ВИКА
Я понимаю, что опять дергаю тигра за усы. Хотя нет, я не просто дергаю за усы, я вцепилась в них и катаюсь как на канатах. Ноздри спецназа раздуваются сильнее, глаза наливаются кровью. По спине плавно скользит холод, несмотря на то, что между нами все сто градусов. Закипаем.
—Он тебя касался? Он посмел тебя тронуть, против твоей воли, — звучит не вопрос, не утверждение. Широкая ладонь мужчины обхватывает мою шею со спины у затылка. Пальцы больно впиваются в кожу, но достаточно для того, чтобы я смогла дышать без затруднения.
Моя голова слегка отводится назад и приподнимается. Теперь я почти касаюсь губ Леши. Сведенных вместе и напряженных губ, которые умеют дарить ласку и грубость, нежность и безумство.
Своеобразный микс, от которого голова перестает работать.
—Отвечай, отвечай, немедленно, — он потряхивает меня разок-другой, вынуждая уже сейчас испытывать странное томление в теле. Вторая рука скользит вниз и пробирается под ткань мужской футболки, одно наличие которой на моем теле рождает миллиард мурашек просто от осознания того, что ранее она была на моем спецназе.
Наверное, вот такая одержимость мне была нужна. Взаимная одержимость. Мои губы растягиваются в ленивой улыбке, когда его шершавые пальцы скользят по влажной коже. Острота момента поражает, сбивает с ног.
—А что ты бы сделал, если бы это было правдой? — прикрываю глаза, а мой спецназ ударяется своим лбом о мой и выдыхает ответ в моих дрожащие от предвкушения губы:
—Я буду долго и методично избивать его вне зависимости от твоего ответа.
В глазах Леши горит праведный гнев, он настолько яркий, что эти блики ослепляют. Перешагиваю через свою стервозность и откровенно пьяное мышление и возвращаюсь к привычной ипостаси. Той, которая была в вечер нашего знакомства.
—Только ты. Я бы не смогла...
—Разумеется, бл*ть, ты специально проверяешь меня на стрессоустойчивость. С тобой я вообще не уверен, что способен на нее, — хрипит в ответ и подхватывает меня на руки, следом сажает голой задницей на прохладную мраморную кухонную поверхность. Жар и холод ударяет по нервным окончаниям так, что от неожиданности я ежусь.
Мурашки скользят по всему телу. Леша сдирает с меня футболку и впивается губами в болезненном поцелуе мне в шею, одновременно с этим раздвигая ноги пошире и придвигая меня ближе к краю.
Грудь ноет, а внизу живота творится что-то невозможное, выкручивающее меня по спирали. Звуки сбившегося дыхания и хриплых стонов — это единственное, что сейчас можно осознать через ватную пелену в ушах от подскочившего давления.
Складывается стойкое ощущение, что моя кровь вот-вот закипит с каждой новой лаской Леши. Грубой лаской, запретно-порочной, такой, о которой мечтают все девушки, но получают немногие. Перехватив мои губы, он наконец-то врывается в мой рот языком, на секунду оставляя тело.
Слышится лязг ремня, звук расстегиваемой ширинки. Секунда, и Леша резко придвигает меня на себя и в один толчок врывается, растягивая максимально. Это до боли приятно. Я охаю ему в рот, когда Леша выходит и резко входит, в этот раз глубже. Теперь становится понятно, чем именно мы занимаемся.
По-звериному и грубо.
Широкие сильные ладони упираются в бедра и удерживают меня на месте. Ногами полностью обхватывают узкую талию мужчины, и я вижу буквально из первого ряда, как это все смотрится. Темная кожа на контрасте с бледной. Жесткий черный волос на девственно чистой коже.
Спецназ пускается к груди и обхватывает зубами сосок, продолжая насаживать на себя.
Я же окончательно теряю связь с реальность от прошивающих насквозь ощущений. Голова кружится, и я только и могу, что хвататься за плечи мужчины, сводящего с ума.
Заставляющего думать, что все может быть иначе, что он мог бы помочь. Что он впишется и решит все.
Что заступится. Что он будет вести себя как мужик, как офицер, как защитник.
С ним я бы смогла быть как за каменной стеной и в полной безопасности. Но почему же мы не встретились раньше?
