Все части повести здесь
Парень замешкался и кинул взгляд на ребят. Юра помотал головой, давая понять, что Катя не так проста на вид, как кажется.
– Не стоит, Кочан – добавил он – она прыткая, изворотливая и сильная. Не смотри, что худая. Переломит тебя на две части, и ноги вытрет.
– Я с женщинами не дерусь! – нашелся Кочан.
– Трусишь? – насмешливо спросила Катя.
– Нет. Просто это мой жизненный принцип.
Часть 17
От чая отказываться Катя не стала – она не взяла с собой в дорогу воды, и в горле у нее страшно пересохло. Кроме того, Полина Егоровна постряпала вкусный пирог с грибами, и Кате очень хотелось его попробовать – женщина была настоящей мастерицей по части выпечки.
– Мне ведь Васька-то Лавочкин сказал, что летник весь разгромлен – серьезно поведала Полина Егоровна, вытирая выкатившуюся слезинку кончиком зеленого ситцевого платочка – уж я перепужалась, девка, ох, перепужалась! У их не хватает штата – поэтому пока разбираются с Алькой, а тебя, стало быть, сказали, опосля искать станут. А тут ты сама пришла… Ох, камень-то с души у меня свалился! Я ведь обещала Ильичу присматривать за тобой…Но где ты была, девочка?
– Они в ту ночь все угомониться не могли – начала Катя, не поднимая глаз, чтобы не встретиться с пытливым взглядом соседки – а потом еще этот ее… Санек… долбиться начал. Я выждала момент, когда он ушел за очередной порцией пойла, собрала вещи, взяла Грея и ушла. На остановке я ночевала, а утром в город уехала…
– Ох, лихо! – Полина Егоровна схватилась за сердце – а чего же ты ко мне-то не прибежала?
– Так у вас уже и окна были темные. Я поняла, что вы спите, зачем же я вас тревожить стану?! Тетя Поля, а за что мать забрали?
– Кончила она – Полина Егоровна положила Кате на тарелку еще кусок пирога, не обращая внимания на ее протестующие жесты – дружка своего, Санька этого…
– Да вы что?! – Катя задалась вопросом, убедительно ли она сыграла удивление.
– Да – женщина с видом знатока покивала головой – мне сам Васька по секрету рассказал, Лавочкин. Но прежде я слышала вечером, как Алька с этим Саньком ругались. Мне через забор-то все слышно было! Ох, и шумели они! Пьяные уже были дивно! Она на него с вилами из сараюшки только что не кидалась! А он ее за космы таскал по двору, хотя за что там таскать, прости Господи…
– А почему ругались? – затаила дыхание Катя.
– А леший их разберет, что у них, у ханыг, на уме! Ой, ты прости меня, Катюша! – спохватилась женщина.
– Ну что вы извиняетесь! Раз так оно и есть! На правду не обижаются.
– Так вот, они ругались, ну, я так поняла, она его к какой-то шмаре из их компашки приревновала, Алька-то. А потом помирились. И самое главное, собутыльники их показали тоже про ссору-то…Так вот, Васька Лавочкин рассказал, что Алевтина ночью, видимо, стукнула Санька этого в висок, он упал и умер, а она спать отправилась, думая, что он ну, или в обмороке, или упал от удара, да и уснул. Васька все это мне с ее слов рассказывал, только просил сплетни по соседям не таскать, но тебе-то можно, ты дочь. Так вот, потом она, Алевтина-то, проснулась еще во хмелю, глядь – а Санек лежит, и остыл уже! Она, видать струхнула, выгнала своих собутыльников, а когда они ушли, не придумала ничего лучше, чем скрыть следы преступления. Разломала табуретку, навалила на Санька, плеснула водки, еще бумаги накидала, да и спичку поднесла. Хорошо, я быстро увидела, что дымит, но сначала решила, что Алевтина с сигаретой уснула. Соседей крикнула, пожарку вызвала, а иначе дом целиком бы сгорел, да еще к нам бы перекинулся огонь. И то, пожарка долго ехала, а мы с ведрами много ли натушим?! А Алевтина – ну вот скажи, что люди по-пьяни мозги не теряют! – костер-то развела, а сама ушла в огород, да там прямо на земле и уснула. Когда огонь-то потушили, пожарные сразу тело нашли, вернее, то, что от него осталось, и вызвали милицию. Те приезжают – а Алька в огороде спит! Видела бы ты, как они ее разбудить пытались! Вот умора!
