Сумерки славы: Сулейман на склоне лет
К закату своего правления некогда грозный султан Сулейман все чаще погружался в пучину меланхолии. Даже блистательные победы на полях сражений и дипломатические триумфы не могли развеять его мрачного расположения духа. Когда флотоводец Пиале-паша вернулся в Стамбул, увенчанный лаврами после громких побед в Триполи, Сулейман остался безучастным к всеобщему ликованию.
Придворные шептались о том, что лик султана не выражал и тени радости. Его некогда величественные черты застыли в маске угрюмости, а бурные празднества и восторженные овации не вызвали у него даже мимолетной улыбки. Австрийский посланник Ожье Гислен де Бусбек, находившийся в те дни при османском дворе, отметил в своих донесениях необычайную бледность Сулеймана, намекая на возможную тайную хворь правителя.
Бусбек также поведал о хитрости, к которой прибегал султан перед встречами с иноземными дипломатами – он прятал свою болезненную бледность под слоем румян, полагая, что чужеземные державы будут трепетать перед ним, если сочтут его полным сил и здоровья.
На самом деле здоровье Сулеймана стремительно угасало. Очевидцы рассказывали, что большую часть года султан пребывал в крайнем изнеможении, балансируя на грани жизни и смерти. Его мучила водянка, ноги распухали, аппетит пропал, а лицо приобрело нездоровый оттенок. Однажды в марте с Сулейманом случилось несколько обмороков, после одного из которых приближенные уже не чаяли увидеть его живым. При дворе все чаще шептались о скорой кончине правителя.
С каждым годом Сулейман становился все более мнительным и суеверным. Он отказался от многих привычных развлечений, в том числе от выступлений хора мальчиков, чьи песни и музыка прежде услаждали его слух. Причиной тому стало зловещее пророчество некой старухи, слывшей святой. Она предрекла султану страшную кару, если тот не оставит эту забаву. В результате музыкальные инструменты были преданы огню.
Сулейман ввел и ряд других аскетических ограничений. Он перешел с серебряной посуды на простую фаянсовую и запретил ввоз в Стамбул любых вин, чье употребление было воспрещено пророком Мухаммедом. Когда немусульманские общины города возроптали, утверждая, что столь резкая перемена в питании чревата болезнями, власти слегка смягчили запрет, позволив выдавать иноверцам скудную недельную порцию вина через Морские ворота.
Последний поход: битва за Сигетвар
Несмотря на преклонные годы и пошатнувшееся здоровье, Сулейман не мог смириться с недавним поражением османского флота у берегов Мальты. Чтобы восстановить свою репутацию непобедимого полководца, он решился на последнюю, отчаянную военную авантюру.
Первоначально султан вынашивал планы лично возглавить новый поход на Мальту следующей весной. Однако позже он переменил свое решение, обратив взор на более привычный для себя сухопутный театр военных действий. Целью нового похода стала Венгрия, где наследник Фердинанда Габсбурга, император Максимилиан II, не только отказывался платить дань Османской империи, но и дерзко совершал набеги на венгерские земли.
1 мая 1566 года Сулейман в последний раз выступил из Стамбула, ведя за собой огромное воинство. Это была его тринадцатая кампания, которую он возглавил лично, и седьмая на венгерской земле. Здоровье султана было настолько подорвано, что он уже не мог держаться в седле и путешествовал в закрытом паланкине.
Первой целью похода стала неприступная крепость Сигетвар, которую защищал заклятый враг османов, хорватский граф Никола Зринский. Незадолго до этого Зринский совершил дерзкую вылазку, разгромив лагерь османского военачальника, убив его вместе с сыном и захватив богатую добычу. Сулейман жаждал отомстить за это унижение.
Марш к Сигетвару обернулся тяжким испытанием для престарелого султана. Из-за чрезмерного рвения квартирмейстера армия преодолела путь за один день вместо запланированных двух. Это настолько истощило силы Сулеймана и распалило его гнев, что он повелел обезглавить нерадивого офицера. Лишь заступничество великого визиря Мехмеда Соколлу спасло жизнь квартирмейстера. Визирь убедил султана, что столь стремительный марш повергнет врага в ужас, показав, что даже на склоне лет Сулейман способен на невероятные подвиги.
Осада Сигетвара началась 5 августа 1566 года. Никола Зринский и его гарнизон оказывали яростное сопротивление. Защитники крепости водрузили в центре цитадели огромное распятие и поклялись биться до последней капли крови. Восхищенный отвагой противника, Сулейман предложил Зринскому щедрые условия капитуляции, включая пост наместника Хорватии в османской армии. Однако все предложения были с презрением отвергнуты.
Уход великого султана
5 сентября 1566 года османские саперы подорвали мощный заряд под главным бастионом Сигетвара. Взрыв вызвал сильные разрушения и пожар в крепости. Казалось, падение цитадели неминуемо. Однако Сулейману не суждено было увидеть свою последнюю победу.
В ночь на 6 сентября султан испустил дух в своем шатре. Вероятно, его сразил апоплексический удар или сердечный приступ, вызванный крайним напряжением последних дней. За несколько часов до кончины Сулейман обронил загадочную фразу великому визирю Соколлу: "Великий барабан победы еще не должен звучать".
