Эдельвейс. Гл. 31 - 40

Игорь Срибный

Никто никогда не объяснял начальнику отдела контрразведки 37-ой армии подполковнику Владимиру Ивановичу Липунову причину того, что такой важный стратегический узел как Приэльбрусье был оставлен практически на произвол судьбы. Никаких частей РККА в Приэльбрусье не было… Сам себе Липунов мог сказать, что это был грубейший стратегический просчет советского командования, но никогда бы не произнёс это вслух, - не те были времена. Но немцы с успехом  воспользовались этим просчётом, оседлав перевалы Главного Кавказского хребта силами   49-го горнострелкового корпуса и двух румынских горнострелковых дивизий. К середине августа 1942 года части 1-й немецкой горнострелковой дивизии «Эдельвейс» подошли к Клухорскому и Марухскому перевалам и вышли к Эльбрусу.

     Из Москвы пришел категорический приказ уничтожить "эдельвейсов" любой ценой, а сделать это было некому. Боеспособных частей в регионе «кот наплакал»… В спешном порядке комплектовались сводные роты, в которые шли кавалеристы, хозяйственники, штабные работники… Наспех сформированные, не обученные, не имеющие горной подготовки… Все, кто попал под руку! Все, кто угодно, но только не горно-стрелковые подразделения, способные вести боевые действия в горах.

     В этих условиях информация о том, что немцы в горах оборудовали аэродром, вызвала шок у командования Закавказского фронта. Липунову было приказано немедленно проверить её и принять меры к блокированию аэродрома и подходов к нему. Естественно, Липунов умолчал о том, что на аэродроме побывал сам Гитлер, иначе… Иначе, он бы первым пошёл под расстрел, а вслед за ним и все сотрудники контрразведывательных органов фронта.

     Для выполнения задачи Липунову было выделено… шесть разведчиков, из которых только один оказался местным уроженцем. Все остальные видели горы только на картинках…

     Краузе с удивлением глядел на шестерых разведчиков, вместе с которыми ему предстояло отправиться в горы. Красноармейцы были одеты в ватные телогрейки и ватные же штаны, которые делали их похожими на снежных баб. Но наибольшее изумление вызвала  у него обувь разведчиков – заскорузлые кирзовые сапоги…

     - Они что, пойдут в горы в сапогах? – тихо спросил он Липунова.

     - К сожалению, никто не предполагал, что нам придётся вести боевые действия в горах, – так же тихо ответил Липунов. – Поэтому соответствующей экипировки у нас нет. Как нет и горной подготовки у этих солдат…

     - В таком случае, мы затратим гораздо больше времени на восхождении, чем я рассчитывал, - сказал Краузе. – Нам придётся делать длинные привалы, чтобы дать людям отдохнуть.

     Липунов в ответ только пожал плечами. Он коротко поставил задачу разведчикам и попросил задавать вопросы.

     - Рядовой Губжев! – представился один из разведчиков. – Я знаю и Джылы-Су и Ирахитсырт. Я бывал там неоднократно перед войной! Нет там никакого аэродрома!

     - Там есть аэродром! – устало промолвил Краузе. – И существует он более двух с половиной тысяч лет!

      Он сказал и понял, что подставил себя сам! Откуда мог знать человек из охраны аэродрома его возраст? Теперь нужно будет как-то выкручиваться…

     - Вот даже как?! – воскликнул подполковник. – И кто же это решил, что «наш» аэродром имеет столь древний возраст?

     - При подготовке аэродрома к приёму самолёта Гитлера, из Берлина прилетал какой-то крупный чин из Люфтваффе. Специалист по проектированию и строительству аэродромов. В его задачу входило определить пригодность аэродрома к приёму тяжёлых самолётов. Он попросил нас раскопать кромку взлётного поля, чтобы определить высоту «подушки», то есть внутреннего слоя, удерживающего на себе саму полосу. Так вот, полоса сложена из гранитных плит, тщательно подогнанных друг к другу. А высота подушки – около метра. Вот он и определил возраст… Сказал, что даже при современном уровне техники не существует технологий, чтобы построить такую взлётную полосу.

     «Чем дальше в лес, тем больше дров!» - подумал Липунов. Объяснять командованию, что аэродрому больше двух с половиной тысяч лет, значило навлечь на свою голову массу вопросов, на которые он не сможет дать более-менее вразумительных ответов. У него уже возникла мысль отменить разведвыход и быстренько расстрелять перебежчика «при попытке к бегству»… Но тут из дверей штаба выбежал дежурный офицер.

     - Товарищ подполковник! – заорал он. – Только что звонил командующий и кричал «какого чёрта они до сих пор не отправились в горы?!» Извините, но это он о вас!

     На отчаянно стучащем и гремящем всем своим металлическим нутром    грузовике ГАЗ-А, именуемом в народе "полуторкой," группу доставили до давно заброшенной кошары, откуда разведчики пошли пешком.

     Краузе решил дойти до Джылы-Су и там у ключа с «живой водой» устроить привал. На последних метрах разведчиков уже порядком «штормило», - видно было, что идут они из последних сил. Гладкая подошва сапог скользила на каменных осыпях, заставляя людей сохранять равновесие, и это ещё больше обессиливало их.

     У ключа они просто упали на камни, распахивая на груди ватники, из-под которых валил пар…

     Краузе ухмыльнулся и отправился к роднику. Наполнив водой пустую флягу, он разделся до пояса и обмылся. Ледяная вода взбодрила и придала сил. Он выдернул из рюкзака, благо ему вернули изрядно ополовиненное имущество, полотенце и растёрся докрасна.

     Взяв рюкзак за плечевые ремни, Краузе обернулся и… остолбенел… Разведчики стащили с ног сапоги и лежали, забросив ноги на свои тощие «сидоры» и лениво пошевеливая сопревшими пальцами ног.

     - Кто вам позволил разуться?! – заорал Краузе, забыв о том, что здесь у солдат другой командир.

     - А что случилось?! – Липунов напрягся.

     - Они не смогут теперь обуться! – Краузе сбавил тон. – При длительной ходьбе в горах ноги сильно отекают. Если снять обувь, отёк тут же концентрируется в ступнях, и обуться потом становится весьма проблематично.

     И без того гадкое настроение Липунова, стало значительно хуже. Он уже жалел о том, что доложил командованию данные, полученные от перебежчика, и о том, что не дал команду расстрелять его сразу же после пленения, хотя такая мысль у него была. Почему-то изначально он стал ожидать от Краузе больших неприятностей. Последней каплей стало упоминание о визите Гитлера, сделанное им перед разведчиками. Теперь уже недостаточно будет уничтожить перебежчика, уничтожать придётся всю группу…

     Ваха почувствовал изменения в настроении подполковника, но не подал виду. Он не даст убить себя ни при каких обстоятельствах. Не для того он вышел из подземелья, чтобы так просто умереть на верху…

     Чтобы обезопасить себя, Краузе решил полностью измотать солдат на подъеме. Он задал такой темп, что до плато дошли уже тёмные тени, а не солдаты. Ваха разумно рассчитал, что в одиночку подполковник не решится свести с ним счёты…

     Палатку ставили уже в полной темноте, и если бы не луна, вынырнувшая из-за острой главы пика Калицкого, эту затею пришлось бы вообще оставить…

     Утром разведчики, ведомые Краузе, вышли на взлётную полосу.

     Мачты, осветительные приборы, ограничительные и запрещающие таблички на немецком языке, пустые бочки из-под горючего… И явные следы приземления и взлёта самолётов…

     Липунов взялся за голову, раскачиваясь… До последнего момента он рассчитывал на то, что следы будут достаточно неубедительными, и информацию Краузе удастся похоронить… Но то, что он увидел, скрыть не получится при всём его желании. А значит, Краузе придётся вести обратно и докладывать его данные в полном объёме! В том числе, и о посещении Приэльбрусья Гитлером. Чем это может закончиться для него лично, Липунов боялся даже подумать…

     Оставалось убедиться ещё в одном, последнем факте…

     - М-да-а, - Липунов даже не пытался скрывать свои чувства. – Что ж, камрад, показывай теперь свои артефакты!

     Краузе подвёл подполковника к краю взлётки, вскрытому егерями.

     Липунов спрыгнул в раскоп и попытался воткнуть острие кинжала между двумя гранитными плитами. Клинок жалобно заскрипел, но вошёл в стык лишь на пару миллиметров.

     Подполковник тяжело выбрался из раскопа и встал на плиты, разглядывая их сверху.

     - Говоришь, даже сейчас нет таких технологий? – задумчиво спросил он, и вдруг сорвался на крик. – Так как же, чёрт побери, это могли сделать племена горцев, живших здесь две с половиной тысячи лет назад?!

     - А вот этот вопрос – уже не ко мне! – пожал плечами Краузе. – Я был не меньше вашего удивлён, услышав такую дикую, казалось бы, версию! Но у вас сильные учёные, они наверняка определят возраст этих плит с точностью до года. Это ведь не ваша сфера деятельности, господин подполковник, вы-то чего взволновались?

     - Да! Ты прав! Но вот это, - Липунов топнул ногой по взлётке, - Вот это – моя! Мне теперь придётся долго и больно объясняться, как так случилось, что у меня под носом работал аэродром врага, а я ничегошеньки об этом не знал!

     - Ну, вы и о том, что немецкие горно-стрелковые дивизии оседлали перевалы, не знали! Узнали лишь тогда, когда гауптман Грот приказал установить на Эльбрусе знамя Рейха. А аэродром по сравнению с этим – ну, сущая мелочь!

     Липунов с трудом сдержал яростное желание пристрелить Краузе на месте…

Шли, потеряв последнюю надежду в виде путеводной верёвки, полагаясь теперь только на опыт и чутьё ефрейтора Витта. Уже давно должен был появиться на пути очередной ярус в виде подземного зала, но переход не заканчивался.

     - Отто, я уже выбился из сил! – Каспер сдался, он действительно не мог больше идти. – Привал!

     Егеря повалились на камни, тяжело дыша и отплёвываясь.

     - Такое впечатление, что мы всё время идём вверх! – сказал радист, который всё ещё на что-то надеясь, тащил на спине рацию. – Витт, может, зажжёшь свечу?

     - Пока не время, - угрюмо пробурчал Витт. – Потом будет крайняя необходимость в свете, а у нас ничего не останется от нашей свечи!

     - Мы не знаем, где мы! – настаивал Китцингер. – Нужно же сориентироваться!

     - Мы в переходе! – отрезал Витт. – Какой смысл сейчас жечь свечу?! Увидеть голые стены с обеих сторон? Так ты можешь их пощупать рукой.

     Радист выругался, и долго рылся в своём рюкзаке, что-то разыскивая.

      - Есть! – наконец, радостно заорал Китцингер, потрясая коробком спичек.

     То ли от волнения, то ли в коробок каким-то образом попала сырость, но спички никак не хотели загораться… Радист сломал уже штук пять, и Каспер не выдержал.

     - Дай сюда! – он выхватил коробок из рук радиста и с первой же попытки зажёг спичку…

     Ефрейтор Витт оказался прав, - и справа и слева были только голые каменные стены, а осветить проход дальше спичка не могла… Огонь ослабел и, мигнув пару раз, погас, ещё более сгустив темноту.

     Каспера что-то обеспокоило, но он сам себе не мог объяснить, что… До него постепенно дошло…

     Каспер поднялся на ноги и снова чиркнул спичкой о коробок. Пламя, медленно разгораясь, осветило проход…

     - Да будь я проклят! – только и смог произнести Витт, не сводивший напряжённого взгляда с огонька.

     - Ну, что ещё?! – заорал Китцингер.

