Перед прохождением процедуры биопсии я заглянул в свое личное дело и увидел, что КТ легких показало 3 очага, возможно метастазы.
… Мне больно это писать, текут слезы, сердце разрывается, но это правда – конец моей жизни. Мне очень будет не хватать тебя. Грустно от того, что я так рано ухожу, что у нас нет детей, которых бы мы растили, нет той жизни, о которой мы мечтали. Очень жаль, что я так мало для тебя сделал, а ведь ты заслуживала намного больше того, что тебе перепадало от меня. Спасибо тебе за твою любовь, я всегда ее чувствовал; за заботу, за поддержку – за все, Алин! Ты стала для меня самым близким человеком еще до болезни.
Надеюсь и молю господа Бога, чтобы в твоей жизни больше не было такого горя и подобного испытания. Искренне желаю тебе достичь всего, что ты хотела в этом мире, ты заслужила это по всем фронтам! Будь счастлива!
История Алины 2
Это последняя запись в дневнике Саши, на который я наткнулась совершенно случайно, когда перебирала его вещи. Он написал это полтора года назад, когда болезнь была на самом пике, и он перестал верить в помощь врачей, но тогда я вытащила его, выгрызла зубами у смерти.
Он и сам говорил мне, что если бы не я, он сдался бы и перестал бороться за жизнь. Я до последнего думала, что действительно могу что-то сделать. Но какая же я дура, неужели я считала, что смогу захотеть жить за него! Еще за несколько месяцев до смерти я понимала, что Саша принял решение – он решил уйти, но продолжала требовать от него жизни. Требовать, потому что так хочу я, требовать, потому что для меня непереносимо ощущать свое бессилие! Мы не понимаем своего эгоизма по отношению к уходящим, просто потому что боимся посмотреть в себя до дна.
Нам страшно разрушить то, что уже давно разрушено, поэтому мы скрываемся за тонким фасадом трусливой надежды и продолжаем жить прошлым. Похоже, раковая опухоль сидела не только в костях мужа, но и в моих мыслях.
Для меня рак всегда казался самой страшной болезнью изо всех. Не знаю почему: может из-за того, что его так хорошо «разрекламировали», может из-за моих предрассудков, а может, потому, что десять лет назад, когда мы с Сашей только перебирались в Москву, я столкнулась с онкологией в лице его дяди. Мы приехали в столицу из маленького провинциального городка и на первое время нас приняли родственники мужа дядя Митя с тетей Валей.
Я радовалась, что у нас есть время передохнуть после дороги и спокойно подыскать жилье, но я ошибалась. Через пару дней после нашего приезда дяде Мите стало плохо. После обследования в больнице тетя Валя пришла вся в слезах. Задыхаясь от переживаний, она говорила:
– Что, что самого плохого могут найти у человека?
– Не знаю, – робко отвечала я.
– Метастазы в мозг… Вчера он ходил по даче на своих ногах, а сегодня уже на коляске!
Я была растеряна, Саша уехал в Воронеж на обучение, и я осталась наедине с темными стенами и слезами пожилой женщины. Я не знала, что сказать тете и что вообще говорят в таких случаях, и главное, не имела ни малейшего представления о том, что ровно через десять лет та же беда постучится в нашу дверь. Когда мы с Сашей сняли собственное жилье мы несколько раз заходили к родственникам в гости. Мне сложно было смотреть на дядю Митю, от него почти ничего не осталось, только огромная голова с впавшими щеками и потухшие, практически черные глаза, которые будто обвиняли весь мир: «Вот такая жестокая жизнь, вот так со мной обошлась!»
Скоро я забыла о тяжелых временах и полностью погрузилась в собственные заботы. У меня появилась новая работа, новые знакомые – новый мир, который был хоть и непростым, но очень интересным. Порой воспоминания о болезни дяди Саши прорывались, но очень редко. В такие моменты на меня накатывала тревога, я думала, что если родственники Саши склонны к онкологии, значит и его может затронуть что-то подобное. Да, я была права, тревога не оказалась беспочвенной. Есть только одно НО, если его родственники приходили к болезни ближе к пенсионному возрасту, то Сашу она настигла в тридцать два.
– Как такое может быть, мой муж всегда был абсолютно здоров, к тому же он еще молодой! – сказала я врачу, как только он озвучил диагноз.
– К сожалению, остеосаркома болезнь молодых. Ей болеют в основном парни с тринадцати до тридцати лет.
