабником. Когда он умер, Варька простила его.
«Что теперь-то, – думала она, – надо помнить только хорошее. Если и погуливал, то и я сама, наверное, в чём-то была виновата…»
Год прошёл с той поры. Да только мысль в голове засела у неё, хоть убей. Зазноба одна, слышала Варя, на особом счету у Ромки была. Жила та неподалёку, в соседнем селе. И имя – Анисья – запомнила.
«Пойду-ка, – решила, – разыщу…» А зачем? Не понятно. Разве угадаешь порою движение души, откуда что берётся? И отчего это занозою точит и точит, нету покоя. И пошла. Дочерей наказала для порядка, хотя те славные были и понятливые, – глядите тут! Я отлучусь по делу, вечерком ворочусь».
На перекладных к двум часам пополудни до места добралась. Нашла домик с голубым палисадом. Уютно, прибрано, чисто. Хозяйка – ничего в ней особенного, не худосочна, не дородна. Простая. А приглядишься – приятна лицом. И добродушная. Чайник тотчас вскипятила. Пряники на стол, то да сё.
Варька бутылку водки из сумки достала. Сказала: «Вот помянуть… Мы с Ромой в одной школе учились. Он был шебутной, весёлый. Я его, как часто бывает, девчонкой любила, да только робкой была. Потом жизнь всех нас разбросала. И услышала я весть недавно, что помер он, случайно, нелепо, трагически. Что, спасая кого-то в реке, утонул. Вот подсказали, что вы можете знать… Была ли семья у него?»
«Есть семья, – сказала грустно Анисья. – Осталась вдова и две дочурки-погодки, уж скоро на выданье, школьницы. Живут в Белой Каменке».
«А какой он был, Ромка? Расскажите?»
«Славный был… Заботливый. Работу свою, водителя, знал прекрасно. В любой технике разбирался. Но к семье он был очень привязан… Про жену не сказывал, а вот дочерей любил очень. Я не возражала, не требовала… Мне хватало того, что был он со мною немного. Дорожила каждой минутой общенья с ним, каждым мгновением…»
«Слышала, он не упускал ни одной юбки…»
«Да нет, что вы!.. Всё то - байки! Видный мужчина, женщины сами к нему липли. Да только он жену уважал… и меня… Такое в жизни бывает… То к одному берегу пристанет, то к другому… Что тут сделаешь?..»
«А ещё чем был он приметен? Вот вы за что любили его?»
«Разве объяснишь, за что… А ещё он пел задушевно».
«Пел?!. Вот не знала!..»
«Бывало, взгрустнёт отчего-то и запевает тихо, без всякой гитары… Последний раз, уходя, напевал: «… Милая моя, солнышко лесное. Где в каких краях мы встретимся с тобою?» Будто чувствовал, что не увидимся больше».
Помолчали. Хозяйка дома и гостья задумались, пред собою смотрели. И Варвара очнулась: «Выпьем, что ли, за помин души человека…» Выпили. И заспешила Варя: «Мне еще до города добираться». И окинула вновь взглядом избу, в надежде увидеть фотографию Ромки. И увидела. С улицы вошёл он – Роман! Синеглазый, белокурый, вихрастый! Только юный совсем! Мальчишка! Вежливо поклонился гостье: «Здравствуйте!» И кинув портфель, бросил Анисье: «Мам, я побежал!.. Тут я с ребятами! Потом в библиотеку – за книжонкой одной! Скоро вернусь и наколю тогда дров!»
«А обедать?!»
«Потом!»
Автобус ехал по сельской дороге.
Варя молча смотрела в окно.
Усмехнулась она незлобиво, – надо же… Скажу своим девкам: «Здесь неподалёку ваш братик растёт. Да будьте учтивы с ним, не позорьте отца…» Скажу непременно. Потом. Не сейчас. Не сейчас…»