     Каспер зажёг спичку и поднял её вверх.

     - Видишь? – спросил он.

     - Что я, чёрт подери, должен видеть?! – радист был на грани нервного срыва.

     - Пламя стоит ровно, не клонится ни в одну, ни в другую стороны, - равнодушным тоном произнёс Витт. -  Тяги нет! Понял?! Значит, впереди или завал, или глухая стена… 

     Радист тяжело поднялся, и, забрав у Каспера коробок, зажёг спичку. Он медленно пошел вперед…

     Китцингер отсутствовал минут тридцать. Обратно он не шёл, а бежал, бухая по камню тяжёлыми ботинками…

     Все повернули головы в его сторону…

     - И что там? – спросил Каспер, не скрывая тревоги.

     - Завал! – сплюнул радист. – Древний… Нам не разобрать его и за пять лет.

     - Это конец! – в голосе Беккера не было ничего, кроме страшной усталости.

     - Попробуем вернуться? – неуверенно произнёс Каспер.

     - Попробуем! – ответил Витт. – Других вариантов всё равно нет!

     Спотыкаясь и постоянно натыкаясь плечами на стены, егеря молча шли в темноту. Силы таяли…

     Никто не хотел делать привалов, пока не определился маршрут, ведущий к источнику поступления воздуха.

     Шли так долго, что Витт, наиболее выносливый и подготовленный к такой работе, не выдержал первым и опустился вдруг на холодный камень.

     - Это предел! – сказал он тихо. – Я больше и шагу не могу сделать!

     Силы постепенно возвращались, чего нельзя было сказать о надежде, которая таяла с каждой минутой.

     - Витт, зажги свечу! – приказал Каспер.

     - Зачем? – лениво процедил Витт. – Я и так могу сказать, что тяги в этом месте нет.

     - Тогда нужно идти дальше! – сказал Каспер.

     - Зачем? – повторил Витт. – Раз нет тяги, значит, мы находимся в замкнутом пространстве, и жить нам осталось ровно столько, насколько нам хватит кислорода.

     Каспер знал, что в таких случаях очень быстро наступает паника. Нужно было что-то делать, чтобы предотвратить её.

     - Я приказываю встать и идти дальше! – приказал он.

     - Мы придём в никуда! – отрезал Витт, но встал с земли. – Но, раз ты приказываешь…

     Когда последние силы были уже израсходованы на долгий переход, егеря дошли. наконец,… до очередного завала, которого не было, когда они шли по этому же проходу.

     Витт внимательно осмотрел завал…

     - Завалу по меньшей мере десяток лет, - наконец сказал он. – И откуда же он здесь взялся?! Мы же проходили этим коридором!

     Не сговариваясь и не дожидаясь команды, егеря навалились на камни. Они обломали штыки и кинжалы о гранитные глыбы. Изувечили пальцы рук, разгребая слежавшиеся годами камни. Осипли от поднявшейся в воздух пыли…

     Все удушливее становился тот минимум воздуха, что был отмерен им до смерти…

      Весь Мир сузился для четверых, загнанных в глухую западню людей, до полукилометрового отрезка подземного тоннеля.

      В могильной темноте, задавленные мрачной тишиной, они сидели на куче откинутого от завала камня и молчали, медленно поглощая последние остатки кислорода…

      - Зажги свечу, Отто, - попросил Каспер. – Давайте хоть умрём при свете, пока нас не убила эта проклятая темень!

     - Если я зажгу свечу, кислород закончится ещё быстрее! – сказал Витт.

     - Обер-лейтенат прав, - поддержал Каспера Беккер. – Давайте умирать при свете свечи! Хоть в глаза друг другу сможем заглянуть в последние моменты жизни, да прощения испросить за грехи наши перед друзьями!

     - Как хотите! – равнодушно произнёс Витт, доставая свечу. – Лично мне, всё равно, как я буду умирать. Всё равно сейчас, и будет так же, когда я уже умру. Ничего ведь не изменится в этом чёртовом подземном мире!

     Китцингер вдруг коротко хохотнул… Егеря повернули головы в его сторону. Если бы в проходе было хоть немного света, радист увидел бы в их глазах тягостное недоумение. Но было очень темно...

     - Ничего! – сказал он. – Я ещё не сошёл с ума! Я тут просто подумал, что нам и могилу-то копать не нужно! Мы в ней уже несколько дней пребываем. Я лично уже привык!

     - Шутки у тебя какие-то… - сказал Каспер. - Невесёлые…

     - Так, я ещё и сплясать могу! – радостно сообщил радист.

     В полной темноте никто не видел, как он достал из кобуры пистолет…

     Радист поднялся с камней и, приставив ствол «Вальтера» к подбородку, нажал на спуск…

     Пистолет нащупал и поднял Витт, но Каспер успел выбить его из руки ефрейтора.

     - Не нужно, Отто! – сказал он. – Давайте уйдём достойно! Убивать себя,.. - это как-то… Зажги ты, в конце концов, свечу!

Ваха сидел у палатки, вытянув ноги. Вечерело, и закат покрыл пик Кали кроваво-красным облаком, создав над ним полупрозрачный туманный ореол. Казалось, что по склонам потекли кровавые ручьи, вспыхивая рубиновыми искрами.

     - Созерцаешь, немец? – спросил, присаживаясь рядом, подполковник. – Это – пик Калицкого – страшное место. Местные его десятой дорогой обходят!

     «Я бы мог тебе сам рассказать, насколько оно страшное – это место!» - подумал Краузе, но, конечно, промолчал…

     - Однажды я сам побывал там, - вероятно, Липунова посетила ностальгия по-прошлому. – Интересно?

     - Мне всё интересно, что связано с СССР, - сказал Краузе. – Преподавая русский язык, я невольно проникся симпатией к вашей стране. Рассказывайте!

     - До войны я возглавлял отдел НКВД, курировавший «Севкавстрой». Это была организация, занимавшаяся, в числе прочего и геологоразведкой на Северном Кавказе. Именно здесь были обнаружены месторождения вольфрама и молибдена, многочисленные выходы серебряной руды, кобальта, ну, и так далее. Но перед войной нам была поставлена задача разведки месторождений руд, в которых содержалось олово. Этот металл использовали в ряде важных военных производств, а война была уже не за горами… Мне было поручено возглавить экспедицию, поскольку была она сугубо секретной. Достаточно тебе сказать, что со всех геологов, участвовавших в ней, были взяты подписки о неразглашении…

     - Зачем же вы мне о ней рассказываете? – перебил Липунова Краузе. – Выдаёте государственную тайну?

     - Это давно уже не тайна! – отрезал Липунов. – С началом войны всё тайное стало явным! Ясно?! И не перебивай меня!

     - Да, ладно, ладно, - мягко промолвил Краузе. – Чего вы раскипятились? Я слушаю вас очень внимательно!

     - Вот то-то же! – Липунов, видимо, присел на своего любимого конька, ударившись в довоенные воспоминания. – Значит, в 1938 году, в мае  нами в наркомате было получено маршрутное задание. Пик Калицкого представлял интерес в плане полной его неисследованности, поэтому был включен в маршрут. Мы вышли к Ледовому озеру, которое сильно подтаяло, ибо весна в том году была ранняя и тёплая. Но лёд под слоем воды был достаточно крепким, и мы решили пробираться до намеченной точки у подножия пика вброд. Идти в обход по береговой линии означало потерять много времени.

     «Ни один альпинист не пошёл бы вброд через горное озеро, изобилующее подлёдными трещинами и полостями. Крайний непрофессионализм и риск потерять людей по глупости!» - подумал Краузе.

     - Мы пробирались по пояс в ледяной воде, - неторопливо рассказывал подполковник, - которая была удивительно чистой. Словом, преодолели озеро и ступили на твердь. И вот здесь, в теле большой, почти отвесной скалы, возле которой, в отличие от остального берега, не росло ни травинки, ни кустика, я приметил вход в пещеру. Не обратив внимания на отсутствие растительности, я решил, что в этом естественном укрытии нам с товарищами удастся обсушиться и передохнуть, как под крышей.

     Липунов вытряхнул из коробки «Казбека» папиросу и протянул Краузе, тот отрицательно покачал головой. Прикурив, Липунов продолжил:

      - Тёмное отверстие в скале и точно оказалось входом в пещеру, но низким, так что я был вынужден изрядно согнуться, чтобы пробраться внутрь. К моему удивлению, в пещере было довольно светло, и я подумал, что возможно свет падает через какое-нибудь широкое отверстие в своде. Осмотревшись, я увидел в глубине пещеры, в центральной её части странный, почти квадратный, чёрного цвета камень. На камне белел какой-то предмет, совершенно чуждый обстановке пещеры. Чтобы рассмотреть его, я подошёл поближе. Это был череп, скорее всего, медвежий, но он был просто огромный! Поражённый размерами черепа, я протянул руку, чтобы взять его, и тут… Над черепом из непонятного источника разлилось ровное, очень яркое, бело-голубое сияние!

     Липунов глубоко затянулся и выпустил дым ровной струёй. Видно было, что рассказ даётся ему тяжело. Но невысказанное очень часто держит душу в постоянном напряжении, не имея выхода. И, лишь поделившись с кем-то своей давней болью, человек освобождается от неё… В случае с пещерой Краузе был для подполковника самым удобным слушателем – его всегда можно было заставить молчать…

     - Можешь ты себе представить моё состояние, немец? Да, нет, конечно! Никаких звуков не было слышно: ни потрескивания, как при электрических разрядах, ни шорохов, как в наушниках при радиопомехах. Ничего! Не плескалась вода, не шумел ветер, не кричали непуганые в этих краях птицы. Ты никогда не услышишь такой тишины! И слава Богу! Она просто убивала, давила! Всё вокруг словно умерло, подчиняясь неведомой силе бело-голубого сияния, способного остановить даже быстротекущее время. Я не мог отвести глаз от него. Да, что там глаза?! Я сдвинуться с места не мог, - сияние будто завораживало, заставляя стоять неподвижно, и в моей голове начали возникать странные, непонятные видения.  Перед моим взором двигались какие-то скелеты, выходящие из всех углов пещеры. Их было много, очень много… Я до сих пор не могу понять, что это было! Явно не шаровая молния, не электрическая лампа - откуда в девственных дебрях Эльбрусовых гор, вдали от цивилизации, электричество? Понимаешь? Не какой-то естественный источник света или отражение солнечного луча, падающего на гладкую поверхность… Но что?!

     Очнуться от наваждения мне помог какой-то странный звук! Я не сразу понял, что это звук шагов, и, с огромным усилием оторвав взгляд от сияния, обернулся и увидел лейтенанта Белова, тоже проникшего в пещеру. Я заорал: «Виктор, не подходи ко мне!»

     Я развернулся и… вдруг осознал, что я теряю зрение!..

     - Виктор! Помоги, я ничего не вижу! - не узнавая своего голоса, закричал я Белову. - Только не смотри на свет!

     На моё счастье, Белов лишь мелком взглянул на сияние и не успел ощутить на себе его притягательную, какую-то колдовскую силу. Он подхватил меня под мышки и выволок из пещеры на вольный воздух. Потом взвалил на плечи и вынес к месту привала группы.  Послушавшись моего приказа, никто не пошёл в пещеру для выяснения природы загадочного свечения, которое обладало непонятной силой. Спустя почти сутки зрение понемногу начало возвращаться, и я стал различать сперва отдельные смутные световые пятна, затем очертания предметов. Почти двое суток мы провели примерно в километре от таинственной пещеры, но больше войти в неё не решились, а потом продолжили путь…

     Липунов отбросил окурок в сторону.