Его ответ меня поразил, неужели есть рак, у которого имеются предпочтения по возрасту? В случае же Саши это был не просто рак, а рачиха – самая агрессивная форма онкологии.
С тех пор как Саша умер, многое во мне изменилось: я перестала бояться смерти, а главное не боюсь теперь и жизни – делаю, что взбредёт в голову, не думая и не анализируя. Еще до концерта…, когда я ехала со своими свекрами с поминок, я чувствовала как адреналин хреначит мне в голову и единственное, что мне хотелось в тот момент – влететь на этой тачке в столб на полной скорости. Я понимаю, что это не лучшие мысли, но с другой стороны я будто стала свободнее, чувствую эту тонкую грань между жизнью и смертью, и мне это нравится.
Не знаю, как это работает, но именно смерть меняет меня. Пятнадцать лет назад, после того как я видела смерть бабушки и дедушки, что-то во мне перещелкнуло. Может, у меня есть особая связь с потусторонним миром и как только я чувствую обратную сторону жизни, я просыпаюсь, вспоминаю себя? Я точно не помню, что поменялось во мне пятнадцать лет назад, но то что происходит сейчас нереально заблокировать.
Теперь я не могу отвернуться от самой себя, хотя усердно пытаюсь. На концерте того артиста от меня еще разило смертью, я чувствовала, будто слилась с ней. Но что за энергия у человека на сцене? Чего в нем больше – жизни или смерти? Такое ощущение, что моя боль соединилась с его и взорвалась внутри меня. Она взорвалась и начала выходить наружу. Вы себе не представляете, что это такое, в сердце будто вбили кол и постепенно вытягивали его из меня. Вытягивали без жалости, без сожалений, просто как есть.
Знаете, что самое странное? Что чем больше выходила боль, тем больше я понимала, кто я на самом деле. Я и вправду не знала себя: не понимала, что могу быть яркой, бесцеремонной, честной, а главное любящей. До этого самого момента я никому не могла дать утвердительный ответ на вопрос «любишь ли ты меня», а теперь я просто чувствую любовь в своем теле – это ни с чем не перепутаешь. Если вы когда-нибудь чувствовали Бога или находились в состоянии клинической смерти, когда невероятная мощь, свобода и тотальное спокойствие соединяются в теле, то это ОНО.
Такое чувство не идет ни в какое сравнение с зудом и нервным трепетом зависимости, огнем страсти, заунывным скучанием – здесь все в одном и на максимальной высоте.
Кстати, о зависимостях… Посмотрю, не написали ли мне ничего мои новые знакомые в ответ на мое предложение. О, что-то есть!
– А в какой клуб пойдем? Я предлагаю в Джипси!
– Давайте, завтра в 23.00 у входа.
Теперь у меня новый принцип – говорить жизни да, и не отказываться от предложений. Хотя, чаще всего предлагаю я сама. После смерти мужа решила пуститься во все тяжкие и проводить каждые выходные в клубах. Кажется, что при помощи алкоголя и танцев я смогу выпустить, скопившуюся боль наружу. Вы удивитесь, но быть «плохой» тоже непросто, особенно, когда долгие годы подавляешь свою темную женщину. Вот она подходит к трону как императрица и стремится занять свое место, но ты постоянно ее сталкиваешь, так, что у нее уже нет сил встать с разбитых колен.
Со вчерашнего дня у меня осталась бутылка шампанского, я выпила только одну, хотя была уверена, что пересилю себя и опустошу две. А еще я нашла у мужа в куртке пару пачек сигарет. За тридцать лет жизни я курила в первый раз. Кто-то скажет «Серьезно? Разве такое бывает?» – бывает. А ну-ка, сделаю еще пару затяжек.
Я вышла на балкон и открыла окно, запаха от вчерашнего табака практически не осталось, но это не имело значения. Я специально курила в квартире, так я ощущаю себя более грязной, и мне это нравится. Дым обволакивает меня со всех сторон, и я ощущаю, как грязь никотина стирает мою собственную.
– Доброго! – крикнула я соседу справа, который тоже дымил одну за другой, правда что-то более крепкое, чем Winston.
– Здравствуйте! – тут же повернул он голову, – а здесь раньше молодой парень жил, он съехал?
– Это мой муж, он умер, – резко сказала я и ушла с балкона.
