Рассмотрев процесс роста, как он может быть концептуализирован в психологии йоги, мы увидели, как ограниченное чувство «я» постепенно заменяется более расширенным. Этот процесс простирается от младенчества, когда хрупкое и робкое чувство «я» впервые создается посредством приобретения и развития эго, до стадий развития, на которых эго преодолевается. В этом контексте может показаться, что психотик и мистик находятся на противоположных концах длинного пути. Если стагнация процесса роста — это то, что определяет психопатологию, то психотик, очевидно, самый больной, поскольку этот процесс роста никогда не продвигался вперед. Это наиболее драматично верно в случае аутичного ребенка, запертого в мире психоза, многие из психологических процессов которого остаются на самых ранних стадиях развития. Хронический взрослый психотик также часто представляет собой картину того, кто проиграл борьбу за рост, проводит свои годы, мучаясь внутренними угрозами и неспособный играть конструктивную роль в мире.
Но острый психотический эпизод может представлять собой попытку — пусть и ошибочную — освободиться от своих ограничений и прийти к согласию с аспектами себя, которые были подавлены. С точки зрения процесса роста, такого человека не следует считать «больным», если он активно реорганизуется и развивается. Этот момент был драматично изложен Р. Д. Лэйнгом, который сказал:
...быть сумасшедшим не обязательно быть больным...
Если «эго» разбито или уничтожено....тогда человек может быть подвержен другим мирам «реальным» разными способами из более привычной территории снов, воображения, восприятия...
Дабровски в своей книге «Личность — формирование через позитивную дезинтеграцию» подчеркивает, что «для того, чтобы покинуть низший уровень развития и перейти на более высокий, индивидуум должен пройти через ... дезорганизацию примитивных структур и видов деятельности». Он говорит, что «даже в определенных психотических процессах мы можем наблюдать позитивную дезинтеграцию ... раскрывающую интеллектуальные, моральные и социальные ценности, более высокие, чем те, что были до болезни...». Но это верно только, говорит он, в тех случаях психоза, которые отражают способность к тому, что он называет «аутопсихотерапией». Эти случаи контрастируют с теми, которые не проявляют тенденции к реорганизации в направлении роста, состояние, которое он называет «негативной дезинтеграцией». Лэйнг также, подчеркивая потенциал психотического опыта для реструктуризации и реорганизации, предположил, что это более выраженная черта у некоторых пациентов, чем у других.
Ассаджиоли также указывает, что те, кто проходит этапы самореализации, могут казаться похожими на типичных пациентов психотерапии: «Хотя проблемы, которые сопровождают различные фазы самореализации, могут быть внешне очень похожи, а иногда и идентичны тем, которые затрагивают обычных пациентов, их причины и значение очень различны».
Таким образом, важно различать человека, который целенаправленно имеет дело с недавно обнаруженными аспектами себя, раскрывая, реинтегрируя и развиваясь, от того, кто просто отвернулся от роста и впал в безумие. Хотя в редких случаях или при умелом руководстве психотический эпизод может оказаться толчком, который вырывает человека из бесплодного существования, возобновляя процесс роста, который будет продолжаться, это не всегда так. Чаще всего психотический «прорыв» заканчивается выкидышем. Наводнение недоразвитого эго таким огромным количеством чужеродного материала обычно катастрофично. Оно не может переварить, усвоить и интегрировать так много сразу. Возникают резкие перемены, разрушительные изменения эмоционального состояния и неспособность сконцентрировать ум. Без помощи необычайно одаренного терапевта эта ситуация становится хронической. Смятение и хаос имеют тенденцию увековечивать себя.
Постепенный процесс переопределения, необходимый для личностного роста, заменяется постоянным слиянием или объединением с другими. Психотик соскользывает обратно в ту точку, где идентификация меняется от момента к моменту. Как младенец, он снова един со всем, что мелькает на экране манаса. Его идентификация с каждым объектом или человеком полная, внезапная и подавляющая. Ему не хватает стабильности Я-ориетированности, которая связана со здоровым эго. Он не уменьшал постепенно свои привязанности; вместо этого он отступил к точке развития, где привязанности наиболее массивны. Если его привязанности являются наиболее массивными, какие только можно себе представить, то неудивительно, что его тревога будет наиболее сильной, поскольку его чувство единства с тем, что его окружает, резко меняется. Хотя его вселенная в один момент полностью благосклонна и удовлетворяет, в следующий он погружается в пытки, взаимные обвинения и боль. Нет Я-ориентированности, которая давала бы способность интегрировать мир, переживаемый в один момент, с миром следующего. Ему негде стоять; нет наблюдающего сознания. Нет ни одной его части, которая могла бы одновременно видеть разрозненные миры, которые он переживает. Поэтому «страх» — слишком мягкое слово, чтобы описать его эмоции. Вместо этого его мучает постоянная и огромная тревога. Психотик никогда по-настоящему не создавал стабильного Я. То маленькое Я, которое у него есть, хрупко и непрочно, но за которое он отчаянно цепляется. Поскольку его легко разбить, его чувствительность велика. В отличие от того, кто предпринял шаги, ведущие его по пути роста, отказался от своих привязанностей одну за другой и выставил свои заветные фантазии на всеобщее обозрение, психотик отказался это сделать. Его мир грез не отказывается, а культивируется и потакает ему. Мир вокруг него искажается любым необходимым образом, чтобы сохранить его фантазии. Если все остальное не срабатывает, он презрительно удаляется в личную вселенную галлюцинаций. Он не снизойдет до унижения принятия ограничений, создания ограниченного, но реалистичного Я.
