Казалось Испания замирена и война зл=десь окончена, но случилось непредвиденное. Внезапно тяжело заболел командующий войсками Сципион. Весть об этом мгновенно облетела всю провинцию, еще и изукрашенная подробностями, некоторые его уже хоронили.
Это произвело перемену в настроении кельтов. Недавние союзники забывали о своих клятвах, предводители племен Мандоний и Индибилис подняли лацетанов и кельтиберскую молодежь и опустошили земли свессетанов и седетанов, римских союзников.
Однако гораздо опасней был мятеж поднятый в римском лагере под Сукроном где находилось восемь тысяч солдат. Лагерь располагался среди мирных племен, дела не было, солдаты тяготились бездействием. Среди воинов царило глухое раздражение. Рассуждения были просты: если идет война, то почему они прохлаждаются здесь и не получают свою долю добычи от взятых городов, а если мир, то почему их не отпускают по домам. Участились самовольные оставления лагеря и грабежи местного населения. Слухи о болезни Сципиона упали на на уже подготовленную почву. Когда трибуны попытались навести порядок, разразился открытый мятеж.
Предводителями на сходке были выбраны зачинщики - Гай Альбий из Кал и Гай Атрий, умбриец. Два гая настолько поверили в свою фортуну, что присвоили себе фасции высших магистратов. Мятежники считали, что среди превратностей войны и безначалия можно и требовать от союзников денег, и грабить ближайшие города, и все им сойдет с рук.
Но время шло, подтверждений о смерти Сципиона не приходило, напротив стали говорить что он жив и даже выздоровел.
У мятежников наступило похмелье. Все искали того, кто распространял слуги о смерти Сципиона, и не находили никого. все отнекивались. В души закрадывался страх расплаты. Тут и вожди испанцев, узнав что Сципион жив и здоров, раздумали воевать и ушли в свои пределы. Главари возмущения добровольно отказались от знаков высших магистратов. А тут в лагерь прибыли 7 трибунов посланные полководцем. Эти не грозили и не корили солдат. а напротив расспрашивали о причинах их недовольства.
Из толпы стали кричать, что жалованье не выплачивается в срок, что именно их доблестью после гибели обоих войск и обоих военачальников, после преступления илитургийцев спасена честь римского имени, удержана провинция их доблестью, но илитургийцы наказаны, но нету того, кто отблагодарил бы солдат.
Претензии были признаны справедливыми и обещано доложить об этом Сципиону. И доложили. На собравшемся совете мнения были самые разные. От строгого наказания по отеческим законам, ведь децимацию никто не отменял, до того чтобы все простить, крови не пролилось и вообще... Решили поступить компромиссно- наказать зачинщиков, коих насчитали 35 человек. Через трибунов передали мятежникам, что они могут получить свои деньги, для этого должны прибыть в Новый Карфаген, хотят частями, хотят все месте. Рассудив двинулись все вместе.
На подходе к Карфагену они узнали, что остальная армия готовиться идти в область лацетанов. Это их приободрило, ни посчитали что останутся один на один с полководцем, и отдаст его им в руки. И действительно, придя в город они увидели готовые к походу обозы и войска. Их приняли, развели по квартирам, а раздачу благ назначили на завтра. Ночью Были арестованы зачинщики, а утром мятежники увидели как армия под командой Силана уходит из города. Радостно солдаты сбежались на форум, думая, что они будут диктовать свои условия Сципиону. И не увидели, как войска, якобы ушедшие, в полном вооружении окружили их, безоружных. Командующий взошел на трибунал
Вся наглость исчезла; мятежники признавались потом: ничто так их не испугало, как здоровый цвет лица Сципиона (они-то думали, он истомлен болезнью) и выражение его лица: они не помнили, чтобы оно бывало таким даже перед боем.
Привели главарей мятежа. После того как все приготовления были закончены Сципион начал свою речь. Эта речь в реконструкции Ливия довольно обширна и я не буду целиком ее приводить. Вот несколько моментов:
Не могу придумать, как говорить с вами, не нахожу слов, не знаю, каким именем я должен вас называть.Граждане? Вы изменили своему отечеству. Воины? Вы отвергли власть и ауспиции начальника; вы попрали святость присяги. Враги? Узнаю фигуры, лица, одежду, весь облик моих сограждан; вижу дела, слова, замыслы, настроения врагов.
По-моему, вы и сегодня не понимаете, до чего дошли вы в своем безумии, как виноваты передо мной, перед родиной, перед своими родителями и детьми, перед богами, свидетелями вашей присяги, перед воинским обычаем и военным порядком предков, перед величием высшей власти.
Вы обидели меня только тем, что сразу поверили, будто я умер. А если бы я умирал, разве со мною погибало бы и государство, разве со мной предстояло бы рухнуть могуществу римского народа? Да не попустит всемогущий Юпитер, чтобы город, который воля богов создала вечным, оказался таким же бренным, как это мое смертное тело. Фламиний, Павел, Гракх, Постумий Альбин, Марк Марцелл, Тит Квинкций Криспин, Гней Фульвий, мои Сципионы, пусть все эти славные полководцы погибли в одной войне, но римский народ есть и будет, а умрут еще тысячи: одни от меча, другие от болезни, – но разве со мною похоронили бы и государство?
35 зачинщиков вытащили на середину площади, сорвали с них одежду, привязали к столбу и высекли. Тут надо пояснить, что римского гражданина нельзя было физически наказывать, сечение вэ данном случае носило ритуальный характер и означало, что ти люди больше не граждане. После этого всех обезглавили.
Остальные солдаты были вновь приведены к присяге и им выплатили их жалование. Так кончился этот мятеж.