Почему я никогда не видела тебя, мой спецназ?
Это все настолько прекрасно, что я кусаю губу и запрещаю себе плакать, просто чтобы момент не испортить, ведь в затаенных уголках сознания остается мысль, что вариантов у меня нет.
Кончаем мы одновременно и снова без защиты. И снова так, как могут только люди в браке.
Леша мог бы выйти. Он мог бы? Не так?
Но вместо этого лишь сильнее обхватывает меня, пригвождая к месту.
Ягодицы горят, а душа ноет. Я утыкаюсь влажным носом в его шею и позволяю себе сделать то, что, возможно, при других обстоятельствах уж точно не совершила никогда. Слизываю соленый пот и целую за ухом.
Архангельский замирает от моей странной ласки и снова берет меня на руки, все еще находясь во мне. Начинает бить мелкая дрожь.
—Я все решу. Это не обсуждается. Ты остаешься здесь до выяснения всех вопросов. Об этой даче Серый не знает, он против отдыха на природе, так что его сюда затащить не выходило. Здесь ты в полной безопасности. Я прошу тебя не делать глупости. И прошу тебя больше не плакать. Поверь мне, я не прошу никого ни о чем, так что делай скидку и исполняй.
Мне так хочется верить, и вместо тем — так боюсь поверить. Боюсь, что это может стать фатальным. Но весь вид мужчины настолько решительный, что не поверить ему сейчас — совершить преступление.
—Зачем тебе это?
—Я свихнулся на тебе. Иначе уже не смогу. Приворожила, ведьма? — улыбается он зло, а затем целует во вспотевший лоб.
Любая другая на моем месте точно размышляла бы о гигиене, но не я. Мне с ним ничего не стыдно, не страшно и не противно.
—С некоторых пор эта фраза наводит на меня только печальные мысли, спецназ, — без тени улыбки отвечаю ему, укладывая ладонь прямо в область сердца.
Оно стучит размеренно и громко. Как будто никакой физической нагрузки только что у нас не было. Интересно.
—Ну значит будем считать так: я решил, что ты моя, — произносит он, всматриваясь в меня потемневшим взглядом.
Внутри что-то лопается, и теперь я один большой розовый зефир. Грудная клетка впервые наливается чем-то теплым, приятным. Не представляю, что со мной будет, если эти ощущения просто уйдут.
—Я боюсь, что может не получится.
—Херня, у меня все всегда получается. Иначе не устроен.
Уверенность спецназа завораживает, дает надежду, за которую я цепляюсь так сильно, что сводит пальцы в болезненном спазме.
Решаюсь рассказать ему обо всем. И о подозрениях относительно того, что брата могли подставить, и о друзьях отца. И о его самом главном ученике. Все-все как на духу. Мы давно уже сидим во дворе и жарим шашлык, который я жду почти как в детстве ждут Деда Мороза под Новый год.
Все-таки видеть, как мужчина готовит, — это своеобразное наслаждение и совершенно точно моя слабость. Особенно, если он готовит что-то на костре.
И особенно, если это так вкусно, что я могу сожрать собственные пальцы и забываю о наличии приборов на столе. Они точно для слабаков.
Наверное, я вмиг протрезвела за пару часов. И мне впервые хорошо...
Сложно сказать, в какой момент я окончательно понимаю, что теперь будет так, как говорит Леша. Наверное, именно проснувшись утром на его широкой горячей груди. Вмиг мурашки по телу проносятся, а в груди что-то с силой нагревает мое подтаявшее сердце.
Он такой большой и сильный, что я будто бы совсем безоружна и точно повержена от напора и мужественности, что с такой силой исходят от него. Иначе никак…
Своими повадками и манерой общения он начинает напоминать мне отца, да и вообще даже в мелочах он очень на него похож. Я думаю, что они явно были знакомы, но спросить не решусь, наверное. Мне все еще сложно обсуждать настолько болезненные вещи.
Если принять во внимание тот факт, что я совершенно точно не пережила смерть отца, как это сделала мама. Несмотря на сильные чувства к отцу, она переключилась на нас, в то время как мы с братом не смогли переключиться на нее, ведь мать замкнулась. Она стала какой-то очень дорогой куклой, что стоит в магазине на верхней полке.Без эмоций, чувств и сострадания. В один миг в ней отрубились простые человеческие эмоции.
