Ни один технический вуз Российской империи и СССР не выпустил из своих стен такого количества литераторов, прозаиков и поэтов, как Санкт-Петербургский Горный.
То ли потому, что здесь наряду с точными науками всегда преподавали и риторику, и изящную словесность, справедливо полагая, что горный инженер должен не только «ясно мыслить», но и «ясно излагать», то ли сама атмосфера воронихинских стен действовала на кадетов и студентов магически. Николай Языков, Владимир Обручев, Иван Ефремов, Андрей Битов, Александр Городницкий… Но есть одно абсолютно незаслуженно забытое имя, которое в свое время было припечатано авторитетом Виссариона Белинского, писавшего, что его творчество «возмущает эстетическое чувство своей тривиальностью и какой-то мужиковатой оригинальностью».
У каждого времени свои герои. В начале XIX века в героях «александровской» России ходили гусары, уланы и драгуны, но дух парижских мостовых был развеян на Сенатской площади, и вчерашние «очаровательные франты» поехали в Сибирь.
На сцене взамен вчерашних персонажей стали появляться Чацкие – гражданские резонеры, считающие за доблесть во всеуслышание обличать пороки общества. Доставалось им за это больно, - достаточно вспомнить судьбу самого Александра Сергеевича Грибоедова, растерзанного толпой в персидском Тебризе, но романтизм, очевидно, уступал место реализму. В живописи, музыке, жизни.
В 1779 году в обедневшей помещичьей семье Владимирской губернии Ефима Измайлова родился мальчик Саша, которому суждено было стать, по оценке современников, а не автора, предтечей Николая Гоголя и Михаила Салтыкова-Щедрина.
В 18 лет юноша окончил престижный Горный кадетский корпус и поступил на службу в Министерство финансов. Дальше – почти тридцать лет в чинах: сначала от четырнадцатого по Табели о рангах обер-офицерского, прапорщика, до шестого, коллежского советника, соответствовавшего придворному камер-юнкеру. Кстати, чину Александра Пушкина, которого Иноземцев хорошо знал и с которым полемизировал.
На службе это суровый педант – начальник отделения в Департаменте государственного казначейства, а вот в свободное от работы время – пиит - басенник.
Еще во время учебы в Горном кадетском корпусе Александр «баловался» написанием басен. Это модное поветрие ходило среди дворянской молодежи, хотя на самом деле ничего особенного собой не представляло. Безумно популярен был Иван Андреевич Крылов, и де-факто ему подражали десятки человек. Их творчество не носило даже оттенка оригинальности, скорее, речь шла, выражаясь сегодняшним языком, о репостах, то есть перепевах. Например, Измайлов написал поучительную историю про то, как журавль вылечил волка от попавшей в горло кости, а хищник вместо платы предложил доктору быть благодарным за то, что его не съели. Если это не плагиат одноименной басни Крылова, то что. Впрочем, тогда этим баловались все.
Но наш герой еще и издатель. С весьма странным экономическим эффектом.
Журнал «Благонамеренный», где печатались современники, был абсолютной филантропией. Его владелец не то, чтобы имел от него прибыль, он докладывал свои, несмотря на большую семью. И отчитывался, что присылаемые «донаты» не тратятся: «…ни на табак, ни на спиртовое, ни даже…на кофей». Очевидно, что в результате прогорел.
Чин позволял претендовать на должность вице-губернатора, чье денежное содержание составляло в провинции около 400 рублей в месяц. Для сравнения – журнал собирал взносов – 500 рублей в год. Александр Ефимович выбрал близкую Тверь и в 1826 отъехал из столицы.
В первой четверти 19 века Тверь была столица огромной губернии. В нее помимо нынешней территории Тверской входили Ярославская и Новгородская области. По числу купцов губерния уступала только Московской. Шла торговля хлебом, пенькой и железом. Процветали ярмарки в Весьегонске, Вышнем Волочке, Ржеве, Торжке, бойкая торговля велась в сёлах Кой и Кесова Гора Кашинского уезда, Семендяево и Талдом Калязинского уезда. Развивалось производство кож, пеньки, канатов, бечевы. уксуса, солода, круп, крахмала, пряников. И, конечно, процветало взяточничество.
Новый финансовый ревизор в ходе объезда подведомственных волостей писал регулярные депеши министру, но они оставались без ответа. И тогда случилось…
Буквально за ночь Александр Ефимович создал стихотворение, которое затем разошлось по России в списках, стал основателем жанра «российский сарказм». Он не обличал пороки коллег, их потом обличит Гоголь в «Ревизоре», он не выводил их характеров, он давал инструкцию… Собственно так опус и назывался: «Инструкция моей жене, тверской вице-губернаторше».
Стихотворение довольно длинное, но вот, например:
Из сплетниц, ежели составишь штат себе,Которыя придут к тебеС улыбкою и станут целовать не в щечки—в плечиИ будут говорить насчет других нарочно злыя речи:Чтоб попросила ты меня о ком-нибудь,Дать мужу, например, чинок, или местечко,Племянничка определить,Для кума, покривить душой в определеньиИль словом: как-нибудь кого по службе притеснить,—Ты не прогневайся—взбешуся!На старости—с тобою разведуся,Серьезно говорю!А сплетниц— кофеем горячим обварю,Пусть жалуются хоть царю!
В «Горе от ума», вышедшим в свет позднее есть цитата от Фамусова:
При мне служащие чужие очень редки:Все больше сестрины, свояченицы детки.Как станешь представлять к крестишку иль к местечку,Ну как не порадеть родному человечку!
Согласитесь, нетрудно догадаться под чьим влиянием ее Александр Сергеевич писал. А уж вот такая сентенция Измайлова вполне бы могла стать эпиграфом к пьесе Николая Васильевича: «По мне, хороший секретарь и даже регистратор почтеннее, чем злой, глупец наш губернатор!».
Через тридцать лет на тот же пост в Твери был назначен Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Его мнение о местных чиновниках общеизвестно благодаря «Истории города Глупова». Совершенно очевидно, почему Александр Измайлов был изгнан со своего поста в Архангельск, а еще через год скончался. На могиле просил оставит одну из рецензий на свое творчество, которой гордился и часто повторял:
"Писатель не для дам".