     - Знаешь, Краузе, если бы мне сейчас приказали войти в ту пещеру, я бы лучше сразу же застрелился… Я участвовал в боях, повидал такое… Но та пещера оставила в душе ужас, какого я не испытывал ни в одном бою!

     Липунов вдруг мелко перекрестился и отошёл от Краузе.

     - Я бы, пожалуй, поступил точно так же! – прошептал Краузе. Но креститься не стал, ибо родители воспитывали его в мусульманских традициях. Впрочем, получив образование физика, Краузе в душе всегда оставался атеистом…

     Ваха поднялся и, сделав несколько шагов в сторону Кали, долго всматривался в профиль горы, чернеющий на фоне темнеющего неба. Сейчас, в закатных сумерках гора выглядела точной копией египетской пирамиды, - столь совершенны были её грани. И так же обширны были её подземные этажи…

     - Что же ты есть такое, пик Кали? – тихо произнёс Краузе. – Кто и зачем создал тебя? Какие тайны заперты в твоих подземельях?

     Он вдруг подумал, что с точки зрения физики многое из того, что происходило в пещерах, можно бы было объяснить присутствием в пещерах какого-то газа, вызывающего галлюцинации, или особой атмосферой страха и ужаса, впрессованной в воздушные пласты на протяжении тысячелетий… Но чем объяснить смерть товарищей, замученных зверски, с какой-то садистской жестокостью? Тут уже галлюциногены не работают! Потом он вспомнил множество скелетов, которых он видел своими глазами и слышал стук их костей так же, как пять минут назад слышал голос подполковника Липунова.

     Краузе тяжело вздохнул и решил разобрать свой рюкзак, изрядно ополовиненный красноармейцами. Он вытащил рюкзак из палатки и, расстелив на камнях плащ-палатку, вывалил на неё содержимое. Аккуратно уложив носильные вещи, он открыл несессер с туалетными принадлежностями и в свободном, боковом карманчике вдруг нащупал какой-то предмет. Краузе вынул его из карманчика и включил фонарь, чтобы рассмотреть, ибо сей предмет он  н и к о г д а  в этот кармашек не клал.

     На полотне лежал замшевый мешочек, похожий на красноармейский кисет для табака, с туго завязанным шнуром вокруг его горловины. Развязав «кисет», Краузе обнаружил в нём свинцовый пенал с выдвижной, туго подогнанной крышкой. На крышке были вырезаны какие-то руны, прочесть которые он не мог, поскольку рунического письма не знал…

     Он долго не решался открыть пенал, но всё-таки потянул крышку на себя, зацепив ногтем специальную прорезь.

     Крышка поползла  в пазах, открываясь…

     В пенале лежали три небольших комка вещества буро-серого цвета с голубоватым отливом, похожего на обыкновенный камень. Краузе взял в руку один из них и покатал в пальцах. Вещество было твёрдым на ощупь и по весу больше напоминало металл, чем камень. Он вдруг почувствовал в пальцах слабое жжение и увидел, как вокруг комка образуется лёгкое голубоватое свечение…

     Вспомнив рассказ Липунова, он мгновенно убрал комок в пенал и закрыл крышку.

     Лоб Краузе покрылся мелким бисером пота… Он был физиком по образованию, и потому  был в состоянии выстроить цепочку фактов в логическую схему… Пик Кали – это мощные гранитные пласты, которые отложились под воздействием высоких температур и высокого давления из магматитовых расплавов и водных  растворов. А это, в свою очередь, молибденовые, ванадиевые, кобальт-висмут-серебряные руды… Но! Практически во всех этих рудах в качестве соединения присутствует… уран! То, что он держал в руках, это даже не крупнозернистые, а гораздо более тяжелые образцы ураносодержащей породы… И он везде – в атмосфере пещер, в водах Ледового озера, в подземных речках… Уран при встряхивании начинает светиться…

     Краузе стал вспоминать всё, что он знал об этом металле. Итак, уран, проникший в костные ткани, обусловливает их постоянное облучение, а из мёртвого организма, он, конечно же, не выводится. Вот объяснение того, что скелеты «двигались» – их свечение создавало видимость движения… И светящийся, веками облучаемый, череп пещерного медведя… Так, что ещё? Наиболее уязвимы для радиоактивного излучения глаза человека! Под воздействием радиации происходит помутнение хрусталика, и погибшие клетки становятся непрозрачными. Липунов, надо полагать, и «выхватил» это излучение: ему ещё очень повезло, что было оно непродолжительным.

     А значит… Значит, пик Калицкого – природный ядерный реактор. Прибор, над созданием которого уже много лет бьются учёные Рейха… Но природный ли?!.. Краузе взялся за голову… Он вспомнил вдруг легенду, рассказанную Хасаном, о том, что на аэродром в незапамятные времена прилетали великаны на железных птицах… И о битве великанов с Духами горы…

     Так, вот она – Сила, скрытая в Горе! Вот то, о чём мечтал Герлах, застреленный Мусой Токаевым по приказу Краузе! И этого Монстра Герлах хотел выпустить наружу?!

     Краузе стало страшно… Впервые в жизни… Даже с его ничтожно малыми познаниями в физике, он понял, что эти Силы никогда в полной мере не подчинятся человеку! И всегда, во все времена будут представлять для человечества страшную угрозу…

     Но страшно ему стало по другой причине... Краузе никогда ничего не ложил в кармашек несессера,в котором он обнаружил кисет. Никогда! И он никогда ранее не видел этот кисет и, уж тем паче, не держал его в руках!..

- Дитрих, мы измотаны и подавлены морально! – сказал Витт. – Я предлагаю сейчас всем прилечь и постараться уснуть, чтобы набраться сил. Потом мы снова будем искать выход. Я просто не вижу смысла сжигать сейчас остатки свечи. Поверь, она нам ещё может пригодиться!

     Каспер долго молчал… Он действительно был подавлен, и не мог думать ни о чём, кроме близкой смерти…

     - Ладно,  Отто, - устало проговорил он. – Доверимся твоему опыту.

     Каспер не стал разбирать «спальник» и улёгся прямо на камни, подложив под голову рюкзак. Рядом примостились егеря.

     Каспер долго ворочался на жёстких камнях, кряхтя и постанывая – всё его тело болело и ныло. Наконец, сон сморил его…

     Он не видел, как и откуда появился этот древний старец, одетый в белые одежды, такие же, какие он видел у лам с Тибета. Старец внимательно смотрел на Каспера, будто гипнотизируя его взглядом.

     - Кто ты? – спросил Каспер,  проягивая руку к кобуре.

     Старик отрицательно покачал головой.

     - Здесь не ходят с оружием! – сказал он мягким, каким-то обволакивающим голосом. – Кто я? Это очень серьёзный вопрос, к которому вы, называющие себя  Homo Sapiens, относитесь крайне несерьёзно. Я спрошу тебя, кто ты? Что ты ответишь?

      - Отвечу, - я обер-лейтенант Дитрих Каспер, офицер горно-спасательной службы 13-ой роты 100-го Горно-Егерьского полка!

      - Вот видишь! – тихо сказал старец. – На большее твоей фантазии не хватает… Хотя, конечно, это касается почти всех представителей вашей цивилизации. Вы живёте в замкнутом мире, в котором нет места таким понятиям, как ближайший космос, внеземные цивилизации в Солнечной системе и астрономические артефакты, которые видятся вам под одним углом – любой артефакт создан природой, без вмешательства разума. Вы пытаетесь внушить себе, что  все процессы в космосе имеют естественную природу. Между тем, ногие из них создаются разумными существами, которых достаточно во Вселенной и даже в Солнечной системе. Вы - земляне находятесь в изоляции - с Homo Sapiens бесполезно вступать в контакт - он находится в ясельном возрасте и серьезного общения с взрослыми разумными особями не поймет - не дорос…

     - Вы хотите сказать, что вы не человек?! – Каспер пристально разглядывал собеседника, пытаясь найти в его облике что-то такое, что было бы несовместимо с человеком.

     Старец скупо улыбнулся…

     - Не пытайся найти в моём облике какие-то отличия от того, что ты привык видеть в человеке! – сказал он. – Мы приняли ваше обличье, и уже давно живём рядом с вами. Но вы ведь не видите очевидного! И не хотите видеть, вот, что главное! Иди за мной, юноша, я хочу тебе кое-что показать!

     Каспер повиновался.

     Они подошли к стене пещеры, в которой был пробит арочный свод, изукрашенный тончайшей каменной резьбой.

     - Ты видишь это? – спросил старик.

     Каспер кивнул, пораженный искусством резчика.

     - Перед тобой забытое умение работать с каменными глыбами жителей Земли, которые в глубокой древности из камня творили чудеса. Посмотри внимательно на высеченные рисунки, что ты видишь?

     Каспер долго разглядывал рисунки…

     - Я вижу пирамиды, - сказал он, - каких-то странных людей в облачении тяжёлых водолазов, сидящих за странными рычагами непонятных мне механизмов…

     - Это – космические корабли, - объяснил старик. – А люди, которых ты назвал «водолазами», на самом деле, пришельцы с других планет, - астронавты, которые, прилетая на Землю, на протяжении тысячелетий пытались передать людям свои знания. Но всё, что мы преподавали им, они тут же пытались использовать для совершенствования орудий убийства себе подобных. Мы научили их строить из камня комфортные жилища, более того, мы научили их строить летательные аппараты и многое другое… Но всё было впустую! Мы не могли найти объяснения этому чудовищному стремлению землян, и однажды… Впрочем, давай пройдём дальше!

     Они прошли под арочным сводом, и вышли в небольшой зал, в дальней стене которого был виден ещё один проход.

     Старец подвёл Каспера к стене, на которой виднелись какие-то, явно рунические надписи. Офицер, не умевший читать руны и не знавший языка древних ариев, вдруг с лёгкостью прочёл то, что было высечено на камне стены: «Очистись камнем громовником и иди в Большую пещеру и пробудь там трижды девять дней и узришь ты алтарь пред престолом Бога и гробницу Бога и надпись прочтешь – Алатырь здесь лежит, опочив, меж людьми называемый Алборзом.»

     - Ты понимаешь, к чему приблизился, юноша? – старец внимательно смотрел на Каспера.

     - Да, - сказал Каспер. – Мне рассказывал о Шамбале доктор Герлах.

     Старец кивнул головой…

     - Доктор Герлах рассматривал Шамбалу, как некую «духовную реальность», существующую в вашем материальном мире. На самом деле Шамбала – это информационно-энергетическая структура, сопряженная с историей и предысторией человеческого общества и, вместе с тем, существующая независимо от него. Каждый человек в принципе способен пробудить в себе и развить способности, позволяющие уловить позывы Мировой Шамбалы - разлитого повсюду информационно-энергетического «моря». Ты понимаешь меня, юноша?

     - Понимаю, - сказал Каспер. – Герлах тоже говорил об определенных точках на планете, геологически приспособленных к приёму информации, поступающей из биосферы Земли, а также ближнего и дальнего Космоса. Эти точки - сакральные центры концентрации Универсального знания.

    - Всё верно! – подтвердил старик. - И в этом смысле можно говорить о существовании множества земных «шамбал». Находятся они, однако, не на поверхности земли, а в ее недрах - в горах, ущельях, пещерах, подземных пустотах, провалах. Из этих-то энергоинформационных источников и черпали свои знания пророки и духовидцы всех времен и народов. Шамбала – это собирательное имя священной страны, где правят мудрецы неизвестной вам  допотопной расы. После страшных катаклизмов оставшиеся небольшие группы таких мудрецов были рассредоточены во многих областях земли. Здесь, на Эльбрусе – лишь одно из них.

     - Герлаха убили… - начал, было, Каспер, но старик перебил его.

