– Что-то случилось? – спросила она испуганно. Заглянула прямо в душу своими глазищами и прочла его как книгу. Он понял это по ее испуганному взгляду и подрагивающим тонким рукам, которыми она обняла себя за плечи.
– Нет, ну что ты. Обычный рабочий момент. Мне нужно на службу. Ир, послушай, у тебя есть куда поехать?
– Что? Зачем? Что происходит? Северцев…
– Все хорошо. Просто я задержусь на дежурстве, и тебе будет скучно.
– Я могу к Липе поехать. Но…– она не поверила ни единому его слову. Аркадий видел это, сердце жгло от жалости и страха.
– Я со всем разберусь. Уезжай прямо сейчас. Будь послушной девочкой. Прошу тебя, – хмыкнул он, поцеловал в нос свое наваждение. – И еще, нам надо будет поговорить о твоем отце. Ты слышишь? Я вернусь и…
– У меня нет отца,– твердо произнесла Апельсинка.– Он улетел в космос.
– Он есть. Это важно. Но времени у меня сейчас нет. Слушай меня внимательно, Ира. Его зовут Майоров Игорь Александрович. Запомнила? Сходи в архив.
Она кивнула. Аркадий бросил взгляд в окно. Пора.
– Собирайся. Я опаздываю,– ухмыльнулся Аркадий.
Северцев посадил Ирину в такси спустя час. Она молчала все время, а он не лез к ней с оправданиями. Оба понимали, что это сейчас не нужно. Лишняя ложь, лишние слова. Все, что могло бы разрушить хрупкое счастье, которым насладиться они не успели.
Аркадий проводил глазами желтую машину, повернулся лицом к дворовой беседке. Его там ждали.
– Капитан Северцев? – словно из-под земли возник перед ним человек в штатском.
– Он самый,– улыбнулся Аркадий.
– Следственный комитет, майор Снежин. Вы задержаны по подозрению в получении взятки в особо крупном размере. В превышении должностных полномочий и попытке скрыться,– ткнул ему в лицо амбал удостоверение.
– Ну, я вообще-то и не бежал, майор. Так что, один грех с меня можно сразу списать. Да и остальное все шито белыми нитками. Ты кому служишь, барбос? Дорого хоть продался? Ведь понимаешь, что без доказухи я выйду скоро. И так просто это все не спущу. Ни тебе, ни хозяевам твоим.
– Еще и оскорбление при исполненни. Молодец капитан. Иди в машину. Доказухи жопой ешь. Бежал бы, как тебе дружок твой советовал. Но ты ж у нас честный фраер. На зоне любят таких. А уж БС на общей… Ты будешь там главным блюдом. И статья бомба. Ну что, Северцев. Кто из нас барбос?
– А наручники? Без браслетов, что за задержание. Да и ты один. Не боишься?
– Не один я, коллега. Так что без фокусов. Но ты ж у нас подкованный, не захочешь сам себе статей накинуть, – хохотнул чертов оборотень. Северцев молча пошел к микроавтобусу, припаркованному под раскидистой березой. Можно было, конечно, попробовать нарезать винта. Силбы хватило, а вот времени… В тачке вооруженные аохаровцы. Вот бы Половцевы порадовались, если бы его вальнули при задержании. Слава богу, его Апельсинка не видит этого фарса. Но самое дурное, что он не успел ей рассказать…
Я в сотый раз набираю номер Северцев, слушаю бесконечные гудки и, кажется, одуреваю от неизвестности. Пять дней полной неопределенности и горького неприятия истины. Он не мог меня просто так выгнать. Не такой. Он ядовитый, насмешливый, порой злой. Но честный и надежный. И он… Лучшее, что случилось в моей жизни. Я даже теперь благодарна Виктору за то, что он мне изменил. Иначе я бы так и продолжила думать, что живу в сказке. А оказалось, что, то была не сказка вовсе, клетка золотая. И даже уже собиралась звонить мужу, чтобы сказать, что не вернусь. Хотела быть честной. А теперь…
– Да все они такие, Ир. Тем более, что у этого твоего героя за плечами целая жизнь,– смотрит на меня Липка сочувственно, подливая в бокал вино. Я пью его не чувствуя вкуса. Душу рвет предчувствие беды. Но, наверное права подруга, просто испугался мой герой, и вот так нехитро попросил меня на выход. Получил свое и адьос. Глупые мысли путаются в голове. И слова его последние "уходи не оглядываясь", так говорят когда прощаются. Или нет? – Слушай, но он как хоть? Лучше Витька? Ну, это самое…
– Он обещал, что не отпустит меня,– вымученно улыбаюсь. Тело отзывается негой от воспоминаний о прикосновениях моего капитана. О, да. Я и не знала до него, что может быть так хорошо. Что оргазм бывает таким огненным. Что можно чувствовать себя самой желанной, даже не слыша признаний, которые оказываются на поверку, фальшивыми.