Такова уж природа московских многоэтажек, даже близкие соседи не знают друг друга, и видятся максимум раз в полгода. Я злюсь не понимаю на что: то ли на соседа за его бестактность, то ли на себя за свою слабость, то ли на мужа, что подверг меня такой жизненной пытке.
– Господи, больше нет сил! – рыдаю и не могу остановится, а внутри будто мертвец, который хочет вырваться наружу, но не может.
Тогда я схватила с тумбочки дневник мужа и решила заново перечитать его. Саша вел записи с двадцати лет, за несколько месяцев до того, как мы с ним впервые познакомились…
Почему в моей жизни все так? Может я просто невезучий парень? Она даже не объяснилась особо, просто сказала «Ты задушил меня своей любовью». По ходу, я никому не нужен. Родителям своим не нужен, девушке не нужен. Ек макарек и блаблабла – вот и все мои слова… Порой мне кажется, что взаимная любовь для меня невозможна. Если я люблю, то меня обязательно предают. Думал, буду топить до талого, чтобы спасти отношения, но ничего не получается. Не могу вслух даже ее имя произнести, не повторю его, даже если буду умирать. От меня ничего не осталось, просто пусто и все…
Год назад была похожая ситуация, я кипел от злости, но больно так не было. Я встречался с Оксанкой, с которой познакомился на дискотеке, а через три месяца она уже лежала в постели моего друга. Я зашел к нему за конспектами по матанализу и опа, такая картина.
Съездил ему по морде, ее не тронул, пусть сама с этим живет, как хочет. Тогда я впервые пошел в храм, рассказал батюшке все как есть, что ненавижу их и хочу отомстить. Он тогда что-то сказал мне, и я почувствовал такое облегчение. Тогда это помогло, а сейчас… Ни в чем смысла нет, Бога нет…
Читаю это и чувствую бессилие, ничего не хочется, будто меня нет в теле. Откуда это? Не понимаю. Вспомнила нашу первую встречу с Сашей, она была романтичной и красивой. Ярко-желтые листья под ногами, слепящее солнце, зажмуренные глаза, один взгляд вверх – и он.
– Привет, красотка, – сказал он мне.
Я заулыбалась и попросила мне помочь с документами по работе, тут же, с ходу, будто чувствовала в нем человека, который делал это для меня сотни раз. Мы раньше виделись с ним мельком на дне рождении моего друга, я заметила, как он внимательно рассматривал меня, но подойти не решился. Иногда я вспоминала о нем, но эта встреча произошла неожиданно, вернее, три встречи подряд. В этот же день я встретила его еще два раза, представляете?
Тогда я решила, что это судьба и наши встречи не совпадение. Возможно, я была права, но ощущение какой-то горечи и дикой грусти при взгляде на Сашу меня не покидало. «Ничего хорошего из этого не получится», – вертелось у меня в голове.
Когда Саша предложил мне встречаться я отказалась – на автомате, сама не понимаю, почему это сделала. А на следующий день он снова предложил встретиться – стоял напротив моего подъезда с белой розой, задумчивый и печальный. Тогда я сказала, что это мои любимые цветы, кто бы знал, что точно такие же цветы я буду класть ему на могилу.
Сейчас мне очень больно просто от осознания того, что человек умер и физически я больше никогда не прикоснусь к нему. Мне кажется, что во время наших отношений страдание не покидало меня. Саша будто мстил мне за всех предавших его женщин. Он как-то говорил мне, что после очередной ссоры с отцом он несколько раз пытался встретиться с матерью, но она отказалась, не хотела встречаться вне дома.
– Не понимаю, почему она ни разу не приехала ко мне в гости! А когда я был рядом, предложил ей погулять – она отказалась.
Он всегда очень тяжело переживал ссоры с родителями, но что самое отвратительное, что его настроение всегда отражалось на мне. Вся боль, все обиды – все вытекало черной рекой на меня.
– Да ты просто не хочешь быть со мной! Повод ищешь, чтобы свалить?! – кричал он.
А мне и правда хотелось свалить, потому что терпеть эти истерики было невыносимо. Я понимаю, что на своем языке он так говорил «Любите меня! Прошу вас!», но меня это только отталкивало. Я не могла любить, потому что все время тратила на то, чтобы переварить его злость и боль, которые я впитывала в себя как губка. Не знаю, зачем я это делала, это происходило автоматически, будто я автомат по откачиванию негатива, который работает так и никак иначе.