Дальше по пути можно найти невротика, который во многом является карикатурой на то состояние, в котором находится большинство из нас. Он постепенно устанавливает тот набор привычек, которые составляют личность. Он принял ограничения Я и благополучно устроился в рутине укрепления и действия в соответствии с привычками, которые поддерживают его и дают ему чувство непрерывности и прочности. Он цепко держится за узкое и исключительное самоопределение, которое он для себя установил. Жесткий и ограниченный, он постоянно боится потерять свою точку опоры в организованном мире, который обещает ему хоть какую-то безопасность. Независимо от того, насколько неадаптивны его привычки, независимо от того, сколько боли приносят его привязанности, он не желает отпускать свое привычное самоопределение и рисковать следующим поворотом на пути личностного роста. Неопределенность того, что впереди, больше, чем он может вынести.
Еще дальше по пути находится мистик, который терпеливо приучил себя не только жить с неопределенностью внешнего мира, но и наслаждаться чувством постоянного обновления, которое приносят его изменения. Он научился постоянно отказываться от своих прежних представлений о себе и принимать непрерывный процесс изменения Я-ориентированности. Он научился небрежно принимать боль, связанную с признанием своих ограничений. Он привык легко и без опасений или сожалений расставаться с привычками. Он выработал внутреннюю позицию непривязанности к внешнему миру и к поверхностным аспектам себя.
Психотик, с другой стороны, отвергает изменения. Он отказывается принимать и мириться с негативными, смущающими или отвратительными аспектами себя. Вместо этого он возвращается к примитивным механизмам, наблюдаемым у ребенка. Он проецирует свои недостатки на других. «Они заставляют меня чувствовать себя плохо, они заставляют меня быть несчастным». Его удовольствие также похоже на удовольствие ребенка. Это воображаемое всезнание. Он всемогущ. Он воображает, что все, мимо кого он проходит, осознают его присутствие, завидуют ему, смеются над ним и т. д. Он отвернулся от фундаментального процесса роста. Он отказался отказаться от изначальной привязанности к всепроникающему удовольствию и, таким образом, страдает от мук изначальной боли. Он находится во власти любых стимулов, которые случайно до него доходят. Его как будто бросает из мира в мир наугад.
Мистик, напротив, в конечном итоге существует во вселенной, которая является устойчивой. Чем дальше он идет по своему пути, тем менее резкими становятся перемены, с которыми он сталкивается. Все меньше и меньше частей его самого остаются подавленными, чтобы преследовать и угрожать ему. Переход от боли к удовольствию постепенно ослабевает, поскольку оба все больше интегрируются в постоянное осознание.
Опыт роста подобен опыту альпиниста, который следует по тропе, которая спиралью петляет вокруг горы к ее вершине. Сначала каждые несколько шагов открывают вид, радикально отличающийся от предыдущего. Разнообразие и перемены заметны. Но по мере приближения к вершине вид становится более полным, более интегрированным и менее изменчивым. На вершине перспектива становится полной и устойчивой. Сознание расширяется, чтобы стать всеобъемлющим.
Мистик достигает этого состояния безмятежности благодаря многократному отказу от каждой связки привычек, которые составляли его личность на разных стадиях. Он освобождается от своей привязанности к ним и больше не полагается на них для своей идентичности. Благодаря этому мистик наконец-то может поместить себя в положение безмятежности и спокойствия. Последовательность есть только с точки, которую он наблюдает; изменения только поверхностны. Они вокруг него, они могут касаться его тела, его действий, внешнего мира, но они не имеют силы нарушить его равновесие. Изменения подобны вращению спиц вокруг ступицы его существа, видимые, но не имеющие значения. Он поместил себя в глаз урагана, где все спокойно. Оттуда все можно наблюдать, изменения можно видеть, но они не имеют никакого эффекта. Он нашел в себе центр, который является устойчивым и надежным и предлагает точку отсчета, из которой все переживания могут быть разумно интегрированы и из которой все может рассматриваться как непостоянное. Психотик совсем другой:
Психотик не видит вещи как непостоянные. Он не видит вещи. Он является вещами непостоянно.