Осталась дорогая упаковка, поблескивающая от правильно выставленного света в магазине.
Кажется, именно со смертью отца мы с Игорем потеряли еще и мать, привычный уклад жизни, где все вопросы и проблемы, по большей части, оставались вне поля нашего зрения.
А если обдумывать случившееся…
Вчера я не была настолько пьяная, чтобы все забыть, но некоторые моменты явно воспринимались иначе на пьяную голову. И смелее я была в разы. Слишком смелая. И слишком грубая.
А сейчас это осознание так сильно бьет по голове, что я теряюсь, укладывая ладошки на Лешу. Мы полностью голые, но в тот раз на кровати. Жарко что в аду, одеяло отсутствует. От прикосновения к коже жесткого волоса на его груди трепет внутри становится ощутимее.
Меня бьет крупная дрожь.
Согласилась я вчера, а сегодня? И весы перекатываются в сторону «да», даже если страх чувствуется острее. Страх за брата, за свое будущее.
Пульс заметно ускоряется именно в момент, когда я упираюсь бедром в эрегированный член.
При свете дня у меня есть прекрасная возможность рассмотреть все в деталях. Я вчера предлагала замерять? Краснею только от одной мысли, если честно.
Нет, это точно даже при беглом осмотре лишнее. Просто потому, что размер бросается в глаза. Усмехаюсь своим же мыслям и перевожу взгляд на лицо Леши. А он внимательно за мной следил все это время, судя по игривой улыбке.
—Все устраивает?
—Более чем, — нервно смеюсь, потому что мне неловко быть «схваченной на горячем». Ну надо же везет!
—Я тоже так думаю, что ты жаловаться совсем не должна, — он переворачивает меня на кровать, а сам ложится сверху, уперевшись бедрами в меня. Член проезжается по складочкам и умещается в итоге прямо между них.
Горячо и влажно, а еще очень пошло-развязно, но я только сильнее обхватываю узкие бедра своего спецназа и совершенно не думаю прикрываться от наготы.
Он же внимательно рассматривается начинающую возбуждаться грудь и облизываться как кот на сметану.
—Давай прогоним вчерашнюю информацию, чтобы я спокойно сегодня пережил день. Не люблю эмоциональные качели, а по твоим глазам читаю что-то подозрительное. Давай, Вика, жги. Я готов.
Он хочет увериться, что я не передумаю. Перестраховщик мой спецназ во всем.
—Я остаюсь здесь, а ты решаешь проблемы.
По лицу мужчины прокатывается довольное выражение, значит, мой ответ пришелся по душе. Я не могу признаться даже себе, что слишком сильно поверила в его обещания и не смогу уже жить, зная, что не попыталась.
По сути, я рушу все когда-то сказанные наставления моего отца. Не верить мужчинам на слово, ведь показывают отношение только поступки.
Но он и так делает эти поступки. Ведь так?
—Что мне здесь делать?
Внезапно звонит телефон Леши, и он резко вытягивается, вставая с кровати. Я с наслаждением и упоением слежу за голым задом, маячившим перед моим лицом.
Мышцы поигрывают на смуглой коже.
—Архангельский, — Леша тут же берет трубку и выходит на улицу прямо…так. Совершенно без комплексов.
Хотя какие уж тут комплексы, тут исключительно поводы для гордости.
Дальнейший разговор не слышу, но внутри по чуть-чуть начинает все покрываться коркой льда. Спустя пару минут Леша возвращается, теперь злой и угрюмый. Смарт летит на стол с громким грюком, из глаз пускаются искры тока.
Я не хочу думать о плохом, но не получается. Кажется, я очень хорошо понимаю, кто ему только что звонил и довел его до такого состояния за считанные минуты. Холодный пот проступает на коже, кристаллизируется в настоящую стужу, обдувающую меня с ног до головы.
Только сейчас я с ужасом понимаю, что не предупредила мать относительно своего отсутствия. Капец. Это ведь катастрофа будет, хотя нет…не будет, эта катастрофа случается прямо в данный момент.