Возможно, я бы давно ушла от Саши, если бы не его упертость. Он любил меня, я это чувствовала, и когда негатив отступал, буквально носил меня на руках. Но поверьте, ни цветы, ни подарки не способны возродить во мне женщину, потому что под черным потоком она не живет, а лишь выживает.
Мне так жаль, что так все вышло, ведь как человек Саша был идеален – для него не существовало понятие измена, не видела другого человека, настолько же верного как он, готов был отдать последнюю рубашку близкому, а главное всегда говорил правду, для него не было варианта солгать, он элементарно не понимал для чего это нужно. Да, вот такой идеал – красивый, умный, честный; как оказалось этого не достаточно для счастливой жизни.
А теперь и моя жизнь в тупике, я вышла из старого, но пока не понимаю, как это жить? Жить по-женски легко и задорно – я так отвыкла от этого, а может никогда и не умела…
Стоп, уже восемь, пора собираться. Мне становится легче, когда я куда-то собираюсь и увлечена собой. Зеленые линзы, бежевые тени, сливовая помада – теперь это мой постоянный вечерний образ. Мне кажется с ярко-зелеными глазами я безупречна: такая яркая и загадочная. Есть в моем взгляде что-то бесовское, но меня это не пугает, а скорее наоборот понимаю, что я более естественная и живая в таком проявлении.
Надеваю бирюзовую майку лиловые брюки палаццо в пол. Как же мне они нравятся, реально чувствую в них себя женщиной. Еще в древних учениях философы писали о сильной связи женщины с Землей и все одежды, в которые облачалась прекрасная половина человечества в более ранние эпохи, всегда были в пол. Возможно, в этом что-то есть, и когда мои брюки касаются земли, я чувствую себя более мощной и более нежной одновременно.
Только вышла на улицу и чувствую, как взгляды скользят по мне. Давно такого не испытывала, но, блин, как же приятно! Я улыбаюсь и даже не пытаюсь себя сдерживать, отвлек только телефон, который вибрировал как сумасшедший. Я подняла трубку, звонила Илона, которая, видимо уже подъехала к клубу.
– Да, Илон, ты уже у клуба?
– Пока нет, но буду там минут через двадцать, я освободилась пораньше.
– Хорошо, встретимся тогда на Кропоткинской, я попытаюсь приехать побыстрее.
Я кинула телефон в сумку и подошла к остановке, маршрутка должна была подойти с минуты на минуту, но я нервничала, казалось, что жду уже полчаса. Пока я думала о том, как мне добраться до центра побыстрее, мимо меня прошел мужчина – невысокий, светловолосый, абсолютно не мой типаж. Он повернулся и посмотрел на меня, мне знаком этот взгляд оценивающе-раздевающий.
– Какая красивая девушка, – сказал он, и похотливая улыбка расплылась по его лицу.
– Спасибо, – ответила я, – вы что-то хотели?
– Да, приятно провести время – секс любовь…
Я смотрела на него ошарашенным взглядом и не знала, что сказать. Такого предложения в лоб я просто не ожидала. Да, конечно, я хотела, чтобы на меня обращали внимание, говорили комплименты, но не так! И это уже не первый случай, когда ко мне подходят незнакомые мужчины и с ходу предлагают секс. Неужели у меня на лбу написано «недотрах». Последние два года действительно были для меня тяжелыми, с момента болезни Саши я забыла, что я женщина, забыла, что я вообще есть.
Я только знала, что мне нужно каждый день ухаживать за ним и не давать его телу умереть. Теперь все по-другому, нужно начинать жизнь с чистого листа, но я не знаю как. Не понимаю, как это сделать, когда нет ни схем, ни планов, ни подсказок. Хотя, одно знаю точно, такие сальные комплементы и предложения мне не нужны.
– Иди, предложи кому-нибудь еще, – жестко ответила я и отвернулась.
Сейчас я точно не моралистка и, возможно, для кого-то такое предложение было бы нормальным, но я так не хочу, и никогда не хотела. Моя тело действительно сходит с ума без секса, но я не могу отдаться тому человеку, который мне неприятен, который не вызывает у меня никаких эмоций кроме отвращения. Хотя, зачем я тогда хожу по клубам? Чего там ищу? Не понимаю.