– И что же – она вспомнила про ссору с ним?
– Да. Сидела там, у Васьки-то, когда ее допрашивали, уливалась пьяными слезьми.
– И… чем она его?
– А леший разберет в этом их бардаке! Недалеко, говорят, рамка для фотографий валялась, так предполагают, что ей. Отправили на эту… экспертизу или как… Тока какая тут экспертиза! Когда там все в копоти! Ой, че натворила эта Алька! Мужика порешила! А ведь говорили ей, что не доведет пьянка до добра! И потом еще следы скрыть пыталась – вот как в тюрьму не хотелось ей! Вот что водка проклятущая с людьми делает! Посмотрел бы Ильич на свой дом, да на дочь свою – наверное, в гробу бы перевернулся!
Катя слушала соседку, а сама ловила себя на мысли – чувствует ли она себя виноватой? По отношению к матери – нет… Сколько горя ей эта женщина доставила! Почти большую часть жизни Катя была у нее нелюбимой дочерью. Даже чужой ей человек – дядя Федя – любил ее больше, чем мать. А вот по отношению к дедушке – да. Не смогла она сберечь его дом, не сумела…
Между тем Полина Егоровна продолжила с заговорщицким видом:
– Зинка-то – сплетница, уже по всему поселку разнесла, что видела тебя с раннего утра на остановке. Ты куда ездила-то, Катюша?
– В город – ответила Катя – вообще, за канцелярией надо было, к учебному году. И в городе я встретила знаете кого? Дядю Федю!
Полина Егоровна ахнула и стала расспрашивать Катю о их встрече. Катя рассказала все – и про свою простуду, и про то, как живет Федор, и что он отдал ей ключ и предложил у него остановиться.
– Алька-то – выслушав ее, продолжила Полина Егоровна, видимо, вспомнив что-то еще – в летнике погром навела. Испугалась, что пока она спала, мужики-то тронули тебя… Говорит, когда увидела взломанный летник, да раскиданные вещи – еще сильнее перепугалась…
– Спасибо вам, Полина Егоровна, за то, что пожарных вызвали и соседям за то, что тушить помогли. Иначе было бы беды.
– Пойдем, девочка, в милицию. Я с тобой пойду. Такие дела без взрослых нельзя решать.
Чем ближе они приближались к «пункту», по словам Полины Егоровны, в котором нес службу Василий Лавочкин, тем сильнее билось сердце Кати в груди. Было немного страшновато – вдруг по ее виду милиционеры поймут, что вовсе не мать виновата в том, что произошло.
Их было трое вместе с участковым – Васька Лавочкин с облегчением вздохнул, увидев Катю, представил ее двум другим – один из них был следователь и сразу попросил ее сесть напротив.
– Екатерина, можно я к вам буду без отчества – вот так по –простому начал разговор с ней этот самый следователь – так ведь проще, правда?
Улыбка у него была широкой, доброй и располагающей, а карие глаза смотрели на девушку с сочувствием.
– Катя, скажите, где вы были в ночь… - он назвал дату, и Катя поведала ему обо всем, о чем говорила Полине Егоровне.
– Понятно. И, впрочем, не удивительно. Я уже опросил всех, кого только мог, и многие жители поселка утверждают, что Алевтина Викторовна вела очень разгульный образ жизни. Она сейчас в СИЗО, может быть, хотите ее навестить? Ей грозит срок.
Катя подумала и отрицательно помотала головой.
– Что же, я вас не осуждаю. Но вот в чем вопрос – я обязан дать сигнал в органы опеки, и они обязаны решить, что с вами делать. Вы же несовершеннолетняя.
– Послушайте – начала Катя – восемнадцать мне через несколько месяцев исполняется. И после школы я поступила в техникум, уже договорилась с общежитием… Зачем вам и мне эта лишняя волокита и проблемы?
– Екатерина, я прекрасно вас понимаю, но во всем должен быть порядок…
– Я прошу вас! Не нужно ничего делать в этом отношении. В детдомах и так переполнено, когда мать посадили, деду опека даже помогла документы оформить, лишь бы в детский дом меня не забирать. Там своих кормить нечем было… Чем сейчас-то лучше? Тем более, мне скоро уже восемнадцать! И в городе, если что, есть кому за мной присмотреть.
– Это кому же? – удивился следователь.