     - Это был закономерный финал поистине великого учёного! – сказал старец, тряхнув головой. –  Герлах обнаружил и сфотографировал в Антарктиде три древние пирамиды, –  вряд ли он говорил тебе об этом. Он знал, что давным-давно, Антарктида была одним из самых пригодных для жизни континентов – большую её часть покрывали леса, в которых водилось множество всякой живности. Сейчас Антарктида покрыта льдом, но Герлаху и Вернике удалось найти там окаменевшие кости динозавров. Да, Герлах знал, что делал, он был на верном пути, и рано или поздно, он бы привёл вас сюда! Но его помыслы были направлены на то, чтобы сокрытые здесь Силы направить на служение неправедным целям! И мы бы никогда не допустили этого… Ты начал прозревать, как и горец Ваха Османов, который и убил Герлаха. Вы двое можете быть допущены к Знанию…

     - Разве не по приказу Гитлера убили Герлаха?! – Каспер был изумлён…

     Старик покачал головой…

     - Его убил Ваха Османов, или Вальтер Краузе, что будет более верно, - сказал он.

     Каспер, потрясённый, прислонился к стене… И вдруг почувствовал, как наполняется силой его тело…

     - Не нужно этого делать! – мягко предостерёг старик. – Ты ещё не готов принять Силу.

     - Что это значит? – спросил Каспер.

     - Попробую объяснить! – сказал старец. - С давних времен существуют в разных регионах Земли энергетические хронокапсулы, которые обычно находятся глубоко под землей. В них сохраняются артефакты всех працивилизаций, когда-либо существовавших на планете, и в том числе библиотеки и архивы, записанные как на древних свитках, так и в специальных информационных капсулах. Все эти носители надежно защищены агрессивным энергетическим полем, в котором не действуют современные поисковые приборы. Прикосновение к этому полю может дать силу, но может и отнять её… Ты готов идти дальше?

     Внезапно страшная догадка пронзила мозг Каспера, и лоб его покрылся холодной испариной…

     - Значит ли это, что ни я, ни мои товарищи уже никогда не выйдем из этого подземелья?! – воскликнул он.

     - Ты ведь предполагал, что именно этим закончится ваше вторжение в Шамбалу! – сказал старец. – И внутренне был готов к такому исходу…

     - Не-ет! – в отчаянье закричал Каспер и… проснулся!

Закончив работы по фотографированию и составлению планов и чертежей аэродрома, Липунов приказал группе готовиться поутру в обратный путь.

     Закатное солнце чётко высветило пик Калицкого, и Липунов долго заворожено смотрел на него…

     - Краузе, тебе не кажется, что этот пик рукотворный? – вдруг спросил он Ваху. – Посмотри, это же пирамида! Ну, не может природа создать столь ровный треугольник, а я больше чем уверен, что, обойди мы гору с другой стороны, мы увидим такие же чёткие, ровные грани.

     «Если бы ты знал, насколько ты прав!» - подумал Краузе.

     - Кажется, господин подполковник, - сказал Краузе. – А вот если зайти туда с севера, можно будет увидеть «монаха, склонившегося над книгой», и он тоже весьма походит на творение рук человеческих.

     - Ты-то откуда это знаешь? – Липунов взглянул на немца с подозрением.

     - Вы забыли, что мы осуществляли охрану аэродрома? Вполне естественно, что егеря из «Эдельвейс» обследовали всю прилегающую территорию. Ну, а пик Калицкого особенно, ибо с него очень легко сбивать самолёты при заходе на посадку. Достаточно двух пулемётов «Максим»…

     Липунов вновь оценивающе посмотрел на собеседника.

     - И что вы там ещё интересного обнаружили? – спросил он. – Были в пещерах?

     Краузе на какое-то мгновение замялся, и это не ускользнуло от проницательного взгляда контрразведчика.

     - Мы пытались войти в одну из пещер, но концентрация вулканического газа у входа была столь велика, что егеря начали терять сознание. И мы отошли от пещер.

     - Всё верно, Краузе, - Липунов не сводил взгляда с лица немца. – Всё верно! Мы тоже через это прошли… Но у нас были с собой противогазы, и мы рискнули… То, что мы там увидели, поразило нас не меньше, чем вот этот твой чёртов аэродром. В огромной галерее, в центре залы стояли каменные столбы или колонны, ограничивая восьмиугольную площадку. Камни, из которых они были сложены, имели различную величину и форму, но все они были тщательно обтесаны, имели вертикальные и горизонтальные грани и строго прямые углы. Они были очень точно пригнаны друг к другу, словно детские кубики. И даже в тех случаях, когда эти блоки имели неправильную форму и много, - и десять и даже двенадцать  углов, они очень точно совпадали один с другим. К сожалению, у нас тогда не было с собой магния для того, чтобы сфотографировать эти колонны, и я зарисовал их, сняв размеры. Я показывал свои рисунки одному ведущему архитектору… Он вынужден был признать, что это уникальная, нигде в мире более не встречающаяся техника, и изъявил горячее желание увидеть столбы своими глазами. Но началась война…

     - Я давно занимаюсь альпинизмом, - сказал Краузе, - и побывал во многих горных массивах. Но только на пике Калицкого я увидел чудовищно большие монолиты, сложенные для каких-то, возможно ритуальных целей. Я видел здесь крытый дольмен таких размеров, что в нём можно бы было разместить Циклопа. Видел оборонительную стену, выполненную из многих сотен обработанных скальных блоков. Я не большой знаток древних культур, но всё же мне кажется, что то, что видел я, и видели вы, - это отнюдь не храмовый комплекс, а неведомая доисторическая гавань космических пришельцев… Вам так не кажется?

     - Краузе, Краузе, - задумчиво промолвил Липунов. – У тебя глаз и чутьё разведчика, но вовсе не школьного учителя русского языка и словесности… Ты способен анализировать то, что видишь, и давать оценку увиденному… Ты, мой немецкий друг, не так прост, как хочешь казаться!

     - Ну вот, стоило поддержать разговор с контрразведчиком, как тут же попал под подозрение! – обиженно проговорил Краузе, отворачиваясь… - Ладно, буду молчать!

     - Ничего, мой дорогой, - почти весело сказал Липунов. – У нас есть мастера, умеющие разговорить даже самых заядлых молчунов!

     - Да, идите вы!.. – сказал Краузе и отошёл от Липунова, направляясь к палатке, у которой красноармейцы паковали свои «сидоры».

     - Ладно, Краузе, успокойтесь! – прокричал ему вслед Липунов. – Я неудачно пошутил! Но разговаривать с тобой я буду долго!

     Ранним утром группа отправилась в обратный путь…

     Краузе шёл первым, за ним длинной цепочкой растянулись разведчики. Ваха засёк блик оптики, но посчитал расстояние до бликнувшего прибора слишком великим для того, чтобы определить его суть. Но напрягся…

     - За нами ведётся наблюдение! – тихо сказал он командиру отделения, следовавшему за ним. – Сейчас будет разлом, и нам нужно будет укрыться в нём!

     - Я понял! – сказал красноармеец, передавая информацию по цепочке.

     До разлома было ещё метров сто, но Краузе, просчитав расстояние, понял, что егеря успеют перекрыть им дальнейший путь, если они не поторопятся скрыться.

     - Бегом! – крикнул он, рискуя получить пулю в спину от красноармейцев. – За мной!

     Неуклюжие на вид в своих ватных одеяниях, разведчики упали в разлом практически одновременно с ним.

     - Что случилось? – спросил Липунов. – От кого мы прячемся?

     - Я засёк блик оптики! – сказал Краузе. – Это егеря! И они наверняка уже отрезают нам дорогу на равнину. Это люди, которые умеют воевать в горах!

     - Ты уверен, что они перережут нам путь? – Липунов не испугался, как ни странно.

     - Более чем! – ответил Краузе. – Мы должны обойти их. В открытом бою у вас не будет ни малейшего шанса.

     - Ну, это мы ещё посмотрим! – самоуверенно заявил командир отделения.

     - И посмотреть не получится! – сказал Краузе. – Ты просто не успеешь это сделать!

     - Отставить разговоры! – приказа Липунов. – Как ты думаешь обойти егерей, Краузе?

     - Мы пойдём тем же путём, которым я вышел к вашему патрулю! – ответил Краузе. – Он требует физической подготовки и хотя бы минимальных альпинистских навыков. Но иначе... Иначе, мы все погибнем…

     - Что ж, веди! А навыки придётся приобретать на ходу! – приказал Липунов.

     Группа скатилась по уклону, забирая на восток, к каменной гряде, уводящей дальше вверх, на перевал. Краузе бежал, пригибаясь, не сбавляя темпа. Но буханье тяжелых сапог позади него не стихало и не отдалялось…

     Добежав до первой группы скал, Краузе упал за валуны и, отдышавшись, осторожно выглянул из-за камня. В ту же секунду пуля снайпера высекла сноп каменных крошек в нескольких сантиметрах от его головы.

     Откатившись, Краузе вырвал из кармана платок и вытер кровь с рассечённого лица…

     - Ты хотел повоевать с этими людьми? – спросил он сержанта.

     Тот виновато отвернулся.

     - Что дальше? – спросил Липунов.

     - А вот дальше будет всё непросто! – ответил Краузе. – Нам придётся всё время идти вверх, до перевала. Но вряд ли «эдельвейсы» думают, что мы пойдём на перевал. Лично я, окажись на их месте, перекрыл бы только нижние проходы. Там они нас и будут караулить.

     - Веди! – сказал Липунов. – Не знаю почему, но я стал доверять тебе, немец!

     Укрываясь за каменной грядой, они начали тяжёлое восхождении: без снаряжения, без страховочных верёвок, без альпенштоков…

     Краузе знал, что русские упорны в достижении цели, но то, что он увидел при прохождении ледника, повергло его в смущение: бойцы шли и шли, словно заведённые. Шли постоянно вверх, и капли пота стали стекать с обветренных, напряженных лиц. Шли, молча сбивая с ресниц намерзающий иней, упираясь в лёд прикладами, пробивая ими вековой фирн.  Чем круче и выше поднимался склон, тем меньше было снега на нем. И скоро под ногами осталась лишь многометровая ледяная корка. До гребня солдаты-красноармейцы ползли на карачках, придавленные своими «сидорами» и разреженным воздухом.

     На гребне страстное желание остановиться и отдохнуть было забыто, потому что верхний слой пропитанной потом одежды стал замерзать и поскрипывать на ходу. Ресницы Краузе вконец смерзлись и, казалось, понадобится нож, чтобы их разодрать. Шершавым рукавом анорака он б наледь с глаз и увидел, наконец, обозначившийся в подкрадывающихся сумерках спуск…

- Что, Дитрих, снова кошмар приснился? – участливо спросил невидимый в полной темноте Витт.

     - Не знаю, сон ли это был… - тихо ответил Каспер. – Я общался с живым  человеком, я видел каждую морщину на его лице. Этот человек сказал, что мы останемся в этих пещерах навечно… И я проснулся в ужасе.

     - Мы найдём выход, Дитрих! – уверенно промолвил Витт. – Не сомневайся!

     - Хотелось бы верить, - сказал Каспер. – Знаешь, Отто, что я подумал? Эти сны стали мне сниться после того, как я прошёл через мегалит на пике Кали, помнишь? Я теперь будто в другом измерении иногда пребываю, и это пугает меня. Я вижу то, что никогда не видел раньше. Вот и этот старец, который явился мне во сне… Он поведал мне странные вещи, но мне они не показались странными: я словно знал об этом раньше, в какой-то другой жизни… Эти знания уже существовали в моём сознании, но как бы тебе объяснить?.. Они существовали как-то отстранённо, независимо от меня…

     - И что же он тебе поведал, этот старец из сна? – Витт придвинулся ближе, зашуршав камнями. – Расскажешь?

