Всем привет, друзья!
В 1983 году, в связи с 70-летием со дня рождения трижды Героя Советского Союза маршала авиации А. И. Покрышкина представитель редакции «Военно-исторического журнала» попросил его высказать мнение по ряду вопросов, касающихся ведения воздушного боя.
Ниже публикуются биография маршала авиации А. И. Покрышкина и текст беседы с ним.
АЛЕКСАНДР Иванович Покрышкин родился 6 марта 1913 года в Новониколаевске (ныне Новосибирск). Член КПСС с 1942 года. В Советской Армии с 1932 года. В 1933 году окончил Пермскую авиационную школу авиатехников, в 1939-м — Качинскую авиационную школу лётчиков.
Участник Великой Отечественной войны с первых её дней. Был заместителем командира и командиром эскадрильи, помощником командира и командиром гвардейского истребительного авиаполка. С мая 1944 года командовал 9-й гвардейской истребительной авиадивизией. Участник боёв на Южном, Северо-Кавказском, 1, 2 и 4-м Украинских фронтах. Показал себя выдающимся организатором группового воздушного боя и новатором в тактике истребительной авиации. Особенно отличился в период воздушных сражений на Кубани 1943 года.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 мая 1943 года А. И. Покрышкину было присвоено звание Героя Советского Союза. Ровно через три месяца (24 августа 1943 г.) он становится дважды Героем Советского Союза. 19 августа 1944 года Александр Иванович удостаивается третьей медали «Золотая Звезда». В общей сложности им было сбито 59 самолётов противника.
После войны А. И. Покрышкин окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе (1948 г.), Военную академию Генерального штаба (1957 г.), занимал ряд ответственных должностей в войсках ПВО. В 1968—1971 гг. являлся заместителем главнокомандующего Войсками ПВО страны. С января 1972 года — председатель ЦК ДОСААФ СССР. В этом же году ему присваивается воинское звание маршал авиации. В ноябре 1981 года он становится инспектором-советником Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР.
На XXV съезде партии (1976 г.) А. И. Покрышкин избирался кандидатом в члены ЦК КПСС. Депутат Верховного Совета СССР 2—10-го созывов. Награждён 5 орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, 4 орденами Красного Знамени, 2 орденами Суворова II степени, 2 орденами Красной Звезды, орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах» III степени, медалями, а также иностранными орденами.
* * *
— В годы Великой Отечественной войны Вы совершили более 600 боевых вылетов, провели 156 воздушных боёв и сбили 59 самолётов противника. Как Вы пришли к тем приёмам ведения воздушного боя, которые приносили Вам победы?
— Разумеется, не сразу. В начале войны большинство лётчиков вели бои на горизонталях. Это было связано прежде всего с недостаточной энерговооружённостью советских самолётов того времени, отсутствием у нас боевого опыта. Но бои в горизонтальной плоскости — это в конце концов оборонительная тактика, и притом пассивная. Сама жизнь, боевая практика заставили анализировать, сравнивать, искать новые пути в тактике истребительной авиации.
Ещё до войны мне пришлось летать на МИГах и убедиться в преимуществе вертикального манёвра. Первые же бои подтвердили, что избран правильный путь. В воздушном противоборстве легче добиться успеха тому, кто имеет преимущество в высоте. Мы коллективно вырабатывали различные варианты воздушного боя на вертикалях. С поступлением на вооружение новых самолётов с более мощными моторами, по мере накопления опыта воздушные бои на вертикалях стали основой нашей наступательной тактики.
Необходимо было изыскивать и новые боевые порядки. Согласно нашим довоенным уставам каждое звено истребителей состояло из трёх самолётов, что сковывало манёвр в бою. Я, например, с разрешения командира полка в первые же дни войны стал летать в паре. Это являлось новинкой. Теперь знаю, что одновременно со мной, но на других фронтах парами летали многие лётчики. Летом 1942 года под Харьковом мы стали строить так называемую «этажерку» — новый боевой порядок истребителей, эшелонированных по высоте и глубине, который весной 1943 года на Кубани получил широкое распространение.