– Отчим у меня там – призналась Катя – он от матери ушел, когда она пить начала. Но у нас с ним хорошие отношения…
Следователь замолчал, задумчиво перебирая бумажки на столе, и иногда бросая на Катю пронзительный взгляд.
– Ну, а вы – наконец повернулся он к Полине Егоровне – вы что скажете? Сможет Екатерина в городе-то жить без взрослого глазу?
– Ой, ну что вы, гражданин начальник! – Полина Егоровна важно приосанилась, – сам следователь у нее мнение спрашивает – потом приложила концы платка к глазам и продолжила – она уж у нас такая умница, вся в деда своего характером, уважаемый человек был! Трудолюбивая, в обиду никого не даст, отличница, да и хозяйка хорошая. А уж что она пережила – одному Богу известно, а ведь была совсем малышкой! Не пропадет она в городе!
Следователь вздохнул.
– Ладно… Коли уж тут времени совсем немного осталось до восемнадцати… Ох Екатерина, смотри, по материной дорожке не ходи…
Взгляд Кати тут же стал отрешенно-холодным.
– Вы тоже верите, что от осинки не родятся апельсинки? – спросила она – вроде образованный, умный человек…
Следователь удивленно посмотрел на нее и покраснел.
– Простите, Екатерина, вы правы… А я нет.
Они расстались на положительной волне, и Катя, вздохнув с облегчением, пошла проводить Полину Егоровну домой, а сама решила отправиться к Любке. Та, наверное, с ума сходит от беспокойства.
– Полина Егоровна! – попросила девушка, когда они подошли к дому соседки – можно, я кур к вам перенесу? Я ведь в город уеду – кто за ними ходить будет? Или мне лучше Любиных родителей попросить?
– Переноси, девочка! С моими поживут, места всем хватит!
И Катя сначала перенесла дедушкиных курочек в просторный курятник Полины Егоровны, а уже потом отправилась к Любке.
– Катя! – кинулась к ней подруга, у нее были заплаканные глаза и красный нос, к которому она то и дело прижимала белый носовой платок – слава богу, с тобой все в порядке!
Они обнялись, и Любка, не стесняясь, заплакала.
– Где ты была, Катюха? Мы ведь с отцом уже хотели в город ехать, разыскивать там тебя!
Любка еле оторвалась от подруги, и после этого Катю обняла ее мама. Посмотрела в лицо, сказала искренне:
– Хорошо, что ты нашлась. Мы так переживали!
– Простите, что не сообщила вам, где я. Я заболела в городе.
Михаил Андреевич и бабушка Оля тоже обняли Катю, как родную, и она чуть окончательно не растрогалась – давно никто не проявлял к ней такого участия, и так искренне не переживал за нее.
– За стол, давайте за стол! – засуетилась Зинаида Алексеевна.
Она разлила в глубокие чашки куриный суп с тонкими ниточками вермишели, ароматный, густо посыпанный зеленью с огорода, и спросила:
– Катя, ты в милиции была уже?
Катя рассказала про разговор со следователем, потом про свои похождения в городе, про ту ночь, когда она убежала из дома, естественно, опустив подробности, которые знала только она.
– И ты сейчас в город поедешь, там будешь? – уточнила Любка. Ей совершенно не хотелось оставаться одной в поселке.
– Люб… Ну, не в летнике же ей жить – вместо Кати ответила Любкина мама – Катя, может, ты все-таки у нас останешься?
– Нет, спасибо, не хочу вас стеснять. Дядя Федор постоянно в разъездах – я и за квартирой его пригляжу, и Грей у меня там остался.
Она виновато посмотрела на подругу:
– Любань, ну, ты не грусти – я приезжать буду.
– Приехать, Катя, тебе обязательно нужно будет – сказал Михаил Андреевич – двор надо расчистить. Мы поможем, да и ребята, ваши друзья из зала, думаю, не откажутся. Что более-менее сохранилось – к Полине Егоровне и к нам отнесем, остальное выбросить надобно, либо сжечь. Не может же это все вот так стоять.
– Вы правы – чуть подумав, ответила Катя – до начала учебы нужно закончить с этим.
– Мы поможем – повторил Михаил Андреевич – и вот еще что… Что будешь с участком делать и остальными постройками?
– В каком смысле? – не поняла Катя – сейчас, кроме как прибраться там, я ничего сделать не смогу. Летом, наверное, буду все-таки сажать там что-то – все не покупать, ту же картошку…Честно говоря, больше всего мне дедушкину библиотеку жалко! Он так ее скрупулезно собирал!
