Елена хорошо запомнила тот день, когда окончательно утвердилась в своем решении покончить с радостями земными и уйти в жизнь духовную. За окном было сумрачно, октябрь моросил дождем. Пальцы машинально сжимали дымящуюся чашку чая, на часах без четверти одиннадцать вечера. Олег, как обычно, задерживался с работы.
С кем он сейчас? Где? Лена привычно-безразлично задала себе эти вопросы, и вдруг так остро почувствовала свое одиночество и ненужность - в статусе ли обманутой жены или несостоявшейся матери, уже не важно. Этот этап пройден. Пора подниматься на иную, дотоле неведомую ей ступень. Тогда, в той памятной поездке в Дивеево, она познакомилась с женщиной, тоже паломницей, которая кое-что знала о монастырской жизни - отпуск неизменно проводила в том или ином монастыре как паломница.
- Знаешь, сестричка, как хорошо там, светло, вольготно душе, несмотря на подчас тяжелое послушание. Вот мне, помню, однажды было велено целую ванну рыбы перечистить, палец наколола сильно, потом долго заживал. А все одно - с радостью ту работу сделала, как и любую другую в святых стенах. Труд, даже самый непритязательный, в радость, если он во славу Божию, - говорила случайная собеседница.
Лена вскочила с кухонного табурета так, словно наконец-таки из состояния комы вышла. Схватила сумочку, паспорт - да, это знак свыше, бумажка с адресом женского монастыря, что граничит с Саратовской областью, записанный со слов той женщины, не потерялась.
Олег появился лишь утром. Ленки в квартире уже не было.
***
При поступлении в монастырь было принято некоторое время носить мирскую одежду. Ленка в чем приехала, в том и осталась - в темной юбке ниже колен и теплом «глухом» свитерке. Хорошо хоть, свои любимые джинсы не додумалась одеть, а то бы, наверное, назад пришлось возвращаться. На ногах черные кожаные полусапожки без каблука. В принципе, ей было удобно.
Постигать азы жизни в обители на первых порах Лене было не просто. Выбивал из сил и ранний подъем - в четыре утра, и многочасовые службы в храме, и ее послушание - убирать в жилых корпусах и мыть посуду в трапезной.
Ох, сколько раз вспоминала молодая женщина Ларису из Дивеева, которая так вдохновенно говорила о чувстве радости в любой монастырской работе! Ничего такого Лена Славина не испытывала, кроме жуткой каждодневной усталости, а еще - порой панического смятения.
Что же она наделала?! Ей казалось, что сотворила ошибку. Что не стоило так радикально менять свою жизнь. Что там, в далекой Москве, остался любимый человек, которому она все же, возможно, сделала больно своим внезапным уходом.
Еще не поздно все вернуть назад, - как безумная, твердила Лена, перемежая этими словами молитву. Об этом она, грешная, даже на таинстве святого Причастия не находила сил сказать батюшке. О чем угодно - о своих прежних мирских ошибках и поступках, но только не о сожалении. Но однажды все же тихо вымолвила:
- Батюшка, замучило меня искушение. Кажется, что и здесь, в монастыре мне не место, что и эта жизнь не для меня. А какая тогда? - в слезах теребила носовой платок.
- Ничего, это пройдет. Поначалу у многих так. Ты ведь после поездки в Дивеево к нам попала? Значит, Господь тебя привел. Не ропщи. Учись смирению. А оно не только в послушании, которое тебе назначили. Оно в сердце должно быть.
Лена потом долго размышляла над словами отца Виталия. На тот момент она была знакома лишь с одной истиной: сердцу не прикажешь. Если плачет, бьется натужно, значит плохо ему. Как же помочь?..
После того разговора она начала учиться слушать его, свое сердце. Особенно во время служб, в унисон чистым голосам церковного хора. Как бы и она хотела влиться в мир прекрасных звуков, идущих из земных сердец! Сердце Елены то сжималось в сладкой истоме, то растекалось по всему телу, наполняя каждую клеточку какой-то иной, не той, что она испытала раньше, любовью.
«Если бы Олег был сейчас рядом, он бы уже не испугался. Он смог бы, как и я прочувствовать силу любви, которая не нуждается в подтверждении. Как он там?» - думала Лена, у которой пока не получалось полностью «отключиться» от мирской жизни.
***
Зазвонили к вечерней службе, когда в трапезную, где управлялась, как обычно, Лена, вбежала сестра Татьяна - совсем молоденькая, восемнадцати лет от роду, девчушка.