Со временем удалось разработать ряд эффективных приёмов ведения боя против наземного и воздушного противника, в том числе «соколиный удар» — внезапную атаку с крутого пикирования. При сопровождении бомбардировщиков в нашем полку практиковался приём, который впоследствии получил название «ножницы». Суть его заключалась в следующем. Пара (пары) самолётов, следуя по маршруту бомбардировщиков, чтобы не потерять скорость и взаимно прикрывать друг друга, периодически сходится и расходится. При этом лётчики имеют возможность обозревать значительное пространство. Если такой полёт изобразить графически, то он будет напоминать цепочку восьмёрок. При патрулировании с целью прикрытия войск, а также для расчистки воздушного пространства перед приходом наших бомбардировщиков в районе намеченного удара мы применяли маятниковые движения всей выделенной группой истребителей («качели»).
Применение новых боевых порядков и новых приёмов воздушного боя приносило победы.
— Вы разработали, усовершенствовали и удачно применяли тактическую формулу «высота — скорость — манёвр — огонь». В чём практически выражалась её эффективность?
— Эта формула определяет лишь отправные моменты. Главное же — творческий подход к любому воздушному бою.
Без скорости невозможны ни искусный манёвр, ни набор высоты, ни внезапная атака, ни результативный огонь. К примеру, чего мы добивались, развивая большую скорость? Прежде всего внезапности атаки. На войне цена секунд очень велика. Исход схватки решают мгновения. Большая скорость позволяла всё внимание сосредоточивать на поиске врага в передней полусфере. Скорость достигалась не только благодаря мощности мотора, но и за счёт высоты. Проанализировав десятки воздушных поединков, изучив последовательность и взаимосвязь элементов боя на вертикалях, я и пришёл к выводу, что высота даёт возможность занять более выгодную позицию для атаки, улучшает обзор, позволяет развивать при пикировании большую скорость, которая в свою очередь помогает осуществлять вертикальный манёвр. Всё это создаёт благоприятные условия для решительной, внезапной атаки и облегчает выход из неё.
Что же касается огня, то суть этого элемента формулы воздушного боя заключалась прежде всего в его эффективности. Врага следовало бить с близкого расстояния, наверняка, не расходуя даром боеприпасы. Рассеивание пуль и снарядов на расстоянии трёхсот метров в то время было таково, что только отдельные из них попадали в цель, да и те теряли убойную силу. Нужно было подойти к вражескому самолёту поближе и открывать огонь метров со ста, а часто и менее. Конечно, легко говорить об этом, сидя за столом, а перед лицом реального противника, в пылу схватки лётчику-истребителю необходимо иметь волю, выдержку, непоколебимое стремление уничтожить врага. Только тогда можно поразить цель.
— Где и когда удалось наиболее полно применить новый боевой порядок — «этажерку» в сочетании с новыми приёмами воздушного боя?
— Это было весной 1943 года на Кубани, над станицей Крымской. Именно там впервые удалось наиболее полно применить всё то, что было выношено в мыслях за многие дни раздумий.
Строй нашей группы состоял из «этажерки» пар, сдвинутых в сторону от солнца, с превышением одна над другой несколько сотен метров. Мы шли на высоте четыре тысячи метров. При таком запасе высоты не страшили никакие неожиданности. Во-первых, мы прекрасно видели друг друга и каждый смотрел за своим товарищем, а не за собой. Во-вторых, нас проинформировали по радио, что вражеские самолёты встретим только над станицей.
Пролетая над Новороссийском, я приказал начать стремительное снижение, чтобы через несколько минут оказаться над Крымской, имея при заданной высоте самую высокую скорость, ибо только она обеспечивала нам внезапность, манёвренность, огневой удар и опять же высоту после выхода из атаки.
Молниеносно прочёсывая шестёркой воздушное пространство, мы над Крымской увидели самолёты. Это были патрулировавшие ЛАГГи. Наша шестёрка снова ушла на высоту. Мы, собственно, совершали маятниковое движение — пологое снижение и уход вверх после пролёта района прикрытия, достигая при этом большой скорости. Набрав нужную высоту, я подал команду: «Разворот на сто восемьдесят!» Опять со снижением идём на Крымскую.
