В один из будней поехали мы с Фенимором голову смотреть. В этот парк все за этим и ездят. Сергиевка – место хоть и красивое, но больше там делать особенно нечего. В скромный дворец не пускают, чайный домик разрушен, капелла в руинах. Разве что мосты-плотины интересные, но это на любителя.
Доехать можно до станции "Университетская", а там прямо от железнодорожной платформы дорога, прямая, как стрела, ведёт в лес. Это и есть парк Сергиевка. Если упрощённо, то это имение одной из дочерей Николая I и её супруга. Но о них тут ничего уже не напоминает.
Интересно, что парк хорош и в пасмурную погоду. Я бы даже сказала, именно в хмурый день он интереснее – атмосфернее, что ли, мрачнее. Готичнее. Черные острия елей, валуны, кованые ограды моста над темной водой, плотины разваленные, какие-то руины, тропы. Корни из-под земли торчат. Хоть садись и балладу пиши.
В Павловском парке деревья специально высаживали с учётом того, какие и как цвет меняют по осени – чтобы создать красочный пейзаж – а здесь будто всё создавалось под туманы, дожди и сумраки. Кстати, дренажная система дорожек тут продумана так, чтобы они всегда оставались сухими, что как бы намекает.
Посреди парка, на поляне посреди деревьев и положен этот удивительный монолит – огромный валун-голова. Больше нигде ничего подобного не встречалось. Зрелище необычное, и в первый миг даже оторопь может вызвать, до того правдоподобно выглядит.
С головой, как водится, связаны какие-то приметы, но все они почему-то включают стояние на этой голове и фотографирование на ней же. Мы с Фенимором вообще против хождения по головам в любых смыслах, особенно по тем, что не могут ответить должным образом. Интересно, кто бы на неё полез, если бы был хоть один шанс, что голова оживет и полезет из песка. Схватит зубами за ногу.
Вряд ли кто-то бы полез. Да никто бы не полез, откровенно скажем – очень уж вид у головы недружелюбный.
Неподалёку мы присели потрапезничать на какой-то пенёк.
– Что про эту голову говорят?
– Да много чего говорят, – ответил Фенимор. – Только больше сочиняют. Про этот монолит ничего толком не ясно, что это, откуда взялось и при каких обстоятельствах. Есть ли там что-то под головой, какое-то туловище, тоже неизвестно.
Он вытащил бутерброд из корзины и продолжил:
– Первая ассоциация у всех – это, конечно, богатырь из "Руслана и Людмилы". Ну, помнишь: поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями... И голова посреди поля лежит. И вот это как бы она. Но наша-то без шлема, заметь. Кто-то говорит, что она тут появилась после пушкинской поэмы, кто-то говорит, что Пушкин, наоборот, придумал своего богатыря после прогулок в этих краях. Сиё неясно.
– Поэму хорошо помню. Я даже одно время хотела, чтобы Черномор и меня похитил.
– Зачем тебе этот гемор? – удивился Фенимор.
– Ну как зачем. Сам посуди: красивые интерьеры, красивые сады, шведский, заметь, стол. Отпуск! А если дед начнёт возникать, в книге есть подробная инструкция на этот счёт – отобрать у него кепку-невидимку и обстричь бороду. У меня и ножницы маникюрные есть на этот случай.
– В этом есть резон, – подумав, согласился Фенимор. – Но, знаешь, с такими замашками колдун тебя бы быстро выставил вон.
– Да мне надолго и не надо, денька на три-четыре. Не больше недели. Я бы утащила с собой "прибор из яркого кристалла"....
– Чего?
– Там столовый прибор был "из яркого кристалла", потом на маркетплейсе загнать можно.
– С кем я связался, – заметил Фенимор и взялся за термос. – Это же просто уму непостижимо.
Так мы сидели в парке, завтракали и смотрели на удивительный монолит. Потом прошлись ещё немного по тропам и отправились восвояси.