Я отерла влажный лоб и оглянулась на то, что смогла сделать за сегодня - не так уж и плохо. Поясницу тянуло. Да и чувствовала себя с утра неважно - побаливала голова и немного подташнивало. Однако, пару соток вскопала. Я так и не научилась навскидку определять эту землю, как с легкостью делали это местные жители. Да и куда мне - воспитательнице детского сада по профессии.
Кто бы мог подумать, что меня занесет сюда - в эту глухую деревню на три с половиной дома - копать землю, ловить рыбу в озере, ставить силки в лесу, питаться подножным кормом и каждый день стараться упахать себя физически так, чтобы психике не было сил даже на то, чтобы видеть сны.
Но иногда они все-таки приходили. В них был мой детский сад, где я была неизменно тетя Верочка для всех моих детей. Они приходили и уходили, а я оставалась тетей Верочка и в двадцать пять лет, и в тридцать, и в сорок…Дети шли вереницей мимо меня - все мимо, хотя я и любила их всех. Каждого. Помнила каждую веснушку, каждую слезинку и каждый вихор на затылке.
А своих не было. Хотелось отчаянно. И каждый ребенок был моим…и чужим. Это было больно.
Еще во снах приходил Павел. Мой муж. Любимый и единственный. Когда мы смирились с тем, что будем только вдвоем, пришло оно, нежданное - в сорок три года я забеременела.
-Верушка, ты дома? Я молочка принес тебе и сальца, - послышался голос старенького моего соседа, дяди Леши. Ну как соседа - его дом, хоть и был ближайшим к моему, находился в трех километрах. Я сама справлялась со всем, кроме коровы, промучилась год, да и продала потом. С козами было проще, но козье молоко я не пила, не пришлось по вкусу. Они мне были, скорее, для души, как собаки.
Словно услышав мои мысли, заливисто заголосил мой песель - Краюха. Так обычно называли меня, потому что жила дальше всех. Верка-краюха.
-Дядь Леш, я здесь, - откликнулась я и, очистив галоши от тяжелых комьев грязи, вышла на тропинку, ведущую к дому.
Раньше этот дом был его, а продал он его, потому что лесничество развалилось, сам он стал слишком стар, чтобы жить в глуши. Перебрался в деревню, отдав мне дом с участком за бесценок.
Мы сидели с дядей Лешей на маленькой кухоньке с подслеповатыми окошками и пили чай. Вернее он чай, со смородиновыми листьями, а я крепкий кофе. Сегодня я добавила в него тертый имбирь и корицу. Удивительная вкуснота. Кстати, запасы имбиря кончались, нужно было ехать в город.
От этой мысли меня передернуло. Поездки в город напоминали о прошлой жизни. А я так хотела все забыть - как мне сообщили о гибели Пашки, когда проснулась в больнице и мне сообщили, что ребенка нашего больше нет.
Мы ехали из поликлиники, где нам подтвердили мою беременность. Я шла к машине медленно, словно боясь расплескать свою нечаянную радость и не сразу поняла, что Пашка говорит мне что-то - громко и возбужденно. Только сев в машину, я повернула к нему лицо с улыбкой, готовясь услышать от него что-то очень важное для нас обоих. Ну и услышала.
-Вера, Вера, ты с ума сошла! Какие нам теперь уже дети! У меня диабет, у тебя сердце, нам самим скоро няньки понадобятся! - он нервно завел машину и дал по газам, вороша волосы одной рукой. А я так и осталась сидеть со своей улыбкой, внешне, наверное, не изменившись, только губы онемели. Что он говорит?
-Нам нужно серьезно подумать, пока срок небольшой, - заявил Пашка решительно.
Да что же он такое говорит???
В этот момент я все-таки отвернулась от него, чтобы попытаться выдохнуть и убрать с лица свою дурацкую глупую улыбку. Я даже коснулась губ дрожащими пальцами, чтобы стереть ее. И увидела боковым зрением, что на нас несется автомобиль. Зажмурившись, я почувствовала удар и очнулась уже в больнице через неделю. Ни мужа, ни ребенка у меня больше не было.
После выписки я пыталась вернуться к работе, но очень быстро сдалась - к чужим детям стало прикасаться больно физически, каждый рабочий день рвал меня на части. Поэтому я купила по объявлению первый попавшийся дом - единственным моим желанием было, чтобы вокруг не было ни души. По описанию дом подходил и я, собрав в небольшую сумку только самое необходимое, уехала, чтобы больше не возвращаться.