Всего несколько минут отсутствовала наша группа в заданном районе, но картина изменилась: над Крымской появилось больше десятка «мессершмиттов». Они пикировали на четвёрку ЛАГГов, продолжавших кружиться на малой скорости. Теперь слово за нами. Я внезапно для противника атаковал ведущего группы. «Мессершмитт» был расстрелян. Григорий Речкалов, ведущий самой верхней пары, тоже атаковал один из вражеских истребителей и сбил его. Когда мы опять набрали высоту, то увидели, что гитлеровцы, лишившись неожиданно двух самолётов, уже удирали из этого района.
Вот так на практике осуществилось сочетание нового боевого порядка «этажерка» с основными элементами формулы воздушного боя: высотой, скоростью, манёвром, огнём. В тот вылет я, конечно, ещё не нашёл такого чёткого выражения словами нашей тактической формулы, но на практике она полностью осуществилась.
— Расскажите, пожалуйста, о Вашей методике подготовки к воздушному бою. Ведь в годы войны многие из тех лётчиков, которыми Вы командовали, которых воспитывали и обучали, стали Героями Советского Союза, а троим из них это высокое звание присвоено дважды.
— Стремление уничтожить врага и не быть сбитым вынуждало нас анализировать воздушный бой, раскладывать его на составные элементы, отмечать допущенные ошибки, искать пути к победе.
Высший пилотаж не может быть самоцелью для лётчика. Его ценность не только в блестящем выполнении фигур. Каждая фигура — это возможный элемент манёвра в воздушном бою. И я завёл альбом боевых вылетов. Изображал фигуры пилотажа графически, производил расчёты, теоретически осмысливая то, что совершал в воздухе. Я как бы создавал в воображении будущие воздушные бои, каждый из которых имеет свои особенности.
Новое пополнение прибывало к нам из лётных школ. Там молодые пилоты учились на старых типах самолётов «чайка», И-16. Их тактическая подготовка была явно недостаточна по сравнению с тем, чего требовала война. Значит, мы, старшие товарищи, должны были позаботиться о том, чтобы пополнение вооружалось опытом, приобретённым кровью, чтобы оно не повторяло наших ошибок. Поэтому в полку учёба лётчиков ставилась в один ряд с боевой практикой.
Обучая молодёжь, мы придавали немалое значение тактике групповых действий. Вспоминается один из воздушных боев весной 1943 года на Кубани. Командир полка приказал мне вылететь во главе шестёрки для расчистки воздушного пространства в районе действий наших бомбардировщиков. В составе группы были молодые лётчики. Поэтому хотелось, чтобы боевой вылет одновременно стал и наглядным уроком для них в тактическом отношении.
Построив «этажерку» из трёх пар, мы на большой скорости прочёсывали район бомбёжки. Лётчики группы точно выдерживали боевой порядок, следя за каждым моим движением. Появились «мессершмитты». «Пропустим», — предупредил я по радио. Мне хотелось, чтобы все действия были как можно понятнее молодым. Пропустив «мессеры» вперёд, что было безопасно для бомбардировщиков, поскольку они находились пока за пределами действительного огня, я «соколиным ударом» внезапно атаковал ведущего одной из пар вражеских истребителей. Ведомый, увидев, как «мессершмитт» командира вспыхнул голубоватым пламенем, счёл за благо ретироваться. Один из наших лётчиков сделал попытку преследовать его. На первый взгляд вполне законное желание. Но, видимо, вспомнив, что только в случае крайней необходимости и только по моему сигналу ведомые имели право вступить в бой, он вернулся на место. Его задачей на сей раз было прикрывать ведущего, наблюдать и оценивать воздушную обстановку, быть готовым к атаке.
