Помните ли Вы, во сколько лет стали увлекаться противоположным полом?
Я – да. Это было в детском саду. Уже тогда во время обеденного сна я знала четко: Вадим любит Алину и Вадим писает в кровать. Надеюсь, с возрастом он перестал это делать. Под словом «это» я имею в виду «любить Алину», ну и ладно - «писать в кровать» тоже.
Много мальчиков мне нравилось в детстве. В основном, в них летели камни, либо же мокрая тряпка у доски.
Моя двоюродная сестра пошла дальше. Однажды она спросила у Вам уже известного Вадима: Ты березка или дуб?
А я знала, что он плакучая ива. Он постоянно плакал из-за оценок.
А вот мне нравился Денис. Он был со мной в группе, потом был моим одноклассником. Я не одно лето мечтала схватить солнечный удар и чтоб Денис «спас» меня: подбежал (но обязательно без майки!) и поцеловал. Я еще не знала, как это делается, но в моем воображении это уже был самый классный поцелуй.
Алина, которую любил Вадим, тоже положила глаз на Дениса, поэтому у нас была вечная конкуренция за этот "солнечный удар". Но в средней школе я проиграла ей схватку со счетом 3:0, где 3 - размер груди Алины, а 0 - ... число, на которое делить нельзя, как сказала бы наша математичка.
Но казалось бы, какая симпатия может быть к мальчику в детстве? По каким критериям его выбрать из десятка таких же: наличие собственного кубика-рубика или знание алфавита? А может быть, умение держать ложку в руках?
Тем не менее уже тогда тётя не отставала от меня с вопросом о том, нашла ли я себе бойфренда. Тем не менее уже тогда дети кричали (не мне, конечно): «Тили-тили тесто, жених и невеста!» - чтобы засмущать себе подобных, а мамы-коллеги, вежливо прощаясь после встречи у магазина, говорили: «Может, породнимся!». А, может, и не породнимся…
Сейчас я все чаще думаю о том, почему уже с самого детства, мы, еще не повзрослев и не поняв специфику взаимоотношения полов, стремимся найти свою вторую половинку.
И знаете, я больше всего склонна к тому, что нам с детства «вбивают» это в голову. Все эти сказки о прекрасных принцессах и принцах, фильмы о любви, мамины книги о страстном Педро Гонсалесе и вечно дрожащих чреслах госпожи Хуаниты, папины «те самые кассеты», которые он старательно пытался спрятать подальше от детских глаз, – просто не дают забыть о том, что человеку нужен человек. А уж для чего, тут, конечно, приходится разбираться с возрастом…
Ведь в детстве родители пытаются оградить нас от порока. Но этот порок мы познаем постепенно. Помню одну папину кассету, которую я достала у него из сумки, когда он приехал из города. Я сразу побежала к маме с криками: «Смотри, мам, папа жoпки купил!». После такой докладной эту кассету я больше не видела, да и папа, кстати, тоже…
Огромный пласт информации о любви мы черпаем еще и из своей семьи. Ведь наши родители, по сути, – те же мальчик и девочка, отношения между которыми значительно отличаются от отношений между мамой и бабушкой, мамой и коллегой, мамой и дедушкой и прочими.
Мама никогда не скажет коллеге: «Почеши мне пяточку!» - или папе: «Подмени меня, пожалуйста, на работе».
И, поразительно, но наши предубеждения относительно необходимости быть с кем-то только укрепляются по мере нашего взросления.
В подростковом возрасте быть в отношениях с кем-то – было элементом крутости и «взрослости». Плохие девочки, дабы быть на пике популярности, начинали встречаться со старшеклассниками, ну а хорошие создавали видимость вовлеченности в общие тренды подростковой жизни. К слову говоря, уже в этом возрасте начинались активные знакомства с мальчиками в сети. В мое время, когда в нашей захудалой деревеньке только начали появляться телефоны, популярно было звонить наугад и общаться с парнями. Мы не видели их - ни фото в Вайбере, ни в фото в соцсетях (какой Вайбер, когда у тебя в руках кнопочный телефон с функционалом позвонить/ сбросить вызов?), но при этом могли долго общаться с незнакомыми парнями и/или мужчинами, чтобы затем обсудить перспективы такого общения и проблемы, возникающие в наших отношениях, на заседаниях лучших подруг.
Самые длительные отношения на расстоянии, которые были у меня в школьные годы, – 3 месяца. Но эти отношения были полны абьюза и критики. Раз в неделю я звонила моему незнакомому, но обязательно самому красивому и самому успешному парню и спрашивала его о том, как у него дела, в ответ на что он постоянно орал: «Малая, еще раз позвонишь, приеду и урою!». Но несмотря на все его пустые обещания, наша встреча так не состоялась и мы вынуждены были расстаться, так и не встретившись ни разу.
Затем следовала череда глупых влюбленностей в новых молодых учителей в школе, преподавателей в ВУЗах. К счастью, никто из них не проявлял ко мне симпатии, как открытой, так и закрытой. Об одногруппниках мечтать как-то совсем уж не доводилось. Другое дело старшекурсники. Но вести с ними переписку было гораздо проще, нежели общаться в реальной жизни. В сети можно быть дерзкой, смелой, остроумной, в то время как общение в реальности ограничивалось обсуждением каст в Индии, становления правовой системы Франции или же просто беседой относительно правильного питания и тренировок по настольному теннису. При этом я всегда стеснялась того, что я из деревни. Я чувствовала себя другой, скорее ограниченной, даже после того, как услышала от нравившегося мне парня его пресловутую теорию «деревенских яиц».