– Понятно, можешь даже не рассказывать, и так понятно – жеребец, необъезженный мустанг. Морда у тебя сейчас Половцева, как у кошки обожравшейся сметаны,– хихикает Липка, водя пальцем по экрану телефона. Это у нее просто болезнь, вся жизнь в интернете. При чем смотрит она всякие ужасы. Типа места преступлений, аварий и прочих страшных происшествий. Даже находясь в комнате, ее как будто нет рядом. Но сейчас мне это даже нравится. Избавляет от ненужных разговоров.– Кстати, скоро неделя, как ты с мужем виделась. Что делать думаешь? Вернешься в семью победительницей?
– Нет. Не могу. Не хочу. И мама там… Снова будет давить, а я не могу с ней спорить. Я хочу разобраться в своей жизни. И еще. Мне в архив надо. Северцев…
– Северцев, хреневерцев. Слушай, любовь это хорошо, конечно, но кушать тоже хоцца. Нет в шалаше с милым рая. Дует отовсюду, крыша худая. И лодка любовная очень часто об эту хибару разбивается вдребезги. И мустанг становится на поверку обычным диванным пони. Опа,– глаза Олимпиады превращаются в два блюдца. Сердце из моей груди падает куда-то в пятку.– Ничего себе. Смотри. Это не твой ли Голиаф? Да уж, детка. Ну и мужиков ты себе находишь. Может к гадалке сходим? Она там на картах такие чудеса творит. Снимет с тебя порчу. А иначе, как…
Она сует мне под нос смартфон на экране которого я вижу… Северцев, мой капитан, небритый, в наручниках, но глаза его все такие же насмешливые, хоть и уставшие.
– Лип, замолчи, пожалуйста,– стону я, не в силах больше сдерживать своих чувств. Душу выкручивает яростью. Я виновата. Я… Надо было сразу понять, что Половцевы не бросают на ветер ни единого слова. Что они не оставят меня в покое. – Дай мне телефон.
Руки дрожат, глаза застилают слезы, когда я набираю номер, выжженный в памяти, не попадая по цифрам пальцами. Виктор отвечает сразу. Словно только и делал, что сидел и ждал моего звонка.
– Привет, жена, – его голос сочится насмешкой. Снова мурлычет, но теперь меня не радует эта его манера, скорее страшно раздражает. – Неужели разум возобладал и ты решила вернуться в гнездо к любимому мужу и мамочке ведьме?
– Неделя не прошла,– сиплю я, ненавидя себя за чертову слабость.
– Я и не звоню тебе, детка. Ты ведь знаешь, я слово держу. Папа меня научил. Говорит это важная черта большого бизнесмена.
– Держишь? – я аж дар речи теряю от такой наглой лжи.– Тогда почему Северцев под арестом? Ну ты и подонок.
– Рот закрой,– тон моего мужа меняется. И теперь он не самодовольный бахвал. Интересно, вроде в Вите не было таланта к лицедейству.– Я не отдавал приказ уничтожить твоего ухаря. Но уточню, за что его взяли. Жди, перезвоню.
Проходит полчаса, кажущиеся вечностью. Я гипнотизирую взглядом проклятый мобильник. Смешно. Раньше я вот так е ждала звонка от Вити: сначала от жениха, потом от мужа. Ждала затаив дыхание, потому что думала, что он лучше всех на свете. А теперь… Я больше не понимаю, что хорошо, что плохо.
Звонок раздается не телефонный. Звонят в дверь. Я слышу, как Липа скрежещет ключом в замке, приглушенный голос в прихожей. Витя приехал. По телефону невозможно насладиться поражением. Решил меня добить.
Он входит в кухню, собранный, подтянутый, красивый. Да, Половцев красив как дьявол. Но… Слишком лощеный, и улыбка неживая. Раньше я этого не замечала.
– Знаешь жена, а мы с тобой похожи.
– И чем же? – выгибаю бровь, стараюсь не показывать своего нетерпения.–Оба извращенцы,– хмыкает Виктор, но его глаза остаются ледяными.– Твоего любовника взяли за получение взятки, превышение полномочий и коррупцию. Это полностью его заслуга, я не при чем.