Эта боевая дисциплинированность позволила продолжать наш своеобразный урок. За бомбардировщиками, когда они уже уходили, снова увязалась группа неприятельских истребителей, которые совсем близко подобрались к ним. Выжидать, как в первый раз, было нельзя. Пришлось по радио отдать приказ: «В атаку!» Мы обрушились на гитлеровцев сверху. «Мессеры» заметались. Я свалил ведомого, а вторая пара сбила ведущего.
Предметный урок удался. Важно, что лётчики не упустили ни одного важного момента из динамично изменявшейся картины боя, который имел для них и важное психологическое значение: укрепилась вера в силу нашего оружия, появилась уверенность в том, что с самолётами противника можно успешно бороться. И нам по поведению молодых лётчиков стало ясно, кто может быть ведущим, а кого целесообразнее оставить пока в качестве ведомого.
В свободное от полётов время я разбирал с молодыми лётчиками отдельные бои, проведённые истребителями нашего полка, ставил им конкретные вводные, развивал у них тактическое мышление, приучал самостоятельно анализировать ошибки. Нашу землянку часто называли классом, авиашколой, даже академией. Стены её были увешены схемами, чертежами, графическими рисунками, на столе стояли макеты своих и вражеских самолётов.
Следует отметить, что мы готовили варианты боя с учётом особенностей его ведения с истребителями и бомбардировщиками противника.
— В чём же состояли особенности борьбы с бомбардировщиками?
— Борьба с бомбардировщиками была для нас, истребителей, главной целью. Дерзкая атака — одна из основ боя с ними. Их боевые порядки рассчитаны на плотный огонь почти со всех ракурсов. Боевой порядок бомбардировщиков позволял им создавать некоторое подобие «огневого ежа». Разбить его — нелёгкая задача. Не зная мёртвых зон обстрела или же наиболее слабо защищённых огнём направлений, истребитель не мог близко подойти к группе самолётов противника. А держаться далеко от них толку мало. Нужно было круто спикировать, выполнить энергичный разворот с большой угловой скоростью, чтобы не дать возможность стрелкам бомбардировщиков вести прицельный огонь, прорваться к флагману и уничтожить его, лишив тем самым группу управления и создав среди экипажей замешательство, а затем уже бить каждый самолёт поодиночке.
— Приспособились ли в конце концов гитлеровские асы к Вашему стилю ведения воздушного боя?
— Очевидно, нет. Иначе я не беседовал бы сейчас с Вами. Каждый воздушный бой имеет свои неповторимые черты. На войне то, что было хорошо вчера, не всегда пригодно сегодня. В воздушном бою опасно пользоваться одними и теми же заученными приёмами. Ценность творчества лётчика-истребителя в том, что в нужную минуту он сумеет применить не один из ста заранее заученных приёмов, которые хороши в определённой обстановке, а новый, сто первый, возникающий неожиданно для врага в острый момент схватки. Стиль ведения боя каждым советским лётчиком обязательно должен отличаться творчеством.
— Известно, что Вы в воздушных боях многим лётчикам спасли жизнь. Выручал ли кто-нибудь Вас из беды?
— Выручал, и не раз. Вот, например, в 1943 году в районе Донбасса мы прикрывали боевые действия кавалерийского корпуса генерала Кириченко. В одном из воздушных боёв, когда я после безуспешной атаки пошёл на горку, за мной устремились два «мессера». Мой ведомый Георгий Голубев, впоследствии Герой Советского Союза, бросился им наперерез и сорвал атаку, сознательно подставив свою машину под удар вражеских истребителей. Он, можно сказать, грудью прикрыл своего командира. Заповедью «Сам погибай, а товарища выручай» мы все руководствовались свято.
Вообще должен сказать, что своими победами в воздухе я во многом обязан боевым друзьям. Без надёжной поддержки ведомых и других лётчиков я бы не сбил и половины тех самолётов, которые значатся на моём счету.
— Как Вы считаете, какие элементы формулы воздушного боя сохраняют своё значение в настоящее время?