     - Да! Нет смысла сейчас что-то скрывать от тебя. Мы у ворот Шамбалы или Агарты, где в своё время побывал Царь Мира. И мне оставалось сделать два шага, чтобы войти в подземный Мир…

     - Помнится, Герлах говорил, что врата Шамбалы находятся в Тибете? – сказал Витт.

     - Нет, ты не прав. Наоборот, Герлах говорил, что учёным Аненербе известно о существовании нескольких входов в Шамбалу: первый - на Ниле, в Египте, второй - на Тибете, третий - на Сейдозере  на Кольском полуострове, четвёртый, который он считал главным, - здесь, на Эльбрусе. Мы воочию столкнулись со следами какой-то неведомой працивилизации. Загадочные каменные стены-лабиринты, явно кем-то обработанные скалы с прямыми углами, огромные каменные прямоугольные плиты, уложенные на три опоры, и этот странный цветок эдельвейс, растущий только на Эльбрусе и в Тибете…

     - Всё это, конечно, интересно… Даже дух захватывает! – пробурчал откуда-то из темноты Беккер. – Но мне гораздо милее наш верхний Мир! И никакие Шамбалы не заменят мне солнечного света и зелёной травы у моего дома, где ждут меня моя Марта и двое карапузов.

     - Курт, может статься так, - сказал Витт, - что обер-лейтенант окажется прав, и нам суждено остаться в этих подземных лабиринтах. Но хочу тебе сказать, что я не менее твоего хочу выбраться отсюда. Поэтому не надо загружать голову пустыми мечтами, надо искать выход!

     - Отто, и вы, господин обер-лейтенант, - голос Беккера затвердел. – Я не знаю, кто из нас праздный мечтатель, но я человек глубоко прагматичный. Так вот, хочу вам доложить, что лично у меня осталась одна пачка галет! И всё! Больше ничего съестного у меня нет! Как вы предполагаете скитаться здесь без пищи? Кто-нибудь может объяснить?

     - У меня тоже осталось две банки тушёнки и две пачки галет, - растерянно произнёс Каспер. – О еде я как-то забыл и думать…

     - Зато я подумал! – сказал Витт. – И сохранил пять банок тушёнки и банку шпрот. Но Беккер прав: этого нам всё равно не хватит, если наши поиски затянутся…

     - Стоп! – Каспер вдруг хлопнул себя по лбу. – Когда мы вышли из лагеря, у меня было десять банок тушёнки и пять банок шпрот. Я ел в день по одной банке… Значит… Значит, мы здесь уже девять суток?! Но этого не может быть!

     - Может, господин обер-лейтенант! – сказал Беккер. – Ещё как может! Я высчитал это перед тем, как мы отправились по верёвке. Но вы ошиблись на одни сутки, - мы здесь уже десятые сутки!

     В задушливом склепе, в котором оказались егеря, надолго воцарилась тишина.

     - Старец отвел меня к стене, в которой была пробита арка, - сказал вдруг Каспер. – Я помню этот путь… Может быть, попробуем повторить его?

     - Дитрих, это было во сне! – угрюмо промолвил Витт. – Ты хочешь повторить путь, который тебе приснился?

     - Да! Коль уж у нас нет другого выхода…

     Витт завозился на своей лёжке, поднимаясь с камней. Вслед за ним стал собираться Беккер.

     - Я помню, как мы шли! – сказал Каспер. – Хотя, во сне было достаточно светло…

     Они шли, тыкаясь плечами в стены, стараясь не отстать друг от друга…

     Минут через двадцать Каспер остановился.

     - Это должно быть здесь! – уверенно сказал он. – Отто, зажги спичку!

     Витт чиркнул спичкой о коробок, и неровный язычок пламени вырвал из кромешной темноты каменную стену…

     Каспер прислонился спиной к камню, чтобы не упасть…

     На ровной, будто лаком покрытой стене, стала видна вырубленная в скале арка, изукрашенная богатой резьбой…

     - Святая Мария! – только и смог произнести Каспер. – Именно этот проход я и видел во сне…

     - Что за ним, Дитрих? – спросил Витт.

     - Надпись рунами на стене «Очистись камнем громовником и иди в Большую пещеру и пробудь там трижды девять дней и узришь ты алтарь пред престолом Бога и гробницу Бога и надпись прочтешь – Алатырь здесь лежит, опочив, меж людьми называемый Алборзом.»

     - Ты смог прочесть надпись? – удивился Витт. – Разве ты знаком с руническим письмом?

     - Нет, Отто, конечно, нет! Более того, я никогда в жизни не видел до этого рунических надписей! Но каким-то образом я умудрился прочесть написанное… Входим?

     Егеря вошли в зал, и ефрейтор Витт был вынужден зажечь вторую спичку.

     Надпись существовала! И Каспер даже смог потрогать её руками, запуская пальцы в вырубленные в камне знаки.

     Витт пошёл по периметру зала, ощупывая руками стены.

     - Дитрих, здесь такие же огромные плиты, какие мы видели в шахте с демонами! – откуда-то из мрака глухо прозвучал его голос. – И ещё какая-то надпись… Иди на мой голос!

     Каспер подошёл к Витту.

     Вновь зажглась спичка, и офицер увидел высеченную в камне огромную… карту.

     - Это карта, Отто! – закричал он. – Возможно, это карта подземелья, и мы сможем найти по ней выход. Давай свечу!

     Витт зажёг огарок свечи, и Каспер долго рассматривал карту…

     - Гаси! – голос его звучал подавленно. – Это карта входов в Шамбалу… Здесь полностью показано зарождение и дальнейшее развитие человечества с древнейших времён. Эта зона -  параллель 30° северной широты, которая является средоточием фундаментальных религий человечества: христианства, ислама и буддизма, именно здесь зародились великие цивилизации прошлого, здесь стоят пирамиды Центральной Америки, Египта, Китая… Когда Атлантида была большим материком, то 30-я параллель проходила через нее, как главный нерв.

     - Но нам, в нашем положении, это ничего не даёт! – сокрушённо промолвил Витт. – Кроме целого сантиметра сожжённой свечи…

     - Сейчас, если мы пойдём отсюда прямо, мы придём ещё к одному проходу, -сказал Каспер. – Ну что, идём?!

     - А что нам остаётся делать? –  желчно проскрипел Беккер. – Мы идём в Шамбалу! Никакого другого пути нам не оставлено! Это уже и дураку ясно!

     - Заткнулся бы ты, Курт! – оборвал его Витт.

     Прижимаясь к стене, егеря пошли следом за Каспером…

Здесь, на вершине Краузе, наконец, остановил группу для кратковременного отдыха – он всё ещё опасался егерей. Сбившись в кучки и тесно прижавшись друг к другу, разведчики сидели на корточках, а резкий холодный ветер дубил ледяной коркой их мешковатые одежды. Краузе ждал наступления темноты, прежде чем пуститься в дорогу, ибо с позиций «эдельвейсов» весь путь вниз с перевала хорошо просматривался. Дьявольский холод вымораживал боевой дух, и, взглянув на притихших, нахохлившихся разведчиков, командир Краузе решил выйти пораньше.

     - Господин подполковник, - он слегка толкнул локтем прижавшегося к нему Липунова. – Надо идти! Если солдаты будут идти по двое на значительном удалении друг от друга, егеря будут их игнорировать. Отправляйте первую пару.

    Храбро вышла первая пара и вскоре исчезла за перевалом. Остальные напряженно прислушивались, не начнется ли обстрел. Но кроме завываний ветра, ничего не было слышно. Тогда тронулись следующие двое. Через несколько минут Липунов отправил Краузе с командиром отделения. Краузе взглянул на красноармейца… Видимо, того терзали плохие предчувствия, но оцепеневший от холода, одуревший, сержант покорно поднялся. Он старался ничем не выдать свою тревогу, но Краузе трудно было обмануть.

    Тропа, пробитая предыдущими парами под плотно утрамбованным снегом, круто спускалась в узкую долину, замкнутую двумя горными отрогами, далеко отходящими от основного хребта. Шли быстро, но с предосторожностями.

    Они уже почти добрались до редких деревьев у края долины, когда над головой просвистели первые пули. Сначала это был беспорядочный обстрел и, судя по визгу пуль, он велся с ближайшего отрога, расположенного примерно в полукилометре от них. Краузе определил, что стреляют двое – пулемётчик и снайпер. Вероятно, егерям было невдомек, что от них не ожидают стрельбы по малым целям, вроде Краузе  с сержантом. Следующий залп был более плотным и лег уже намного ближе к ним, взбив густую снежную пыль буквально у их ног. Они согнулись и побежали, стараясь уйти из зоны обстрела, так как поблизости не было ни одного подходящего укрытия, куда бы можно было нырнуть. Такое упорное нежелание подчиниться и бесславно погибнуть разозлило егерей, и они начали палить по двум бегущим фигуркам непрестанно. На короткое время их скрыла снежная пелена, поднятая тяжелыми пулями пулемета, и они бросились в снег. Егеря наверно решили, что они убиты или незаметно отползли к деревьям. Во всяком случае, не видя целей, «эдельвейсы» больше не стреляли.

    Краузе лежал на животе, вдавливаясь изо всех сил в снег, и уже начал вмерзать в него. Лёгкая позёмка быстро заметала его тело, скрывая от глаз стрелков. Невыносимый холод пробирал до костей, заставляя сердце биться всё медленнее, вымораживая кровь. Вскоре Краузе стало казаться, что кровь превращается в ледяные кристаллы, - она больно царапала вены и колола сердце. Он уже не мог подняться, даже если бы сильно захотел этого… Краузе стал проваливаться в глубокий сон, хотя прекрасно знал, что это – смерть. Но бороться со сном было уже свыше его сил… Голубовато-молочное ледяное свечение быстро засасывало его в свою бездонную пропасть, лишая возможности к сопротивлению…

     И вдруг он увидел старца в белых одеждах, которые безжалостно развевал ветер. Старец смело стоял на простреливаемом пространстве, но егеря почему-то не стреляли в него…

     - Всё ли ты сделал из того, что предначертано тебе? – спросил старец мягким голосом, который завораживал, вселял надежду…

     - Мне не дано этого знать! – Краузе с трудом разорвал смёрзшиеся уста, причинив себе резкую боль.

      - У тебя в рюкзаке руда, которая либо откроет человечеству глаза, либо закроет их навсегда! – сказал старец. – В твоих силах предотвратить многие беды, и в этом твоё предназначение. Ты не имеешь права просто так взять и замёрзнуть здесь и не донести до людей Знание. Ибо те, кто сейчас пытается поставить азы Знания на службу фюреру, готовы стереть Мир! Ты понимаешь это?

     - Нет! – резко ответил Краузе. – Моих познаний в физической науке недостаточно для того, чтобы понять, чего вы хотите от меня! И руда, которую кто-то положил в мой рюкзак… – я знаю только, что это - руда урана, но это ни о чём мне не говорит. Чем она может угрожать миру? И что я, разведчик абвера и скромный преподаватель физики могу сделать для того, чтобы предотвратить какие-то мифические бедствия для человечества?

     - Прежде чем ты получишь ответы на свои вопросы, ты обязан подняться и выжить! – сказал старец, и Краузе почувствовал вдруг неистребимое желание жить!