– Врешь. Аркадий не такой. Ты все врешь,– шиплю, как кошка, сбрасываю руку Вити с моего плеча.
– Господи, Риша, ты наивная дура. Ты ведь этого мужика не знаешь почти. Ну потрахались, с чего ты решила, что ему нужна? Сказал тебе, что любит? Так сказать можно что угодно. Получил Аркаша, что хотел, и пошел бедокурить. Он ведь отбитый, беспринципный и циничный, даже с коллегами не общается. Опер же не забыл тебе рассказать, почему блядей ловит, вместо того, чтобы сидеть в высоком кабинете? Нет? Ты не первая у него такая, дорогая. Любит он зажравшихся богатеньких сучек. Трахает их, чтобы доказать свою крутость, а потом…
– Что ты несешь? – я лепечу позорно и глупо. А действительно, что я знаю о человеке, который за несколько дней умудрился влезть мне под кожу.
– Несу я просвещение. Ты дура, жена. Северцев не миляга парень. Он хитрый, умный и порочный. И он уже не в первый раз «влюбляет» в себя чужую богатую жену. В случае развода ты получишь неплохие отступные Риша. Его предыдущая баба была женой очень авторитетного человека. Развелась, деньги получила. А теперь она где? И все ее тугрики пропали.
– Где? – Задыхаюсь от потока грязи, выливающегося на мою несчастную голову.
– Ее Валентиной звали. Покончила с собой. Выбросилась из окна его квартиры, спасаясь от пьяного красавчика. А может он ее грохнул, деньги там огромные были на кону. Его нашли в бессознательном состоянии на полу возле открытой фрамуги, с тапком в лапе и безумной мордой. Не помнил абсолютно ничего. А вот денежки Валюши просто испарились. Накануне трагедии она их все вывела со счетов. Дружок твоего любовничка отмазал, а вот всех регалий лишился милый Кеша. Как тебе история, Риша? Так что не бывает без вины виноватых.
– Вытащи его. Все равно вытащи.
– И ты вернешься домой. Прямо сегодня. И выполнишь все условия нашей с тобой сделки?
– Наш брак не сделка,– кривлюсь в улыбке. Сейчас главное выторговать себе еще кое-что. – Я тебя любила, Витя. Верила безоглядно. Предал меня ты.
– Ты торгуешься?
– Да, если тебе угодно. Я рожу ребенка при условии.
– Даже интересно.
– ТЫ ко мне не притронешься. Зачатие только через ЭКО. И еще, жить мы будем как добрые соседи. Я не буду ограничивать твоей свободы. От тебя мне нужно только обещание, что ты меня не тронешь пальцем. У тебя своя жизнь, у меня своя.
– У вас своя сказка, у нас своя? По рукам. Только родителям нашим об этом знать не обязательно. И еще, ты отрекаешься от Северцева. Моя жена должна быть чистой и любящей, – Виктор доволен. Я очень хорошо его знаю. Он выполнит обещание.
– Согласна.
– Тогда поехали, дорогая. Только заедем домой. Ты оденешься подобающе своему положению, навесишь на лицо маску богатенькой капризницы и…
– Какую муку ты мне придумал еще, Витя?
– Ну что ты. Я буду тебя холить и лелеять, моя курочка, которая мне снесет брильянтовое яичко,– Витя обнимает меня за плечи, с которых с мясом и кровью выпадают выросшие ненадолго крылья.– Просто… Я придумал, ты спасешь своего Аркашу сама. Спасешь и уничтожишь. Ты умеешь быть жестокой, Риша. Я хочу, чтобы ты растоптала Северцева. Сама. Собственными красивыми ножками, обутыми в дорогие туфельки. Только тогда я спасу этого мусора.
– Зачем тебе это? – шепчу я.
– Терпеть не могу, когда кто-то пользуется тем, что принадлежит мне,– скалится Виктор.– Да и ты должна знать себе цену, детка. Ты ПОЛОВЦЕВА.
***
– Ты все делаешь правильно, детка,– говорит мама ласково. Гладит меня по волосам расчёской. Заглаживает мои непослушные кудри. Превращая в прилизанную холеную стерву.– Витя твоя судьба. Нельзя кусать руку дающего. Вспомни как мы жили до Половцевых. Просто вспомни, девочка. А этот… эпизод твой. Он…
–Ты тоже все правильно сделала? Мам, не нужно,– капризно морщу нос. Если уж играть свою роль, то нужно делать это отлично. Нужно привыкать жить так, как диктует мне мое положение в обществе. Положение жены богатого мужчины, наследника огромной корпорации, снохи великого и ужасного.– Мы больше не станем говорить об… эпизоде,– ухмыляюсь, чувствуя странную пустоту в душе.– И еще, ты не будешь жить в моем доме.