— Чтобы убедительно ответить на этот вопрос, следует представить себе схему ведения воздушного боя на современных реактивных истребителях, контуры которой уже наметились в ходе локальных войн. Сначала противники, сближаясь на больших скоростях, не видя визуально цель, прибегают к помощи радиолокационных систем для её обнаружения и «захвата» и стремятся поразить друг друга ракетами. Если ракетные атаки с обеих сторон оказались безрезультатными или уничтожена только часть самолётов, то может завязаться ближний воздушный бой, приёмы которого так хорошо знакомы нам, участникам Великой Отечественной войны. В этом случае используются ракеты ближнего боя и пушки.
Опыт последних локальных войн подтвердил, что на всех этапах воздушного боя (сближение, атака, занятие исходных положений для повторных атак) необходимы и скорость, и высота, и манёвр, и огонь. Как видим, формула жива. Изменились техника и бортовое оружие, а принципы воздушного боя остались, хотя и наполнились новым содержанием. Недаром говорят, что опыт Великой Отечественной войны — оружие нержавеющее.
— В годы войны многие лётчики, стремясь любой ценой уничтожить самолёт противника, шли на таран. Возможны ли воздушные тараны в век реактивной техники?
— Конечно, возможны, но более опасны для атакующего истребителя. Лично я не сторонник таранов. В большинстве случаев таран кончается не только уничтожением самолёта противника, но и влечёт за собой потерю нашего самолёта, а нередко и лётчика. Если мне не изменяет память, осенью 1944 года вышел специальный приказ командующего ВВС Советской Армии главного маршала авиации А. А. Новикова, в котором предлагалось разъяснить личному составу ВВС, что советские истребители имеют мощное современное вооружение, а по летно-тактическим данным превосходят существующие типы вражеских истребителей. Таран — один из самых сложных видов атаки, требующий огромных волевых усилий и самых высоких морально-политических качеств лётчика, — следует применять только в исключительных случаях и как крайнюю меру.
Такие исключительные случаи возможны в будущем, тем более что вражеский бомбардировщик может оказаться носителем ядерного оружия и создать угрозу уничтожения промышленного объекта стратегического значения или административного центра с многомиллионным населением.
Лично мне ни разу не пришлось таранить вражеский самолёт, потому что на борту моей машины почти всегда имелись боеприпасы, а вооружение действовало безотказно.
— Какие сейчас качества лётчика-истребителя, по Вашему мнению, могут быть выдвинуты на передний план?
— На мой взгляд, отличный воздушный боец должен отвечать следующим требованиям: во-первых, быть подлинным патриотом своей социалистической Родины, иметь высокую морально-психологическую и физическую подготовку; во-вторых, знать боевую технику и уметь грамотно использовать в бою возможности своего самолёта и его вооружения; в-третьих, он должен иметь хорошую тактическую подготовку как для ведения воздушного боя, так и для ударов по наземным объектам; в-четвертых, хорошо знать и постоянно изучать боевую технику противника, а также тактику применения вражеской авиации.
В заключение хочется подчеркнуть, что лётчик-истребитель должен постоянно творчески расти, настойчиво повышать мастерство, совершенствовать своё искусство в воздушном бою. Я знал лётчиков, которые надеялись на так называемую интуицию, на личную храбрость. Но боевая практика показала: тот, кто застывал в учёбе, отставал или не хотел искать нового в тактике, тот неизбежно был бит, и его не спасали ни интуиция, ни личная храбрость.
— Разрешите поблагодарить Вас за беседу и от имени редакции, редакционной коллегии и всех читателей журнала сердечно, от всей души поздравить Вас со знаменательным юбилеем —70-летием со дня рождения и искренне пожелать доброго здоровья, долгих лет жизни и успехов в Вашей плодотворной деятельности на благо нашей Родины и её славных Вооружённых Сил.
— Спасибо за поздравление и внимание. Со своей стороны желаю творческих успехов «Военно-историческому журналу» и его многочисленным читателям.
Беседу провёл полковник О. ФРАНЦЕВ (1983)
★ ★ ★
ПАМЯТЬ ЖИВА, ПОКА ПОМНЯТ ЖИВЫЕ...
СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!
★ ★ ★
Поддержать канал:
- кошелек ЮMoney: 410018900909230
- карта ЮMoney: 5599002037844364