Через сорок минут я была на Кропоткинской, мы с Илоной быстро прошли фейсконтроль и оказались внутри. Я здесь первый раз, поэтому чувствую себя немного скованно. Странно, что когда мне было двадцать, я не ходила в такие места, а наоборот не вылезала из театров, посещала выставки и концерты. Будто я поменяла времена местами и в тридцать проживаю свою юность.
Не могу сказать, что я о чем-то жалею, ведь в двадцать три я руководила целым отделом кампании, которая сотрудничала с Минобрнауки. Встречи с руководителями научных организаций, выезды на выставки, командировки по стране с мероприятиями, которые мы организовывали. По образованию я журналист, поэтому все что связано с большими объемами материалов и анализом данных я делаю неплохо, хотя инновационные разработки, изобретения – явно не моя тематика.
Еще до болезни Саши я ушла с этой работы, и это было правильно, потому что старый этап остался позади.
– Ну что, Илон, давай по коктейлю, – сказала я, когда мы подошли к бару.
– Давай, – кивнула она.
Илона взяла Маргариту, а я решила поэкспериментировать и по совету бармена взяла что-то на основе ликера средней крепости. Настроение поднялось быстро и скорее не из-за выпивки, а из-за хорошей музыки, я потянула Илону на танцпол и плевать мне, что ей 23, а мне 30 – этих цифр нет у меня в голове.
Я танцевала без перерыва, мне казалось так я смогу выплеснуть всю боль, которая как тяжелые цепи продолжает сковывать мое сердце. Внутри меня кто-то плачет, а я продолжаю двигаться и улыбаться. К нам подходят незнакомые парни лет двадцати пяти и вот мы уже в одном круге.
– Я толкаю Илону и показываю взглядом «симпатичные».
Она смущенно улыбается и продолжает поднимать руки под ремикс Teen Spirit. Басы гремят так, что я ничего не слышу, но по жестам ребят понимаю, что они предлагают выпить. Я смотрю на них и соглашаюсь, понимая, что опасаться нечего (обычно мне достаточно нескольких взглядов на человека, чтобы понять, что он из себя представляет). Не знаю, что со мной произошло, но в последнее время мне стали нравиться парни моложе меня, порядком моложе. Может это очередной бзик, или веяние души, я не предавала этому значения, просто делала то, что нравится.
Одного парня звали Миша, второго насколько я расслышала Максим. Мне нравятся брюнеты с карими глазами (всю жизнь это был мой типаж), хотя в последнее время я стала обращать внимание и на блондинов. Конечно, сейчас это не имеет никакого значения, потому что один из брюнетов протягивает мне лонг айленд.
Представьте, и его я тоже пробую в первый раз в жизни! «Ну что, за все новое» – и я выпиваю залпом полбокала. Как выяснилось, лонг айленда много не надо, на танцполе я почувствовала, как мне сносит крышу, но мне не плохо, мне классно.
Вижу, как Максим улыбается и жестами показывает, что «мне хватит». Да, этого оказалось достаточно, чтобы тело расслабилось, и я полностью погрузилась в звуки музыки, я буквально растворилась в ней.
Знаю, что со стороны это смотрелось не стремно, потому что я неплохо танцую, а когда я в танце энергетика у меня бешенная, так уж я устроена. Что происходит? В наш круг постепенно подтягиваются мужчины, они просто смотрят на меня со стороны безо всяких подтекстов – им нравится. Мне тоже нравится, когда есть такие взгляды, чувствую себя нужной.
К шести утра все закончилось, мы с Илоной побрели к выходу. Чувствую, как гудят ноги и снова эта боль в груди.
– Пока, – сказал Максим.
– Классно тусуетесь, – кинул на прощание Миша, даже не предложив, проводит нас до выхода.
Стало как-то не по себе, пока мы шли мимо гардероба боль усиливалась, будто я проваливаюсь в жуткую пустоту, где меня никто не надет и где до меня никому не будет дела целую вечность, будто меня никогда и не существовало. И тут мне неожиданно вспомнился образ …, который будто шептал «Я найду тебя, где бы ты ни была». От этого стало еще больнее, я буквально задыхалась от одиночество и еле сдерживалась, чтобы не заплакать.
На улице мы встретили Мишу с Максимом, они вышли покурить.
– Вас проводить? – кинул вслед Максим.
– Нет, – холодно ответила я.
Когда я пришла домой, было уже светло. Я кинула вещи на кресло, легла на пол в позе эмбриона и зарыдала, еще никогда я не чувствовала себя такой одинокой…