– Что? Ты меня выгоняешь? – мама умеет удивляться. И притворяться. Делает глаза огромные, которые наливаются слезами, губы поджимает. Не верю, так говорил Станиславский. Больше не верю. Ни единому слову.
– Ну что ты, мама. Просто родители жить с детьми не должны. Поедешь домой, я скажу Вите, там ремонт тебе сделают. Ну а дальше сама. Кстати, что у тебя с лечением? Нужно еще продолжать?
– Вот, значит, как ты мне платишь за то, что я для тебе сделала,– лепечет мама. Слезинка стекает по слишком гладкой щеке матери. Болезнь совсем ее не состарила.– Я работала дни и ночи, чтобы тебя вырастить. Думаешь откуда у меня взялась сжирающая изнутри болячка? Последнее на тебя тратила, учебу оплатила, выставку ту чертову. Аренду галереи помогла оплатить. Той, где ты свое счастье встретила. И ты так платишь мне?
– Точно. Я вот все думала, откуда у тебя были тогда деньги, мама? Все это недешевое удовольствие. И как на этой убогой выставке оказался сам Половцев? Ты меня просто подложила под Витю. Я ведь права? Продала право на мое тело. Чем, интересно, тебя так привязали? А главное, зачем?– я скалюсь. Не чувствую даже ярости. Звенящий вакуум в груди, и абсолютная тьма в голове.
Зеркало отражает незнакомку. Даже чертовы веснушки поблекли на лице. Едкая улыбка. Скривленные губы. Лед в глазах. Костюм идеально сидит, прическа просто эталонная. Хоть на выставку породистых сук отправляй. И это не я. Точнее это я настоящая. Моя новая ипостась.
– Что ты несешь? Совсем с ума сошла? – мать злится. Надо же. И я бы раньше испугалась, раскаялась, начала вымаливать прощение за дурацкие мои подозрения. Но не сейчас.– Я никогда… Всю жизнь для тебя. Одна тебя тащила. На любую работу соглашалась. Все ночные смены мои были. Ты неблагодарная девка, у которой отключился мозг из-за кобеля дешевого. Вся в отца своего. Потаскушка.
– Не стоит так говорить с моей женой,– ледяной голос Вити звучит в тишине комнаты словно грохот стали о доспех. Интересно, как долго он тут? Надо же, защитник угнетенных.– Не забывайте, вы в гостях. Это дом Риши, и оскорблять ее здесь верх наглости.
– Спасибо, дорогой,– улыбка моя змеится, хотя мне сейчас очень жаль растерянную маму. Я еще не до конца переродилась. Нужно еще работать над собой. Она не пожалела меня. И сейчас жалеет только себя.
– Ты готова, детка? Машина у ворот,– теряет интерес к теще Виктор, переключившись на меня. – Выглядишь шикарно.
– Спасибо,– клюю мужа в подставленную щеку. Играть свою роль-условие неоспоримое.– Витя, что там с ремонтом в маминой квартире?
– Распоряжения отданы, моя императрица,– хмыкает навязанный мне муж. Что ж. Мама, это называется бумеранг. За что боролись, на то и напоролись, как говорится.– Еще какие-то будут пожелания? – скатывается в мурлыканье Половцев. Обжигает мое ухо дыханием. К горлу подскакивает едкая тошнота.
– Мне больше не нужна мастерская. Комнату пусть освободят и выкинут всех уродцев мраморных,– поворачиваюсь к молчащей от ошаления матери.– Прости, мама, не в коня корм пошел. Наверное я и вправду в отца.
Щека у мамы дергается. Я попала в точку.
– Кстати, он ведь есть где-то?
– Он умер,– лжет. Я вижу панику в глазах женщины, которую все равно люблю, даже после ее предательства.– Детка. Он же нас бросил. Предал. Он…
Не слушаю больше, иду к двери, которую передо мной распахнул мой муж. Что ж, мы хорошо смотримся вместе, сука и кобель. Сладкая парочка.
На улице не холодно. Но меня бьет крупная дрожь. Прошивает все тело, от макушки стянутой прической, до самых шпилек. Витя держит меня под локоть. Крепко, до боли.
Продолжение следует…
Контент взят из интернета
Автор книги Максимовская Инга