Весть о смерти султана могла посеять хаос в армии и сорвать всю кампанию. Поэтому Соколлу принял дерзкое решение – скрыть кончину Сулеймана. Он объявил, что султан уединился в своем шатре из-за приступа подагры. По некоторым слухам, визирь даже приказал умертвить личного лекаря Сулеймана, дабы сохранить тайну.
Благодаря этой хитрости осада Сигетвара продолжалась еще несколько дней. Турецкие пушки не умолкали ни на миг, пока цитадель не превратилась в руины. 8 сентября Никола Зринский с горсткой уцелевших защитников предпринял отчаянную вылазку. Воины, облаченные в лучшие доспехи и украшенные драгоценностями, шли на верную смерть, как на пир. В последней схватке Зринский лично навел большую мортиру, чей залп скосил сотни османских солдат. Затем хорватский герой пал в жестокой рукопашной с янычарами. Его последним подвигом стал взрыв порохового склада, унесший жизни около трех тысяч турок.
Тайное возвращение
После падения Сигетвара великий визирь Соколлу продолжал хранить в тайне смерть Сулеймана. Его главной целью было обеспечить мирное наследование трона сыном султана, Селимом. Соколлу отправил тайного гонца в Кютахью, где находился Селим, с вестью о кончине отца и призывом немедленно прибыть в Стамбул.
Тем временем османское правительство продолжало действовать так, словно султан был жив. Приказы по-прежнему исходили из шатра Сулеймана, якобы скрепленные его печатью. Назначались новые чиновники, раздавались награды, созывался диван (государственный совет). Победные реляции рассылались наместникам провинций от имени живого султана.
После взятия Сигетвара армия начала неспешное отступление к турецкой границе. По пути была проведена еще одна небольшая осада, приказ о которой якобы отдал сам Сулейман. Тело султана было искусно забальзамировано, а внутренние органы тайно захоронены. Паланкин с телом Сулеймана, как и прежде, сопровождала почетная стража. Ему воздавались все почести, полагающиеся живому правителю.
Лишь когда Соколлу получил весть о прибытии Селима в Стамбул, он решился открыть армии горькую правду. Это случилось во время ночного привала у опушки леса неподалеку от Белграда. Визирь велел чтецам Корана встать вокруг паланкина Сулеймана и вознести молитвы за упокой души усопшего. На рассвете войско разбудил торжественный зов муэдзинов, певших вокруг султанского шатра.
Узнав скорбную весть, воины собирались группами, оплакивая своего повелителя. Соколлу обошел ряды, напоминая о великих свершениях Сулеймана во славу ислама. Он призвал солдат почтить память султана не рыданиями, а верной службой его сыну и наследнику Селиму. Умиротворенное речами визиря и надеждой на щедрые дары от нового правителя, войско продолжило путь к Стамбулу, эскортируя тело Сулеймана.
Наследие Сулеймана: зенит и закат Османской державы
Правление Сулеймана, длившееся без малого полвека, стало апогеем могущества Османской империи. Он значительно раздвинул ее границы, провел важнейшие реформы в сфере законодательства и государственного управления, превратив Османское государство в одну из ведущих мировых держав своей эпохи.
Однако само величие империи при Сулеймане таило в себе зерна грядущего упадка. Его преемники не унаследовали ни дарований, ни неукротимой энергии "Великолепного". Уже при сыне Сулеймана, Селиме II, прозванном "Пьяницей", наметились тревожные тенденции, которые в дальнейшем привели к ослаблению османского могущества.
Одним из парадоксов правления Сулеймана стала судьба османской армии. С одной стороны, султан значительно увеличил численность регулярных войск – янычар и сипахов. К концу его царствования жалованье из казны получали свыше 48 тысяч воинов. Сулейман улучшил положение янычар, разрешив им вступать в брак и пополнять свои ряды этническими турками.
Однако эти меры в перспективе привели к снижению боеспособности элитных частей. Ослабление железной дисциплины и утрата прежней обособленности от общества постепенно превращали янычар в привилегированную касту, все менее пригодную для ведения войн. Одновременно падала боеспособность кавалерии, набиравшейся из феодальных ополчений.
После кончины Сулеймана его наследники совершили ряд стратегических просчетов, которых всячески избегал "Великолепный". Селим II затеял амбициозный проект строительства Волго-Донского канала, от которого отказался его отец. Эта авантюра закончилась крахом из-за противодействия крымских татар. Внук Сулеймана, Мурад III, втянул империю в изнурительную 12-летнюю войну с Персией, чего всегда стремился избежать его прозорливый дед.
Закат османского военного могущества ярко проявился в 1683 году, когда визирь Кара Мустафа предпринял новую осаду Вены. Сулейман в свое время воздержался от штурма австрийской столицы, понимая всю сложность этой задачи. Сокрушительное поражение турок под Веной, когда город спасла польская армия Яна Собеского, наглядно продемонстрировало, насколько османская военная машина отстала от европейских армий.