     - Кто ты? – спросил Краузе, но старец исчез, растворился в чёрной, быстро накрывшей долину ночи…

     Краузе глубоко вздохнул - он ещё мог сопротивляться! Он не хотел уходить в ледяное свечение! Он с трудом пошевелился в своём снежном сугробе, и тысячи обжигающе холодных иголок пронзили его тело. Невероятным усилием воли он заставил дрогнуть своё сердце. Раз, второй… Он почувствовал, как треснул внутри его тела ледяной панцирь, и теплый ярко-красный свет пробился сквозь ледяную скорлупу, сковавшую сердце. Гулкие удары сердца ударили по ушам, разбивая мрачную, сосущую тишину, и холод стал отступать, откатываться. Острые иглы льда медленно выходили из его тела, оставляя после себя нестерпимо зудящие ранки, через которые, словно кровь, сочилось тепло…

     И лишь тогда, когда холод отступил, вытесняемый горячими волнами, он понял, что жив…

     Краузе приподнял голову и окликнул сержанта, но тот молчал. Краузе, превозмогая боль в насквозь промёрзшем теле, подполз к товарищу и тронул его рукой, ощутив под пальцами холодное, уже задеревеневшее тело. Он попробовал стронуть его с места и увидел под смерзшейся одеждой почерневшее от времени и мороза кровавое пятно…

    Краузе, сгибаясь в три погибели под жёсткими порывами ветра, ушел под деревья и дождался остальных. Они вынесли тело сержанта под деревья и, присыпав его снегом, продолжили путь.

     Остановились в развалинах, в которых Краузе сдался красным. Красноармейцы быстро развели костёр – это была территория, контролируемая РККА, и здесь можно было не опасаться егерей.

     Тепло костра оказало живительное влияние на продрогших солдат, и они зашевелились, заговорили…

     В три котелка вывалили всю оставшуюся в тощих «сидорах» тушёнку, и дразнящий запах разваренного мяса пополз в ноздри людей, каких-то три часа назад побывавших в ледяных лапах смерти…

     Краузе без аппетита ковырял услужливо подсунутым кем-то ножом мясо из котелка и думал о старике, явившемся ему на пороге смерти. Он не мог понять, было ли это реальностью, или старик привиделся ему. Краузе размышлял над его словами, понимая, что сон не мог бы преподнести ему спасение, если бы старик существовал только в его сознании… Значит, это было реально? Но как это вообще могло быть? Его мозг физика отказывался верить в происходящее с ним…

     - А ты молодец, немец! – Липунов вдруг хлопнул Краузе по плечу. – Ей-богу, молодец! Мы уж думали, кранты тебе! А ты взял и выполз… Не каждому дано такое мужество…

     - Я просто решил выжить! – сказал Краузе. – Мне показалось, что моя смерть должна ещё подождать!

     - Вот это ты правильно решил! – развеселился вдруг подполковник. – Я ж говорю, что ты не прост, немец! Ох, не прост! Но вот отчего-то верю я тебе, хотя по должности своей не должен верить даже себе… Что ж ты за птица, а?

     - Я не птица, господин подполковник! – парировал Краузе. – Я – волк! Одинокий, печальный от своего бессилия волк…

     - И какая же сила нужна тебе? – Липунов внимательно глядел на Краузе.

     - Та, которая сможет помочь мне изменить судьбу Мира! – твёрдо заявил Краузе.

     - И что тебе нужно для этого? – Липунов напрягся.

     - Мне нужно в Москву! Пообщаться с ведущими физиками СССР!

     - Ух ты! – Липунов почему-то не удивился… - И по каким же вопросам, если не секрет?

     - Не секрет! – ответил Краузе, улыбнувшись краями губ. – Я увидел здесь, на Эльбрусе много такого, на что хотел бы получить ответы от советских учёных. И я не хочу, чтобы то, что я видел, попало на службу Гитлеру. А «эдельвейсы» здесь именно за тем, чтобы вырвать секреты у Эльбруса и поставить их на службу нацистам! Поверьте, я знаю, что говорю!

     - А я ведь сказал уже, что верю тебе! – Липунов был серьёзен, как никогда ранее. – Но знаю и то, что ты не конца откровенен со мной! Что знаешь ты гораздо больше, чем говоришь! Но, вероятно, есть у тебя на то серьёзная причина… Настолько серьёзная, что ты просто не можешь поделиться своими знаниями со скромным подполковником РККА… Так?

     - Примерно так! – ответил Краузе. – Да, вы не поверили мне, когда я сказал, что не был в пещерах, и я заметил это. Но если бы я стал рассказывать вам о том, что видел там, вы бы сочли меня сумасшедшим, или того хуже… Поэтому нет смысла делиться впечатлениями от увиденного и познанного, если не можешь получить поддержки, правильно? Мне нужны консультации с учёными!

     - Что ж, Краузе… Я, пожалуй, отправлю тебя в Москву. С соответствующими разъяснениями к твоей персоне. Что-то подсказывает мне, что твои контакты с учёными СССР принесут пользу моей стране… И дай-то Бог, чтобы я не ошибся в тебе, немец!

     - Не ошибёшься! – сказал Краузе. – Прошу только: не затягивай с отправкой!

     - Не переживай, сделаю всё быстро! – Липунов поднялся, потягиваясь. – А теперь спать! Я ещё никогда в жизни не чувствовал себя таким разбитым, как сегодня.

     Краузе помрачнел… Ему вдруг вспомнилось, как совсем недавно сон чуть было не свалил его… В бездонный колодец небытия… Откуда не бывает выхода…

    - Эй, немец! – около него стоял один из разведчиков. – Оставь себе нож! На память! От пацанов, которых ты нынче спас!

     Краузе молча встал и крепко пожал протянутую ему руку.

Каспер дошёл до зияющего в темноте чёрным, плотным пятном провала в стене и вдруг остановился. Витт ткнулся ему в плечо…

     - В чём дело, Дитрих? – голос ефрейтора звучал глухо, будто из слоя марли.

     - Я подумал… - Каспер замялся…

     - Что, Дитрих? Не тяни кота за хвост!

     - Возможно, мы сейчас перейдём, как говорил Герлах, в «измененное состояние сознания», - тихо сказал Каспер. – Мы не знаем, что это, и с чем нам предстоит столкнуться за этой стеной. Поэтому стоит заранее подумать, за чем мы отправляемся.  И главное, – готовы ли мы к этому?

     - Мы уже обсуждали этот вопрос! – раздался из кромешного мрака голос Беккера. – И пришли к выводу, что другого пути у нас просто нет. Тогда зачем ломать голову над какими-то вопросами?

     - Я только хотел сказать, что наше желание выжить даже здесь, в подземелье должно быть очень сильным. Мы должны быть готовы к новым необъяснимым ощущениям, к тому, что, возможно, Мир для нас изменится кардинально…

     - Дитрих, мы здесь всего-то несколько дней, - сказал Витт, - но мне кажется, что прошли годы… Это - совсем иной мир, и время здесь и в тебе течёт по-иному. И я воспринимаю этот мир в пределах своего видения, не понимая и не принимая его… Но мы уже здесь, понимаешь? И обратной дороги у нас нет!  К моему большому сожалению…

     - Нас будут считать пропавшими без вести… - угрюмо произнёс Беккер. – И я никогда больше не увижу своих детей! Но Витт прав: у нас нет обратного пути! Ведите нас, обер-лейтенант Каспер.

     Проход был длинный и извилистый. Порой егерям казалось, что они ходят по кругу, и тогда Витт зажигал огарок свечи, и они видели новые и новые письмена на стенах. Когда силы были уже на исходе, нога Каспера провалилась в пустоту, и он чудом удержал равновесие, не провалившись в пропасть…

     Витт снова зажёг огарок…

     Вниз, в чёрную бездну уходили вырубленные в камне ступени, настолько стёртые, что казались полукруглыми. Рукотворная лестница замыкалась тесными стенами, в которых были выбиты ниши для упора рукой.

     - Я думал, что мы уже в Преисподней, а оказалось, что мы бродили в предбаннике… - уныние сквозило в голосе Беккера.

     Егеря начали спуск, наощупь находя ниши для упора. Прошла, казалось, бесконечность, прежде чем Каспер увидел вдали слабое свечение. Сердце забилось в груди сильными, резкими толчками…

     Офицер подумал, что он пересекает в этот миг невидимые магические пространства, проходит таинственными лабиринтами к обретению нового внутреннего мира. Что таит он в себе? Какие тайны мирозданья откроются ему в этом новом мире?

     По мере того, как он приближался к таинственному источнику света, чувство вхождения собственной души в контакт с находящейся здесь Силой становилось всё сильнее и сильнее. Он обретал сейчас то, чего не знал прежде, и готов был поделиться этим с другими, но вдруг понял, что это новое чувство - только его. В этот миг, в этой реальности чувство Силы возникло словно сон, который снится только ему.

     Последние шаги перед неизведанным… Последний вздох перед тем непознанным, что изменит жизнь… Каспер закрыл глаза и сделал шаг.

     Когда он открыл глаза, увидел… Мир настолько новый, настолько завораживающий, что все сомнения отпали - он попал в иное измерение. И тут же осознал, что здесь ты уже не можешь полагаться на себя, потому что понимаешь, насколько непознаваемо, цельно и вместе с тем неоднозначно то, что ты видишь. И ты уже не уверен, что, выйдя в одном и том же направлении с Виттом и Беккером, попадешь туда же, куда и другие, потому что для каждого здесь открывается свое собственное, ни на что прежнее не похожее. Ему открылась чистая и светлая реальность, и Каспер отнюдь не сожалел о том, что попал сюда. Потому что понял, насколько изменится он сам, настолько изменится и его мироощущение…

     Он не заметил, как оказался рядом с ним старец, которого он видел во сне…

     - Здесь ты поймёшь, что радость жизни – это просто! – произнёс старец. – Приобщение к Знанию, энергетика тела, феерия чувств и исполнение желаний, - вот всё, что тебе необходимо в этом Мире. Если один из процессов нарушен, радость исчезает. Но здесь ты получишь всё это, и много больше. Если ты хочешь испытать моменты тишины, истины, проникнуться древним духом, зарядиться энергией гор, послушать себя и найти радость, то ты пришёл туда, куда влекло тебя изначально, с младых ногтей. Здесь ты научишься видеть незримое, видеть поэтическое начало в самых обыденных вещах. Ты очень скоро поймёшь, насколько ярче и богаче станет твоя жизнь.

     Каспер оглянулся и не увидел ни Витта, ни Беккера…

     - Где мои друзья? – спросил он.

     - Они тоже здесь, но у них будет свой путь, - ответил старец. – Пока тебе не дано увидеть их, но вскоре это станет возможным. А пока оставь у своих ног всё своё снаряжение и оружие – оно больше никогда не понадобится тебе в твоей новой жизни.

     Каспер снял рюкзак, портупею и автомат и сложил всё у своих ног. Камни разверзлись, поглотив снаряжение, и вновь встали на место.

     - Я хочу показать тебе твой путь!- сказал старец и величественно провёл рукой перед глазами Каспера.

     Каспер увидел… В розовой дымке рассвета поднимался монах к выбранной им горе и долго молился беззвучно, так, словно молитвы излучало его сердце, и летели они в пространство. Он думал о жизни, дарованной свыше, и о Божественной любви, что изливалась потоками из его пробужденного сердца.   Любовь - это свет души, но как много проявлений Любви открывалось ему внове! Ветер налетел внезапно, холодный, обжигающий горной прохладой. «Будет дождь», - подумал монах, и первые крупные капли упали на его глаза и скатились, словно слезы, по щекам. Что это? Знамение, посылает Бог или испытание? Но каким будет оно? Монах приблизился к горе и укрылся в небольшом углублении, напоминающем чашу. Он прижался к камням и закрыл глаза, чтобы ощутить то состояние бесконечности, которое так любил, когда время замирает и можно ощутить его беспредельность вне бега земного времени…

     Каспер понял… Вся его жизнь прошла перед ним так ярко, что отразила всё – и недолгую беспечальную юность, и войну, рвущую его сердце, и невзгоды, выпавшие на его долю в последние дни… И беспредельность нового Мира…

     - Когда ты вновь увидишься со своими товарищами, не удивляйся, ибо нет гарантий, что ты увидишь тех же, которых оставил несколько часов, или дней назад. Ты увидишь их иными, и в их глазах ты тоже будешь иным.