—Мне надо позвонить, — подскакиваю на кровати, но Леша встречает мой порыв так же злобно, берет со стола бутылку воды, с силой открывает и присасывается к горлышку. Часть жидкости расплескивается по шее, груди и торсу…вниз.
—Не надо, — грубо рубит он, буквально выплевывая в меня эти слова.
—П-почему? — встаю, укутавшись в единственный плед. Теперь быть голой перед ним как-то зябко, наверное, потому что все очарование разрушено.
—Потому что я уже сказал, что ты у меня.
Давлюсь собственной слюной, сильнее стягивая плед на груди. На мгновение мне кажется, что Леша просто шутит, но спецназ серьезен, зол, и при этом напряжен. Так что нет, не шутит. Даже больше…он в состоянии, которое предшествует взрыву. Я видела такое у отца и всегда смог определить среди множества эмоций.
По коже скользит ужас. Разумеется, я понимаю, что спецназ будет действовать, но я точно не ожидала, что это случится настолько скоро и так неожиданно оглушающе.
Как обухом по голове.
Меня немного ведет, дыхание сбивается.
—Кому?
По лицу мужчины проносится тень нечитаемой эмоции, но меня прямо подкидывает, когда я встречаю ее. Неизведанное зло? Рикошетом в грудь.
Кадык Леши взлетает вверх, вместе со мной в данный момент, ведь я давно на верхушке Американских горок. Легкие скукоживаются, и я замираю, вглядываясь в спецназа.
—Твоему бывшему жениху и моему бывшему другу.
Кажется, меня сражает наповал нервный смех. Губы искажаются в улыбке, из горла вырывает странный всхлип или полустон от жуткого страха, что стягивает внутренности узлом. Он ему сейчас все сказал по телефону? А если…это будет иметь последствия?
—Зачем ты сделал это прямо сейчас? А если…Игорь…
—Рот закрыла и слушаешь меня, — грубо прерывает мой начинающийся словесный понос. Меня несет буквально и фигурально. Иррационально подаюсь назад и оседаю на кровать. Одеяло сбивается у ног, но я цепляюсь ладонями в него, чтобы все также быть прикрытой. Броня так себе.
—Я отъеду. Ты остаешься здесь. Тебя ночью искали по моргам и больницам. Это не есть гуд, конечно. Мой косяк. Искали, потому что Решетников поднял всех, но тем не менее, мать предупредить стоило бы. Я давно забыл, что значит такого рода ответственность. Исправлю.
Вот как мы с Сереги переключились на Решетникова. Прикусываю губу до противного металлического привкуса. Да, я забылась, а тем временем есть мама, которая точно не находила себе места. Особенно если учесть прекрасный разговор, который состоялся между нами сразу после клуба.
Начинает бить крупная дрожь, и несмотря на жару, я уже испытываю холод. Он меня укрывает собой и не дает успокоиться.
На Лешу не смотрю, зато он на меня явно смотрит, потому что этот дикий взгляд я ощущаю кожей. Ощущаю и дрожу сильнее, облизывая пересохшие вмиг губы. Меня будоражит изнутри настолько сильно, что я не понимаю, как это остановить. Настолько сильно накрывает.
—Не дай мне повод слететь с катушек, Вика. Я очень страшен в этот момент, настолько сильно, что могу совершить непоправимое, — он опускается передо мной на корточки и перехватывает обледеневшие руки.
Становится теплее, ведь его кожа открытый огонь, в котором я сгораю. Хотя может это в его взгляде я сейчас горю. Смотрю сквозь проступающие слезы на него и не могу связать и двух слов, что совершенно мне не характерно.
Я не была готова к тому, что все так скоро начнет решаться. Но и Леша не тот человек, который будет растягивать проблему подобно жвачке.
Он перекатывает мои ладони в своих теплых и сильных руках, а я слежу за тем, как при этом мышцы играют на бицепсах. Как вены вздуваются, как прячутся, стоит руке расслабить захват.
Становится понятно, что теперь я в состоянии разглядеть даже самые мелкие ссадины и впитать в себя любые особенности его тела. Родинку возле ключицы, шрам на плече, еще один, похоже, от пулевого в области груди. Страшно спрашивать, но так и манит провести по отметине пальцем.
Глушу свои желания.
Продолжение следует…
Контент взят из интернета
Автор книги Тодорова Елена