Посмотрев сухими глазами в мутноватое окно, я подумала о том, что хорошо бы его помыть. Но в целом я с этим не заморачивалась. Мутное и мутное. Хочется видеть белый свет - распахни дверь и выйди на улицу. Ветер носил по двору сухие листья, калину трепыхало.
-Поеду я, Верушка, - засуетился дядя Леша, - все хорошо и хорошо.
Дядя Леша потоптался у двери.
-Ну пошел я. Ты это…не нужно ли чего?
Мои сухие глаза вдруг наполнились слезами.
-Нет, дядь Леш, спасибо.
Он вздохнул и вышел.
Я сидела у окна, пока слезы окончательно не высохли, затем поднялась. Нужно было проверить силки в лесу и сеть в озере. Я старалась питаться только тем, что давала мне эта земля. Сезон охоты только соблюдала неукоснительно, а рыбачить здесь можно было постоянно, до тех пор, пока озеро не затягивалось льдом.
Левую руку снова как-то странно свело. Может быть стоило остаться дома и полежать, но тогда снова пришли бы мысли и воспоминания, от которых я сбежала сюда, в эту глушь.
На берегу озера было тихо. Ветер, поднявшийся до этого, стих. Как красиво все-таки. Скоро осень. Я поправила платок, повязанный по-деревенски. Как говорится, по-бабушачьи. Я словно специально старалась себя состарить, потому что думать о том, что впереди еще много лет было невыносимо.
Мостки подо мной жалобно скрипели и прогибались - ходить по ним было уже опасно - прогнили почти полностью. Но менять я их не собиралась - выдержат как-нибудь.
Встав на колени, чтобы подтянуть к себе сеть, я почувствовала головокружение, резкий прострел в плечо и покачнулась. Сеть оказалась неожиданно тяжелой и я неуклюже, словно мешок с картошкой, свалилась в воду. Она была еще теплой - прогрелась за день, однако меня словно сковало и я медленно пошла ко дну, еще не понимая, что вот-вот умру.
В ушах послышался шум, медленно нарастающий, сплошной и плотный, словно какой-то серый туман, заполняющий голову. Сознание пыталось пробиться сквозь него, но тщетно. Я старалась выбраться изо всех сил, цеплялась за ощущения, запахи и едва различимые звуки. Мне показалось, что это были голоса. Почему-то детские. Наверное, это был бред, смешанный с воспоминаниями. Маленькие пальчики настойчиво тянули меня за руки, трогали лицо и волосы.
-Мама! Мамочка! - детский голос зазвенел совсем отчетливо и мне перехватило горло от его пронзительного отчаяния. Неужели это моя неродившаяся детка зовет меня к себе?
Я рванулась невольно на звенящий от слез голосок и мне удалось распахнуть глаза - сознание вернулось полностью. Так мне показалось в первую минуту. Потому что потом мне захотелось снова зажмуриться, потерять это сознание и очнуться заново - в своем деревенском доме. Ну или в крайнем случае в больнице. Однако, то, что я увидела, не имело ничего общего с хоть какой-нибудь возможной реальностью.
Я находилась в темноватой комнатке непонятного назначения - то ли спальня, то ли столовая. Стены, когда-то побеленные, были серыми, в разводах и потеках. Напротив моей кровати выделялось чуть более светлым пятном окно, занавешенное грязной рваной тряпкой. Кроме того, стекла, по-моему, еще и порыжелыми газетами были оклеены.
Стараясь не шевелиться, я перевела глаза влево и наткнулась глазами на обладательницу того самого голосочка, который так безутешно и настойчиво звал меня из небытия. А, может быть, даже с того света.
Опершись на мою, сомнительного вида постель, на меня смотрело огромными серыми глазами светловолосое создание лет трех-четырех. Лицо девочки было чумазым, с белыми полосками от слез. Губы ее дрожали и кривились, с них, наверное, готов был сорваться новый отчаянный вопль. Однако, поняв, что я очнулась и смотрю прямо на нее, малышка громко и радостно вскрикнула, навалившись на меня худеньким тельцем. Она гладила мое лицо - щеки, глаза и приговаривала снова и снова:
-Мамочка! Мамочка! Мамочка!
Затем она повернулась и позвала кого-то:
-Коин! Майта! Мама! - и снова прижалась ко мне, вздрагивая и всхлипывая так жалобно, что я совершенно не отдавая себе отчета, невольно подняла слабую руку и приобняла ее, поглаживая по спинке. Сквозь ткань платьица проступали позвонки - круглые, как бусины. Почему она такая худенькая? - толкнулся во мне первый вопрос, словно других вопросов - где я нахожусь и почему эта девочка зовет меня мамой - не было.