Теория заключалась в том, что деревенское яичко более вкусное внутри, с ярким насыщенным желтком, хотя внешне яйца могут быть в помете. Видимо, городские девушки для парня – это яйца, пеработанные на производстве: чистые снаружи, но не такие вкусные внутри.
Как бы то ни было, итог один: спустя время парень все же выбрал чистое, невкусное и истеричное яйцо и сделал ей предложение.
Мои же мысли на два долгих курса самого лучшего ВУЗа страны занял тренер волейбольной команды, от которого я потеряла голову. Точнее, от удара которого по мячу и прямого попадания мне в голову я и потеряла её.
С ним я вступала в ночные переписки с намеком на первый студенческий флирт – совместный прием холодной ванны. Но флирт обрывался, когда он в сообщениях спрашивал о том, какое блюдо я больше всего люблю готовить, а не есть. И я поспешно ложилась спать. Ничего не вышло и с тренером. Он заигрывал с моей подругой, которую я привела на волейбол. Потом опять переключился на меня, а потом и вовсе на девушку, которая гораздо выше меня и которая гораздо ловчее меня отбивала чужие подачи.
На протяжении моего обучения в ВУЗе одиночество как моя тень следовало за мной повсюду: будь то в компании одногруппников, будь то в тишине. Оно давило на мою нервную систему и открыто пугало меня. Я думала, что быть одиноким – это неправильно, нужно быть с кем-то, в этом ведь счастье.
После окончания университета на одном из собеседований председатель районного суда, рыжебородый дядька, любивший, чтобы секретари судебных заседаний ходили в платьях и на каблуках, как-то спросил: «Чего ты боишься больше всего на свете?». И я, не задумываясь, ответила: «Одиночества».
В принципе всю свою жизнь до двадцати одного года я не ощущала себя, не знала, что именно я люблю, чего именно я хочу, для чего мне нужна вторая половинка, какими качествами она должна обладать. Не говоря уже о том, что я не знала своих предпочтений в постели. И вместе с тем, я всячески старалась заполнить свои пустоты другими людьми.
С подробной лекцией на тему любви жизнь ворвалась ко мне во время распределения. Прекрасное время, когда ты перестаешь зависеть от родителей, от их мнения, пробуешь многие запретные и порицаемые ранее вещи и делаешь свои независимые выводы. Ты еще так молод и у тебя появляются собственные деньги. Да, немного, но на хлеб с маслом хватает, а иногда и на халву, и на собственный стиль. С течением времени собственный стиль формируется не только в одежде, но и в мышлении. Ты учишься многому от людей, которых встречаешь на своем пути – коллег, просто знакомых, незнакомых, сторонних людей, которые приходят в судебные заседания со своими историями и ошибками. Ты как ребенок, который познает мир.
Почему нам обязательно нужен кто-то, чтобы не чувствовать себя одиноким? Чтобы не чувствовать, что жизнь проходит мимо, что где-то веселятся пары, компании людей, а ты тут один сидишь в ночной тиши и строчишь эти бесконечные протоколы о чужой лихой жизни и молодости. Ты судебный летописец, понятой по жизни, пришедший на Землю для того, чтобы запечатлеть чужие формы существования.
Большую часть времени я чувствовала себя таким образом. Телефон был единственным спасением от чувства бесконечного одиночества. Телефон – соцсети, приложения для знакомств – единственная ниточка, связывающая меня с вялотекущей жизнью.
Одиночество ведь коварно: оно стучится в дверь именно тогда, когда у тебя заканчиваются дела (нет работы и есть куча свободного времени). Праздники, лето, солнце, жара навевают тоску, когда ты один в чужой квартире.
Панацеей от одиночества для меня была работа, благодаря которой это устрашающее чувство посекундно сгорало под бременем еще не написанных протокольных историй чужих жизней. Но и здесь передо мной разворачивались разные процессуальные действа – расторжение брака, определение места жительства несовершеннолетних детей, взыскание алиментов и средств на содержание супруги, направление граждан в ЛТП, раздел имущества – которые были отголосками чужой бурной жизни...
- Марта, просыпаемся, - громко сказала судья и указала на повестки, лежащие на секретарском столике, - выписываем сторонам повестки на 21-ое января к 14-30.
- Да, сейчас, - еще не отойдя от своих размышлений о любви и об одиночестве ответила я и стала заполнять повестки. К тому времени я уже и забыла имена и фамилии сторон, благо их паспорта лежали у меня на столе и можно было подсмотреть.
Я отдала им повестки и попрощалась.
- Марта, паспорта, - сказала судья, глядя на меня в упор.
- Ах, да, извините, вот.
Я передала сторонам их документы и попрощалась еще раз.
- Ты что, влюбилась? – сказала судья, когда стороны покинули зал заседаний.
«Ах, если бы», - подумала я, молча и неловко улыбнулась, забрала дело, которое судья поспешно положила на мой столик и удалилась.
***
Если вам понравился рассказ, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем жанре и стиле - "До следующих свайпов", Ада Дейтлер.
Всех Ц.