     - Почему так будет? – спросил Каспер. – Мы изменимся внешне?

     - Потому что пребывание здесь усиливает вибрации энергетического поля человека. Это место выводит сознание человека на более высокий уровень, проясняет разум, позволяя ощутить необычайный прилив энергии и вдохновения. Здесь, в зависимости от различных факторов возможно замедление или ускорение физического хода времени. А всё это, вместе взятое меняет и физический, и внутренний облик каждого! Пребывание в месте Силы благотворно сказывается на человеке с благими порывами души. Здесь он получает силу и здоровье, избавляясь от отрицательных энергий. Но бывает, что у людей возникают галлюцинации, они испытывают на себе состояние измененного сознания. Тебе не нужно этого бояться…

     - Мне кажется, что после всего пережитого я уже ничего не боюсь! – тихо сказал Каспер.

     Старец хитро прищурился, мельком взглянув на Каспера.

     - У каждого человека есть желания, которые никогда не исполняются. Вы о многом мечтаете, но в результате собственного страха и бездействия почему-то остаётесь там, где были. У огромного количества людей страх перед неудачей вызывает состояние, когда наступает полный паралич воли. И что происходит дальше? А то, что вы вообще перестаёте что-либо делать. Ты - иной! Ты никогда не сдаёшься! Поэтому и был выделен особо!

     Каспер склонил голову в знак благодарности…

Вахе-Краузе не спалось и он вышел за развалины. Солдат, стоявший на часах обернулся к нему.

     - Что, не спится, немец? – участливо спросил красноармеец.

     - Не спится, - ответил Ваха, присаживаясь на высокий валун.

     - Дать табачку? – часовой шагнул к нему, доставая кисет.

     - Я не курю! – ответил Краузе. –  И тебе не советую. Особенно здесь, в горах, где воздух и так разрежен.

     - Ништо! – буркнул солдат, присаживаясь рядом с Вахой. – Я сам только на войне закурил.  Я сибиряк, из староверов. У нас не принято курить бесовское зелье. А на войне вот, закурил…

     Видимо, услышав их тихие голоса, из развалин выбрался Липунов.

     - А я не откажусь от табачку! – сказал он. – Папиросы у меня закончились.

     Часовой протянул офицеру кисет, и тот зашуршал газетной бумажкой, свёртывая самокрутку.

     - Эй, смотрите! – вдруг вскрикнул часовой, указывая рукой на пик Калицкого, едва различимый в темени ночи.

     Краузе и Липунов вскинули головы и… обмерли. На самой вершине пика, там где сидел «монах, склонившийся над книгой», ярко горели два белых огня, словно глаза у великана…

     - Что эт-то?! – воскликнул Липунов, роняя кисет. – Ка-к-кого чёрта?!

     Краузе вскочил с камня, стараясь разглядеть необъяснимый феномен природы…

     В этот миг на них обрушилась полная темнота. Не постепенно, а как-то сразу. Словно кто-то в небесной выси нажал на невидимый выключатель.

     Липунов всегда гордился своим трезвомыслием. И в этот раз он смог сохранить ясное сознание. Не растерялся: глубоко вздохнул, закрыл глаза, досчитал до десяти. Открыл, но... тьма никуда не делась, не растворилась… Скорей наоборот, стала плотной и осязаемой…

     Краузе вдруг осознал, что находится словно вне реальности. Куда-то исчезли шумы ветра и шумное дыхание часового. На полуслове оборвался крик Липунова…

     Позже, на допросе в Особом отделе он скажет, что, по его ощущениям, эта черная мгла длилась где-то с четверть часа, а потом так же внезапно исчезла. И он будто бы вернулся, но куда?! Уже не было полуночи – стоял белый день. А валун, на котором он, казалось, всего пару минут назад присел, в буквальном смысле обледенел. Под колючим ветром, кутаясь в воротники телогреек, рядом стояли какие-то подавленные Липунов и часовой…

     Со стороны гор к ним бежали красноармейцы, настороженно поводя стволами автоматов… Около развалин Краузе увидел «полуторку» и удивился мастерству шофёра, который сумел подняться на машине так высоко…

     Появление троицы стало шоком для подбежавших к ним красноармейцев.

     Старший лейтенант, возглавлявший прибывший отряд, что-то кричал, обнимая каждого, в том числе и Краузе, но тот ничего не слышал…

     Когда Краузе пришёл в себя и смог распознать, наконец, окружавший его мир,  выяснилось, что их не было уже трое суток. В первый день разведчики группы пытались найти их самостоятельно, но убедившись в бесплодности своих попыток, отправили за подмогой. Старший лейтенант Корчагин прибыл со взводом солдат НКВД, которые подключились к поискам.

     Чьи-то сильные руки выхватили из толпы солдат Краузе, и он мгновенно оказался связанным. Его забросили в кузов грузовика и увезли в Нальчик.

     Для начала его сильно избили… Затем начались изматывающие допросы. Допрашивали долго, но он ничего не мог сказать в свое оправдание, твердил лишь о внезапной тьме. Провели очные ставки с Липуновым и часовым красноармейцем, только и они картины не прояснили.

     Возможно, побои и допросы продолжались бы и далее, если бы Липунов не «достучался» до высокого командования в Москве и каким-то образом не убедил генералов в невиновности Краузе.

     - Этот странный случай нельзя списать на счет внезапно помрачившегося сознания трёх совершенно здоровых людей! – заявил следователь, подписывая доставленный ему Липуновым приказ об освобождении Краузе. – И я бы добился от него показаний о том, как ему удалось провернуть диверсию с похищением подполковника контрразведки. Но вы, товарищ подполковник, поторопились вмешаться…

     - Вы всё ещё ищете объяснений? – спросил Краузе, потирая затёкшие от долгого пребывания в связанном виде запястья. – Их нет, и не может быть! Мы вторглись в те места, где нельзя безнаказанно расстреливать природу, понимаете? Каждый выстрел, каждая смерть в этих местах может вызвать такие природные катаклизмы, которые нам и не снились! Я могу сказать одно – я не знаю, что произошло с нами! Я испытал странное, тревожащее, не поддающееся доводам рассудка чувство. Вероятно, оно приходит ко всем - стоит только оказаться в темноте. И как бы ни был современный человек рационален, в нём невольно начинает пробуждаться атавистический страх предков, что бились за искру огня и поддерживали его всем становищем - лишь бы отогнать тьму. Вряд ли вам это чем-то поможет в вашем расследовании, но это всё, что я могу вам сказать на прощанье!

     Следователь криво ухмыльнулся…

     - Мы посылали тройку альпинистов на вершину пика Кальницкого, - вместо ответа сказал следователь, подчёркнуто обращаясь лишь к Липунову. – Все трое доложили, что их постоянно сбрасывала со скал какая-то неведомая сила. В общем, они не смогли подняться на вершину… Это, конечно, ни в чём меня не убедило, - я по-прежнему считаю, что вот этот гад Краузе каким-то образом пытался вас похитить. Возможно, он знаком с методами гипноза…

     - Послушай, капитан, - сказал Липунов. – Я бывал в цирке и видел опыты с гипнозом. Могу тебе сказать, что я не подвержен методам гипнотического воздействия. И я тебе уже говорил, - я испытал там всё то, о чём говорил тебе Краузе.  И видел огни на пике так же точно, как и немец! И так же, как он, я не могу тебе объяснить, что это было!

     - Между тем, марсистско-ленинская наука говорит…

     - Ты ещё будешь мне преподавать основы марксизма-ленинизма?! – Липунов вскипел. – Я пришёл на работу в ЧК в 1919-м, когда тебя ещё на свете не было! Я ленинскую науку впитал с кровью! Своей кровью! 

     - Ну, это вы зря! – обиженно засопел особист. – Я родом с 1915 года, и не моя вина в том, что я не застал революцию и гражданскую войну. Но сейчас другое время, и другой враг топчет нашу землю…

     - Так не нужно множить число врагов, записывая в их число человека, который явился к нам добровольно! Краузе сам пришёл  к нам, понимаешь?!

     - Ну, ещё неизвестно, с каким заданием он пришёл… - пробурчал особист…

     - Тьфу ты! – Липунов в сердцах выругался, хватая Краузе за рукав. – Пойдём отсюда, немец!

     Они долго сидели в курилке у штаба…

     - Понимаешь, подполковник, - заговорил Краузе…

     - Меня зовут Владимир Иванович! – перебил его Липунов. – Будь добр, обращайся ко мне имени-отчеству, - я всё же старше тебя. Меня коробит твоё обращение «подполковник»!

     - Хорошо, Владимир Иванович! – кивнул Ваха. – Я хотел сказать, что в глубине души каждый из нас интуитивно чувствует, что какая-то сила руководит, дирижирует нами в жизни.  Наверняка, ты тоже это замечал, верно? Это вообще отдельная тема: «Судьба», «На всё воля Божия», и в то же время свободный выбор человека… На деле получается золотая середина: выбор есть, но человек не может выбрать то, что ему не предначертано, чего он пока не заслужил своим предыдущим путём. Так вот, я побывал в шкуре офицера Вермахта и понял, что правда не на стороне Гитлера. Я видел многое, чтобы убедиться в этом и принять решение.  И принял его, лишь убедившись в том, что мой предыдущий путь ведёт меня в тупик. Спасибо тебе, что понял и принял меня!

     - Я поверил тебе, немец! – тихо сказал Липунов. – Именно по той причине, что понял твои побудительные мотивы. Я не так давно прочитал где-то интересную мысль, что мы все показываем на одну Луну разными пальцами, думая, что именно наш палец самый правильный, но Луна-то при этом остаётся всё той же самой. Понимаешь, о чём я? Так вот, Истина в этой войне одна, но до сегодняшнего дня мы с тобой видели её по-разному, - каждый из своего окопа. Теперь мы видим её одинаково… Из одного окопа!

     - Что ты видел в пещерах? – вдруг без всякого перехода спросил Липунов.

     - Кучу скелетов! – после короткого молчания сказал Краузе. – Живых скелетов. И эти скелеты убили моих товарищей, раздавив им головы… Ты можешь мне не верить…

     - Я видел их тоже! – перебил его Липунов. – И говорил на эту тему с одним шаманом. Настоящим… Хотя послан был арестовать его… Но я проговорил с ним всю ночь и дал возможность уйти в тайгу… И знаешь почему? Он разъяснил мне то, до чего я не смог дойти своим умом…

     - И что же разъяснил тебе шаман? – Краузе повернулся к Липунову всем телом. – Мне это очень интересно!

     - Когда мы вошли в пещеру со скелетами, мы вторглись в мир мёртвых! Мы, а вероятно и вы, не обратили внимания на  человеческие останки перед входом в грот. Так вот, шаман объяснил мне, что  люди в этом гроте не могли обитать, и он служил им для культовых целей. Значит, это была “священная пещера” – пещерное святилище, вход в подземный мир, обитель богов подземного мира. И там приносились жертвы этим богам. Я могу тебе сказать, почему были убиты твои товарищи…

     - Так говори же! – воскликнул Краузе.