- Срочно к матушке!
Задавать лишние вопросы здесь не принято, как и вообще праздные речи молвить - Елена обтерла мокрые огрубевшие руки…
Игумения Александра перебирала четки. Быстрый проницательный взгляд на вошедшую в келью и едва уловимое:
- Вижу. Вижу, испытания ты выдерживаешь. Но укрепилась ли ты в желании вести жизнь монашескую? О причинах твоего решения ты еще тогда мне сказала. А теперь, спустя полгода, я вновь хочу обратиться к твоей душе: готова ли она пойти по такому тернистому пути? Добровольно отказаться от событий, которые дарит мирская жизнь? Здесь только послушание, четки и горячая молитва…
Именно тогда Елена в последний раз «проверила себя на прочность». На секунду закрыла глаза, прислушиваясь к биению сердца - этому приему она научилась здесь, в монастырских стенах. Перед внутренним взором проплыло родное материнское лицо. Мама улыбалась и как будто благославляла.
Потом пришел Олег. С кем-то деловито разговаривал по сотовому. Наверное, он давно забыл о своей первой любви с модным статусом гражданской жены. А затем Лена явственно услышала церковное песнопение…
- Матушка, как бы я хотела петь в церковном хоре! - неожиданно вырвалось у нее. Это было твердое «да», и игумения, конечно, все поняла и объявила, что время так называемого искуса закончилось, что благословление правящего архиерея по ее прошению получено и назначила день посвящения Елены в насельницы монастыря и кандидатки в послушницы.
«О глубина богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советчиком Ему?.. Все из Него, Им и к Нему. Ему слава во веки, аминь» - Лена выучила наизусть эти слова из молитвы.
А спустя месяц после того, как Елена облачилась в черное монастырское одеяние, и волосы, и лоб ее, и вся она отныне были закрыты для посторонних глаз, в монастырь приехал Олег.
***
- Как ты?
- Молитвами ко Господу.
- Осунулась с лица, одни глаза…Может, вернешься? В нашей квартире я по сей день один, - призыв прозвучал, правда, не совсем уверенно. Он и сам не знал, зачем приехал и чего хотел. От себя, от нее.
-Олег, не надо, не искушай. Ведь ты же все знаешь. Мне так надо, я выбрала именно эту дорогу, по ней и пойду. О твоей судьбе душа болит. Трудно в миру спастись в одиночку. Жениться тебе надо, я помолюсь, чтобы встретилась тебе твоя половинка.
- А ты? Разве не ты моя половинка? Ленка, разве это не ты?!
Олег, словно в ступоре, стоял перед этой мучительно родной и такой далекой теперь молодой женщиной в черном, и не мог понять, чувство вины ли он испытывает, благодарности ли за столь сокровенное и, он угадывал, выстраданное ее пожелание.
Или же неясный, размытый и чуть ли не благоговейный страх. Как тогда, на службе в Дивеево. Сейчас он опять находится на грани чего-то неизведанного и большого. Эти тихие стены, колокольный звон, молчаливые черные женские фигуры в длинных одеждах, добровольно отказавшиеся от мирских забот и удовольствий, живущие по своим законам, и находящие, надо полагать, в этой жизни и радость, и отдохновение. И одна из них - его Ленка.
А что она…Глаза ее опущены, лишь в дрожании длинных черных ресниц угадывается волнение. И вдруг, как будто в омут головой: Ленка столкнулась с ним взглядом, и Олег растворился в почти забытом ощущении защищенности и любви.
Неужели женский взгляд может нести столько неизъяснимого света? Неожиданно он вспомнил, сколько раз он нежился в этом свечении в их совместной спальне. Вот она, вся родная, открытая и распластанная под его мужским напором…
- Я безумно хочу тебя, Ленка, - запретная, крамольная здесь фраза вышла из него резко и хрипло.
- Уезжай, Олег. В свою жизнь уезжай. И не мучай меня больше, не вводи во искушение. Любимый, - последнее еле слышным шелестом слетело с губ новоявленной насельницы женской обители, спустя секунду стремительно удаляющейся от скамьи под раскидистой ивой по направлению к жилому корпусу, где располагались кельи сестер.
Полуденное солнце на мгновение пронзило огненной вспышкой обоих, и тут же померкло в откуда ни возьмись прилетевшей серой туче. С небес грянул гром, чтобы пролиться летним очищающим ливнем на грешную землю.
Наталья Казакова
Продолжение следует. Приятного прочтения, дорогие друзья!