У психотика нет центра. В той степени, в которой он может описать свои чувства, он может сказать, что чувствует себя «пустым». Он захвачен ветрами урагана. Он не обнаружил спокойного глаза в центре бури и не знает о его существовании. Ему известны только резкие и сокрушительные перемены. У него нет даже относительного комфорта ограничивающей и застойной идентичности, которая характеризует невротика. Он никогда не приобретал идентичности. Как и мистик, он поразительно лишен «набора привычек», которые составляют личность. Однако его недостаток обусловлен упрямым нежеланием принимать ограничения я-ориентированности, нежеланием снизойти до того, чтобы быть обычным, ограниченным смертным. Он не отбросил эго-идентичность, скорее, он никогда ее не приобретал. Ему необходимо развить эго, которое впоследствии можно будет преодолеть. Это незаменимая переходная стадия — одна необходимая ступенька на лестнице. Попытка перепрыгнуть через такие необходимые ступеньки приводит к трагическому падению.
Зацикливание на промежуточных ступеньках уровня эго также может стать препятствием для роста. Хотя чрезмерно сильное эго может стать проблемой, многие авторитеты считают неудачу в его развитии еще более серьезной:
Мое суждение таково, что легче справиться с чрезмерно развитым эгоизмом — ведь здесь у нас есть сила, с которой можно работать, — чем наращивать необходимую силу в слишком мечтательном сознании. Поэтому я должен поставить сомнамбулизм, а не эгоизм, на первое место среди проблем, которые необходимо преодолеть этому человечеству, если оно хочет прогрессировать.
Психотик и самый продвинутый мистик, похоже, находятся на противоположных концах спектра, охватывающего всю личную эволюцию. На одном конце находятся самые массивные привязанности — где боль и удовольствие мучительно изысканны, а идентичность мимолетна и фрагментарна. Это область безумия. На другом конце привязанности почти полностью отброшены. Больше нет чередования боли и удовольствия, только постоянная и всепроникающая радость. Идентичность была расширена до такой степени, что каждая часть вселенной является частью Я. Этот эволюционный путь является основной темой, которая занимает видное место не только в восточной психологии и философии, но и в современной психологии и психотерапии, где перспектива все больше смещается в сторону акцента на росте и расширении сознания.
При обсуждении различий между этими принципиально разными состояниями психоза и мистицизма с индийскими учителями наиболее часто встречающейся реакцией является удивление, что их можно перепутать. Хотя состояние психоза само по себе не представляло большого интереса для древних учителей, решение о том, является ли человек действительно развитым, имело большое значение. Нужно знать, кого он может смело считать учителем, чьи советы и наставления, скорее всего, будут полезны, а кого можно игнорировать. Хотя ученик может не понимать всех аргументов, мыслей или мотивов учителя, он должен быть в состоянии оценить его каким-то образом. В традициях йоги даются определенные указания, помогающие отличить продвинутого от непродвинутого. В Бхагавад-гите Арджуна спрашивает своего учителя, как можно определить человека, который прочно утвердился и погружен в высшее сознание. Ему говорят, что такой человек «не потрясен невзгодами», что он «свободен от страха, свободен от гнева». Тщательно изучается то, как сидит учитель. Беспокойного с плохой осанкой, выдает отсутствие контроля над телом и обнаруживает себя рассеянный, несосредоточенный ум. Указывает ли походка на спешку, чувство разрыва и давления, защитную позу или, с другой стороны, отражает уверенность, легкость и самообладание. Также оценивается речь: человек отвлекается, блуждает, бессвязно говорит, теряет нить разговора? Критичен и негативен в своих комментариях о других? Склонен ли он сосредотачиваться на негативных аспектах всего вокруг себя, и склонны ли его собственные действия к деструктивности? Злится ли он без видимой причины, неверно истолковывая то, что говорят и делают другие, искажая их так, чтобы они соответствовали его собственным идеям?
Не нужно задавать обычный вопрос о галлюцинациях, странных идеях и т. д., чтобы отличить такого человека от мистика, который, несмотря на свои «странные идеи», представляет собой совершенно иную картину. Традиционные наблюдения сводятся к прагматическому виду описательной психиатрии. Подлинный мистик отражает внутреннюю дисциплину — несмотря на то, что его идеи и поведение могут быть трудными для понимания. Какими бы загадочными ни были его речь и действия, он, тем не менее, отражает внутренний покой — через расслабленное тело и гармоничную координацию, а также через терпение, уверенность, ясное мышление и бескорыстное внимание к нуждам других.