– Да, Ильич книги любил – подтвердил Михаил Андреевич – но я тебя, Катя, о участке и постройках на нем с юридической точки зрения спрашиваю. Я тут с умными людьми разговаривал… Мать твоя натворила делов, конечно… То, что ее отец годами выстраивал, она за один миг разрушила. Так вот, о чем я сейчас… Можно через суд признать ее недостойным наследником. И тогда участок будет принадлежать тебе. Подумай, Катя, это хороший вариант… Алевтина уже не выправится, а тебе жить надо… Мало ли как оно обернется – а земля уже у тебя будет. Может, потихоньку и дом поставишь другой.
– Да, Катюша – поддержала мужа Зинаида Алексеевна – ты сильно-то в благородство не играй. Ни к чему это. Алевтина с тобой не слишком церемонилась. Тебе сейчас о себе думать надо.
– Конечно, все это можно будет осуществить, когда тебе восемнадцать исполнится - сказал Михаил Андреевич – но, если решишься, будем вместе думать, как это сделать.
– Спасибо вам. Конечно, я согласна – ответила Катя – но сейчас нужно об учебе думать. Восемнадцать исполнится – приду к вам за советом и поддержкой.
– Вот и хорошо – Михаил Андреевич и не сомневался в практичности Кати.
После обеда они с Любкой пошли до спортивного зала. Подруга все не могла успокоиться и ныла о том, как же она останется здесь одна.
– Люб, ну, не одна же… Ребята с тобой, да и я приеду в субботу – наметили же участок расчищать. А там ты потом на учебу приедешь.
– А во время учебы ты тоже у него жить будешь? – испугалась Любка.
Катя обняла ее:
– Ну, нет конечно! Я же не могу бесконечно пользоваться добротой дяди Феди. И потом – ну, как я тебя брошу одну в общаге?
Катя заметила, что в спортзале появились новые ребята. Они смотрели на нее с настороженностью, но Юра и остальные, с кем она была знакома, тут же кинулись к ней с дружескими объятиями и расспросами, и незнакомцы тоже стали с интересом смотреть на Катю. Некоторых она немного знала, а кто-то был ей вообще незнаком.
Когда Катя рассказывала про свои приключения, к ним подошел невысокий коренастый парень с круглыми глазами, большим ртом и лысой головой. Насмешливо обратился к Юре:
– Старшой, а че у нас в компании во время тренировки бабы делают? – и уставился на Катю.
– Кочан, заткнулся бы ты… - начал было Дюбель, но Катя остановила его жестом руки, сняла с крючка Юрины перчатки, надела их и направилась к рингу.
– Вот ты попал-то, Кочан – усмехнулся Толик – сейчас она тебе покажет, откуда в сыре дырочки.
Катя взмахнула руками в перчатках и спокойно позвала:
– Ну, как там тебя, Кочан? Иди сюда, и мы посмотрим, кто у нас тут баба!
Парень замешкался и кинул взгляд на ребят. Юра помотал головой, давая понять, что Катя не так проста на вид, как кажется.
– Не стоит, Кочан – добавил он – она прыткая, изворотливая и сильная. Не смотри, что худая. Переломит тебя на две части, и ноги вытрет.
– Я с женщинами не дерусь! – нашелся Кочан.
– Трусишь? – насмешливо спросила Катя.
– Нет. Просто это мой жизненный принцип.
– Тогда думаю, за бабу тебе надо извиниться. Ты не принял вызов – забери свои слова назад.
Она подошла к Кочану.
– Извини – произнес тот – я усек…
– Вот и хорошо. И на будущее – если не знаешь человека – не стоит вот так разбрасываться нехорошими словами.
Катя и Любка долго оставались в зале. Они договорились с ребятами на субботу – те с радостью согласились прийти и помочь в расчистке участка, а также поинтересовались у Кати, где она теперь будет жить.
Время за общением пролетело незаметно и Катя еле успела на последний автобус.
В квартире дяди Федора было уютно и тихо. Она напилась чаю и мысленно составила на завтра план дел – во-первых, нужно сделать уборку в квартире, помыть окна, а потом сходить за канцелярией. Сейчас уже вечер – нет смысла браться за дела. А вот завтра она горы свернет. Тем более, день сегодня был напряженным и тяжелым.
Девушка улеглась с книжкой в кровать, и впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности. Как же ей этого не хватало!
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.