Послышался топот шагов и в проем двери, стыдливо прикрытый такой же грязной тряпицей, что и окно, ворвались еще двое детей - девочка лет восьми и мальчик-подросток.
Я пребывала в шоке, поэтому молча смотрела на них, продолжая машинально поглаживать всхлипывающую на мне малышку.
Дети переглянулись между собой и устремились ко мне. Мальчик протянул руку и потрогал мой лоб грубоватой шершавой ладонью, а девочка встала на колени рядом с сестрой, как я поняла - они были похожи, как две капельки - и погладила меня легкими движениями по одеялу, которым я была укрыта.
-Мамочка, скажи что нибудь, тебе лучше? - поскольку я молчала в ужасе, не в силах произнести ни звука, она тревожно взглянула на брата.
-Колин, зови мисс Мону, быстрее же! - и снова уставилась на меня со с надеждой и страхом.
Я прикрыла глаза и принялась считать частые удары сердца в попытке умерить его бешеный ритм. Нужно было только выяснить - путают эти дети меня со своей матерью или все это плод моего воспаленного воображения.
-Майта, а мама есе пьяснется? - забавно картавя, произнесла младшая девочка шепотом.
-Да, Мия, конечно. Если сейчас проснулась, то потом и вовсе встанет, - объяснила, видимо, как могла старшая.
Значит, Марта и Мия - откликнулся во мне воспитатель, запоминающий новеньких детей в группе.
В этот момент снова послышались шаги и недовольный женский голос, чуть задыхающийся и ухающий, как будто по-совиному.
-Колин! Не тащи меня так! Говоришь очнулась, а бежишь так, как будто померла! Отцепись от моей руки! - женщина ворчала, как я мгновенно поняла больше для порядка, но волнение в нотках присутствовало.
Колин, Марта и Мия - снова машинально внесла я в свою запоминалку.
В комнату вбежал такой же белоголовый, как и его сестры, Колин. Я как раз открыла глаза, чтобы удостовериться, что я не сплю. Мальчик замешкался в дверях, потому что тащил как на аркане женщину, которая, показавшись из-за дверной тряпки, оказалась невысокой, дородной и краснолицей. Лицо у нее было доброе и сердитое одновременно. Она семенила на коротеньких ножках, пытаясь поспеть за резвым порывистым Колином.
Подойдя к моей постели, она одним движением смахнула девочек в сторону, как котят и присела рядом со мной, внимательно изучая. Затем, так же, как и Колин, она коснулась моего лба. Рука ее пахла дегтярным мылом. Мне не слишком нравился этот терпкий запах — я пользовалась им у себя в деревне для рук и мелких хозяйственных постирушек, но это было нечто знакомое и, потому — успокаивающее.
-Ну что, Хоуп, очнулись? Может, теперь и без коновалов этих обойдемся? - она точно обращалась ко мне, в этом сомнений не было.
-Меня зовут Вера, - проскрипела я в ответ, глядя ей в глаза, чтобы она поняла меня сразу, - я живу в станице Дядьковской. Вы путаете…- тут у меня закончился воздух в легких и я закашлялась, а затем постаралась восстановить дыхание. Затылок и ладони стали влажными - я это почувствовала, но продолжала смотреть на женщину по имени Мона в немом напряжении.
Та вздохнула и обернулась к мальчишке Колину - они все маячили чуть поодаль в темном углу, как три белых светлячка. Младшую, Мию он неловко, но цепко держал на руках, а старшая, Марта, обнимала его за ноги.
-Наверное, не обойдется, все-таки, без коновалов, - вздохнула Мона.
Я вдруг испугалась и просипела-прокашляла:
-Не надо! - откуда мне было знать, кем были эти коновалы и что они со мной могли сделать. Лучше было остаться и попробовать выбраться отсюда самостоятельно, выяснив для начала, куда меня занесло, после того, как меня, видимо, выловили из пруда.
-Точно, Хоуп? А то мне возиться здесь некогда, дел невпроворот, а у тебя дети не кормлены. Я уж приглядела туточки немножко, а теперь давай сама, - женщина коснулась моих волос и тяжело поднялась. Кивнула Колину.
-Давай, поднимайте мать, зови если что, - последние слова она пробормотала почти неразборчиво и скрылась за дверной тряпкой.
А я осталась здесь - на чужой постели, в чужой комнате, с чужими детьми.
***
Если вам понравилась история, вам точно понравится книга в жанре бытовое фэнтези "Настоящая семья", Эва Гринерс ❤️.
Всех Ц.