     - После жертвоприношений из святилища ничего нельзя выносить, ни к чему нельзя прикасаться! Я думаю, твои товарищи что-то тронули в святилище или пытались вынести… А этого категорически нельзя было делать!

     - Так точно, - задумчиво протянул Краузе. – Я помню, что кто-то из егерей взял в руки медвежий череп… И после этого раздался ужасающий стук – будто скелеты дружно начали стучать костями. А потом кто-то нашёл и поднял с камня флейту или свистульку, вырезанную из трубчатой кости, с высверленными в ней отверстиями. После этого всё и началось…

     - Да, скорей всего, вы разбудили то, что и убило твоих товарищей. И хотя это противоречит нашей коммунистической науке, я вынужден признать то, что видел своими глазами… Или не верить своим глазам… Ладно, немец, хочу тебя  порадовать: сегодня вечером ты летишь в Москву. Думаю, твои познания о местных горах пригодятся кому-то в СССР! Тебя уже ждут!

- Ты помнишь видение,  похожее на киносеанс? – спросил старец. – О том, что ожидает Землю в случае, если человечество неправильно применит Силу Земли?

     Они сидели на вырубленной в граните скамье у журчащего по камням подземного ручья. Откуда-то сверху лился мягкий голубоватый свет, подсвечивающий ручей яркими алмазными искрами. Мир и покой царили в подземелье, и Касперу было впервые в жизни легко и комфортно.

     - Да, помню, - ответил он. – Это видение повлияло на меня так, словно я сам оказался причастным к гибели Земли.

     - Ты был близок к этому! – сказал старец. – Ибо Герлах и Вернике были фанатично преданы идее Гитлера о завоевании Мира. И если бы ты позволил им дойти до конца, в руки фюрера попало бы страшное оружие. А при его фанатизме скорый конец землянам был бы гарантирован. Поэтому вам было показано «видение»… То, что ты видел, у нас называется «акаша». Благодаря «акаше» ты скоро узнаешь историю развития Земли, узнаешь, как одна эпоха сменяла другую. Ты убедишься в том, что Творец в деле своего творения всегда работает и создаёт всё по самым простым принципам. Вы не в состоянии увидеть простоты в Его деяниях только потому, что предполагаете трудности и препятствия там, где царит величайшая простота, в чём, пожалуй, и заключается таинство созидания. «Представления», увиденные с помощью «акаши», действительно чем-то напоминают сегодняшние киносеансы, и жаль, что мало людей могут позволить себе посмотреть такое. Но вместе с тем, тайна «акаши» может стать всеобщим достоянием только тогда, когда всё человечество, поднявшись на более высокую ступень этики и морали, обретёт истинное чувство ответственности. Ты понимаешь, о чём я?

     - Понимаю! – Каспер утвердительно кивнул головой. – Герлах считал, что учение об арийской расе, - только оно верно и незыблемо. Все другие учения он отвергал, как отвергал совесть и мораль, называя их «химерами». Я не был согласен с ним, но он подавлял меня своими знаниями… Он отрицал и христианство, и ислам…

     - Хочу тебе сказать, - перебил его старец, - что в каждой конфессии, где идёт серьёзный поиск, есть истина. А выглядят различно они только потому, что носители разных воззрений думают и чувствуют по-разному. Мы все знаем, сколь великолепна и прекрасна музыка. Если мы слышим плохую музыку, то причина этого не обязательно в ней, причина может быть в не настроенном фортепиано или бездарном пианисте. Точно так же дело обстоит и с Высокой Истиной. Ни в коем случае нельзя сказать, что какая-то религия или направление мысли правильны или неправильны. Истина всегда одна и та же, и только через Сознание  мы можем, преодолев все земные трудности и препятствия, «возродиться».

     - И как же, каким способом люди могут придти к Сознанию? По-вашему это легко?

     - Вы, ходящие по Земле, хотите всегда жить легко! Вы не задумываетесь о простых истинах, а потому вам недоступно стремление к Истине Великой. А между тем, вы можете обрести Сознание очень просто: нужно развивать в себе, в каждом из вас семь основных качеств. Это любовь, мудрость, воля, порядок, серьёзность, терпение, милосердие. Любой фанатизм говорит о недостатке терпения и милосердия. Как только вы чего-то добиваетесь в определённой сфере, так тут же попадаете в объятия своего э г о и высокомерия, вас захлёстывает гордыня! Необходимо понимать это и уметь противостоять своей гордыне, например, занимаясь порой совсем «не своим» каким-то простым делом, с которым может справиться кто угодно. Это ведь так просто! Но вы не даёте себе труда даже з а д у м а т ь с я …

     - Вы говорите как христианин. Но почему же тогда большинство христиан лишены той уверенности, которая есть в вас?

     - Потому что большинство христиан не ощущают в душе того, что произносят их уста. Разве Христос не предупреждал, что негоже только произносить слова и спорить об их значении, вместо того чтобы прежде всего жить по Его учению? Внутренний стержень всякой религии во всём мире идентичен учению Творца! К тому же, большинство христиан слишком рассудочные люди. Но ведь для обретения подлинной мудрости и понимания глубоких истин учения Христа необходимы как рассудок, так и чувство. Где преобладает что-то одно, нарушается равновесие Познания. Понимаешь?

     - Не совсем! Может быть, я тоже отношусь к категории «слишком рассудочных» людей, но по Библии, которую мы читаем с детства, человека создал Бог. Так? Но по теории Дарвина человек - переходное звено между человеком и обезьяной, гоминид и питекантроп. «Труд создал из обезьяны человека»! Кому я должен верить? Библии, или учёному с мировым именем?

     - Чтобы придти к правильному ответу, ты должен вспомнить, в какое время рождалась теория Дарвина, - сказал старец. – Вне времени, вне эпохи очень трудно найти правильный ответ, потому что разрываются причинные связи. Да, можно признать, что люди, мыслящие в рамках «теории промежуточного звена» добросовестно заблуждались.  Но тогда, какие же они «учёные»? Их теория основана на домысле, противоречащем не только фактам, но и нормам мышления! Творцы этого вздора, и Дарвин в их числе,  лишь потому были «прогрессивными деятелями», что в среде невежественного простонародья, не знакомого с культурой мышления, подрывали религиозную веру и позиции Церкви, выполняя сугубо отрицательную, разрушительную работу по отношению к феодальному, а затем и к зарождающемуся капиталистическому обществу.  Нужно понять, что они, не выдвигая ничего позитивного в смысле научной мысли, добивались практического – социального  результата своих "исследований" посредством аферистического приёма. 

     - Вы хотите сказать, что вся научная деятельность человечества глубоко социальна? Что все научные открытия диктовались и делались в связи с существующим на то или иное время социальным строем?

     - Совершенно верно! Все научные открытия в гуманитарной сфере совершались и будут совершаться по заказу правящего класса! Люди вообще, не только те, кто считает себя «учёными», или назначеные таковыми «сверху»,  склонны не к объективному восприятию действительности, когда представления человека, притекающие в его сознание, сверяются с тем, что есть в реальности, что собственно и составляет разумную деятельность, а к иллюзорной очевидности и к гипотезам, ставшим для них очевидностью. Что можно сказать о таких псевдоучёных? Только то, что эти люди имеют явные нарушения в разумной сфере. Их головы наполняют  иллюзорные восприятия, составленные из взаимоподкрепляемых представлений, никак не связанных с действительностью. При этом законы логики для этих людей не имеют никакой силы! И поскольку во времена Дарвина существовал заказ посеять зёрна сомнения в Божественной сущности человека, с тем, чтобы отнять у церковников их богатые земли,  однажды возникла теория о том, что человеку предшествовали существа обезьяньей формации. И коль такой заказ существовал, «учёные», не обращая внимания ни на факты, которые были у них перед глазами и опровергали их предвзятость, ни на логику, показывающую нелепость их умозаключений,  искали и, надо же, обнаруживали свои фантастические «переходные звенья» между человекам и обезьяной. И реальную историю человечества в угоду своим галлюцинациям превратили в фантасмагорическую историю «гоминидов» и «питекантропов».

     - Значит, вся наша история выдумана? – Каспер был потрясен до глубины души.

     - Не вся, но наиболее значительная её часть. Нельзя отрицать только очевидное, - то, что подкреплено письменными или археологическими памятниками. Всё остальное поддаётся корректировке «учёными – историками». И они уже настолько запутали и извратили историческую науку, особенно, древнюю её часть, что приходится признать её литературой, - сказками, романами и балладами. Но тебе будет предоставлена возможность изучить реальную историю человечества…

     - Почему я? Почему вы избрали именно меня?

     - Я тебе уже объяснял! – ответил старец, пристально взглянув на Каспера. – Не вижу необходимости возвращаться к этому вопросу. Ты сейчас растерян и подавлен свалившимися на тебя знаниями, но это быстро пройдёт. Как только ты прикоснёшься к непознанному…

     - Непознанному… - Каспер задумался. – Я видел здесь, под землёй столько непознанного… Я слышал звук, от которого кровь стыла в жилах и хотелось умереть…

     Старец улыбнулся – открыто и доброжелательно.

     - Ты слышал флейту! - сказал он. – Да-да, не удивляйся! Вы побывали в пещерах, где жрецы совершали жертвоприношения богам и где покоятся человеческие останки. Это ритуальные пещеры, вход в которые запрещён для смертных. Флейты для сопровождения обряда жертвоприношения делались из птичьих костей и имели весьма неприятный звук, как ты знаешь. Так вот, проводы и убиение жертвы совершались под музыку этой флейты. На флейте обычно воспроизводилась «музыка смерти». Жрецы считали, что она как бы «исторгает из тела дух». По напеву «песни смерти» под флейту являются очень суровыми и грустными – песнями печали и слез. Этими песнями вас просто предупреждали о том, что далее вам идти нельзя под страхом смерти. Вы верно поняли сигнал и ушли из пещер.

     - А ходячие скелеты? А стук костей? Это всё тоже просто? Как ночь и день?

     - А ночь и день – это, по-твоему, просто? – старец рассмеялся. – Ты вот можешь объяснить, почему день для бодрствования и продуктивной работы, а ночь – для сна и покоя?

     - Наверно, потому, что днём светло, - работать легко, а ночью темно. Не будет видно, что делаешь…

     - Почти угадал! Да, на самом деле всё просто: ночью для сна нам нужна более тонкая энергия - излучение, или вибрации Земли. Днём эта тонкая энергия подавляется и забивается мощным напором энергии Солнца. Но когда Солнце максимально скрыто, - то мы максимально взаимодействуем с тонкой энергией Луны. Совершенно логично, что полное сокрытие Солнца получается в полночь, когда оно находится с другой стороны земли. Поэтому в идеале надо отложить от полночи равные отрезки в обе стороны и хорошо выспаться. А вот по поводу «ходячих» скелетов мы с тобой поговорим в следующий раз, ибо ты ещё не готов к этому. Поскольку понятия не имеешь о том, что такое «атомная энергия», которая, собственно, и есть Сила Земли…

     - Не имею! – согласился Каспер. – Хотя был бы рад познакомиться с этой Силой, о которой так много говорил Герлах.

     - Герлах тоже имел весьма отдалённое понятие о том, что собой представляет Сила. Лишь несколько человек в мире сейчас знакомы с радиацией и энергией атома. Но и их познания весьма далеки от того, что есть на самом деле. Человечество ещё не созрело для того, чтобы овладеть атомной энергией. Но если это случится, на Землю придёт большая беда, ибо Сила может созидать, но может нести колоссальные разрушения и гибель человечества. Ты уже знаешь об этом из акаши…

Продолжение следует:

Другие рассказы автора на канале:

Авиационные рассказы:

ВМФ рассказы:

Юмор на канале: