После похорон бабушки Любы прошёл месяц. А Вале всё казалось, что зовёт её старушка. И не раз среди ночи бежала она в ту комнату, где последние дни своей жизни провела хозяйка большого дома.
Бабушка Люба прожила долгую и трудную жизнь. Но, несмотря на свои болезни, и в девяносто два года всегда находила что-то хорошее, чтобы порадоваться наступившему дню.
- Вон как ласточки стараются, - улыбалась она, глядя на птиц, строящих гнездо под крышей дома, когда сидела на крыльце тёплым солнечным днём.
Тогда ещё выходила во двор, опираясь на костыль, шла в сад и к ухоженным огородным грядкам посмотреть, всё ли успела сделать Валентина. Довольно кивала головой и усаживалась в любимое кресло.
Слегла за две недели до своего ухода. Но и в эти дни старалась не унывать.
- Гляди, Валюша, как герань твоя красиво цветёт! – замечала она, уже лёжа в постели.
Валентина нарочно поставила горшки с цветами на подоконник у кровати бабы Любы, чтобы было ей на что посмотреть.
Самым близким человеком стала для невестки бабушка мужа. И с нею рядом Валентина пережила и самые счастливые, и самые трагические дни своей жизни.
Вале было восемнадцать, когда видный парень Толик позвал замуж. После детдома оказаться в семье – большей радости для девушки и не было. Да ещё и муж молодой готов был на руках носить свою суженную.
Толик уже в армии отслужил, техникум окончил политехнический. Валя выучилась в училище. Оба были при профессии и работа быстро нашлась.
Поселились у бабушки Любы, где уже жили родители Толика – свёкор Василий Тимофеевич, сын хозяйки дома, его жена, а теперь свекровь Вали, Мария Ивановна, их младшая дочь Люда, сестра Толика.
Четырёх, хоть и небольших спален и ещё одной общей комнаты, которую называли «залом», вполне хватало на всех. И можно было бы жить дружно, если бы не характер Марии Ивановны.
Она умудрялась и со свекровью поспорить из-за пустяка, и невестку зацепить на ровном месте, хотя Валя старалась не давать ни малейшего повода. Только Марии Ивановне это и не было нужно, она находила любую мелочь, чтобы отчитать молодую жену сына, особенно когда ни его, ни мужа не было рядом.
- Тебя, видно, в детдоме не научили пол мыть как следует! – ругала она Валю. – Ну кто так тряпку отжимает? Смотри, какие полосы после остаются!
- Так я сейчас насухо протру, - оправдывалась невестка.
Но Мария Ивановна её уже не слышала. Она шла на кухню, гремела посудой, заявляя, что плохо вымыта.
- А борщ кто готовил? – следом вопрошала она. – Опять капуста переварена, а соли мало!
- Так недосол на столе, - с улыбкой пыталась заступиться за Валю баба Люба. – Это пересол на голове.
- Борщ недосоленный в следующий раз и будет на голове, вопреки вашим поговоркам!
- Вот же злыдня! – бросала вслед невестке баба Люба, когда та выходила за калитку. – А ты, девонька, не больно пляши под её дудку! Всё ты правильно делаешь! И борщ у тебя вкусный, и пол чистый, и муж тебя любит!
При гостях Мария Ивановна вела себя совершенно по-другому. Она сразу становилась радушной и гостеприимной, ласковой и предупредительной. Особенно, когда приходил друг свёкра, Пётр Сергеевич Песков, с женой и сыновьями. Уж перед ним свекровь Вали расстилалась персидским ковром и любезничала, не переставая.
Через год у молодых родился сын Андрюша. В их небольшую спаленку едва втиснули детскую кроватку.
А через месяц свёкор со свекровью и дочкой съехали в трёхкомнатную квартиру – подошла их очередь, которую ждали почти пятнадцать лет. Были все они прописаны у матери свекрови, туда же прописали и Валю.
Она краем уха слышала, что вроде как и Толику с женой и ребёнком полагалась какая-то жилплощадь, но спросить об этом не посмела. А муж молчал.
Впрочем, Вале никуда бы и не хотелось переезжать. После того, как комнаты, где жили свекор со свекровью и золовка, освободились, стало очень просторно. У Андрюши появилась своя детская.
В стране уже шла перестройка. Всё быстро менялось, причём не в лучшую сторону. Прилавки опустели, зарплату стали задерживать. Дошло дело и до талонов, по которым хоть что-то можно было купить.
Но Вале и Толику с бабой Любой жилось лучше, чем многим в то время. Она могла приготовить вкусную еду даже из тех скудных запасов, что у неё были, да из продуктов, что удавалось достать.
С малышом очень помогала. Так что Валя могла спокойно работать, зная, что о её сыне есть кому позаботиться.
Свекровь с дочкой Людой не часто наведывались в гости. А свёкор Василий Тимофеевич любил приезжать, чтобы поговорить с матерью, сыном, невесткой и с внуком поиграть. И всегда гостинцы какие-то привозил.
Андрюше было четыре года, когда случилось страшное горе. Толик с отцом погибли в дорожной аварии. Так в одночасье и Валя, и её свекровь овдовели.
Баба Люба сперва словно окаменела, потеряв сына и внука. Ни говорить, ни плакать, ни есть, ни пить не могла. Потом вдруг как плотину прорвало – рыдала, не переставая, и на похоронах, и после.
Валю от тоски и отчаяния после потери любимого мужа спас сынок Андрюша. Ради него она собрала всю свою волю в кулак и бабушку Любу поддержала, как смогла.
Но очень удивлялась стойкости свекрови. Та держалась на редкость хладнокровно. Сама занималась организацией похорон и раздавала распоряжения своим родственникам и друзьям, которые вызвались помогать. С ней всегда была рядом дочь. И, может, это она ей придавала сил, как Андрюша Вале.
После похорон Мария Ивановна к дому свекрови и невестки и дорогу забыла. И внука проведать, видно, тоже желания не было. Баба Люба с Валей от этого не страдали, но всё-таки удивлялись.
А потом пришла к ним в гости Лариса Леонидовна, жена Петра Сергеевича Пескова, лучшего друга покойного свёкра Вали. Только жена уже бывшая, как она сказала. А Валя сразу вспомнила, как свекровь с этим мужчиной любезничала. И тут-то выяснилось, что неспроста.
- Замуж за моего Петю вышла ваша невестка Маша, – сообщила Лариса Леонидовна бабе Любе. – Только полгода и выдержала после смерти мужа. Когда Петя на развод подал, я противиться не стала, как узнала, что они любовники уже много лет. Сказал Петя, что Люда его дочь, а не Василия.
- Вот стерва! – не удержалась баба Люба. – Потому и носа к нам не кажет! Видно, что не любила ни сына моего, ни внука, что был копией Василия! Наверное, и замуж бы не вышла, если бы не забеременела Толиком.
Пожилая женщина расплакалась. Андрюша, увидев её слёзы, тут же принялся утешать.
- Простите, что расстроила, - смутилась Лариса Леонидовна, - но не могла я вам не рассказать эту новость. Сама места себе не нахожу, не думала-не гадала, что муж способен на такое предательство. Да и от Маши я такого не ожидала. Сыновья, как узнали, что отец уходит, возненавидели его. Хоть в квартире нас оставил, ничего и из квартиры брать не стал. А потом я узнала уже после нашего развода, что он в наследство дом получил от своего деда.
- И Маша, видно, квартиры дожидалась, поэтому с Васей не разводилась! – высказала свою догадку баба Люба.
- Так Василий и зарплату до последнего получал, и продукты приносил. Работа у него хорошая была. Вот и держалась за него Маша. Только это не мешало ей продолжать отношения с моим Петей.
Не успели баба Люба с Валей переварить эти новости, как буквально на следующий день явилась свекровь.
- Я узнала от Пети Пескова, что к вам Лариса приходила, его бывшая жена, - начала она. – Так вот не верьте ни единому её слову!
- Так уж ни единому? – решила уточнить баба Люба. – Так ты не вышла замуж за Петю?
- Ну кроме того, что мы с Петей поженились. Это да. Но я была верна Васе. Только его больше нет, а мне надо жить дальше. И Люда Васина дочка и ваша внучка! – заявила Мария Ивановна. – И мне её ещё учить надо, одевать, обувать, замуж выдать. Сама не справлюсь.
- А почему же ты в гости к нам не приезжаешь? – прищурив глаза, спросила баба Люба.
- Болела я, потом Люда, - не моргнув глазом выдала Мария Ивановна. – Теперь мы уже здоровы. Будем к вам заходить, - пообещала она.
- И что это моя свекровь вдруг примчалась? Неужели так хотела вас увидеть? Соскучилась? – с удивлением спросила Валя, когда Мария Ивановна ушла. – Вон к Андрюше даже не подошла. Значит, внук ей не интересен.
- А ты не понимаешь, почему она так засуетилась, прибежала сразу после Ларисы, как узнала, что та приходила?
Валя недоуменно смотрела на бабушку.
- Дом же у меня есть! Вот этот дом! – она обвела руками комнату. – И на него хочет наложить свои лапы моя невестка! А то вдруг я решу, что внучка не моя, так и наследства им не видать, если я, к примеру, на тебя переписать имущество соберусь.
Баба Люба остановилась посреди комнаты и хлопнула себя по лбу.
- А ведь так и надо сделать! – уверенно заявила она. – Завещание завтра же напишу. А лучше дарственную тебе! Что-то я больше Ларисе верю, чем невестке своей. Да и в любом случае у них есть жильё. А вот если со мной что случится, так выставят тебя с мальчонкой из этого дома как миленьких! Маша не упустит случая заграбастать себе побольше добра!
- Я спросить у вас хотела… - Валентина решилась выяснить один интересовавший её вопрос. – Вот вы говорили, что долго жили тяжело и бедно. А дом у вас такой большой откуда?
- Это мамин подарок, купленный на её наследство. Сама купила почти перед своей кончиной. Она из богатой семьи была, образованная, красивая. Елизавета её звали. Лет пятнадцать ей было в Гражданскую войну, когда её семья перебралась из Санкт-Петербурга сюда, на юг. Была у них надежда на другой исход той войны. Но не оправдалась.
Родители и сестра моей мамы погибли. Дом, в котором они тут жили почти два года, разграбили. А её спас паренёк из заводских. Привёл в барак, где жила его семья. Приютили девчонку. Идти ей было некуда. За него потом замуж и вышла. Там же, в бараке, в другой комнатке поселились.
Двое деток у них умерло ещё до моего рождения. Выжила только моя старшая сестра, я её почти на десять лет моложе. Она меня вынянчила. А потом война Отечественная. Отца мобилизовали, он без вести пропал. А сестра добровольцем пошла, на неё похоронку получили.
Мама меня прятала в сарае всю оккупацию, почти полгода. Я хоть худенькая была, девчонка тринадцатилетняя, но уже успела как-то оформиться. Мама боялась, что фашисты снасильничуют надо мной – были среди соседей такие случаи, а то и жизни лишат.
После освобождения от фашистов нашего города мы с мамой переболели тифом. Еле выжили. Голод, холод, нужда.
После Победы появилась надежда, вера в завтрашний день. В восемнадцать я замуж вышла за Тимофея. В общежитии нам комнату дали, хотя от мамы уходить не хотелось. Я тогда не знала, что она уже болеет. А когда Вася родился, очень с ним помогала. И виду не показывала, что где-то по здоровью её что-то беспокоит.
Мальчику моему было три года, когда мама сказала, что ей надо на время уехать. Мол, нашлись какие-то родственники где-то в Санкт-Петербурге. Вроде выжил кто-то или приехал из-за границы. Точно уже и не вспомню, что она говорила.
Вернулась мама с большой суммой денег. И купила нам вот этот дом. Большой, не типовой. Как такой нашла, не знаю. Да ещё и удобства в доме, а не на улице. Хотела, чтобы у меня была большая семья. А сама она здесь и года не прожила. Но и у меня большой семьи не получилось.
Тимофей рано из жизни ушёл. А уж про Васеньку и Толика и говорить нечего! – баба Люба смахнула слёзы. – Вот Андрюшенька, может, укрепит наш род – женится. Ну чтобы деток у него побольше было. Может, он в этом доме потом останется или детки его.
- А где же на самом деле ваша мама деньги взяла? Неужели вы так и не узнали?
- Рассказала она потом. Оказывается, все эти годы она как-то смогла сохранить драгоценные украшения своей матери и бабушки. Сначала закопала где-то, потом перепрятала, в погребе после долго хранила. А вещи, говорила, такие красивые, редкие были, что продавать было страшно. Подумают, что клад нашли, отберут, а ещё ограбят или жизни лишат. Боялась мама доставать эти украшения даже в самые тяжкие времена, когда можно было бы выменять их на еду.
А когда написал ей письмо ювелир, что был хорошо знаком с её родителями, спросил, не осталось ли чего из украшений, то она решилась продать ему то, что хранила столько лет. Вот так и дом у нас появился.
***
Баба Люба оформила дарственную на Валентину. Но Марии Ивановне ничего об этом просила не говорить. А та приезжала иногда проведать. И не могла скрыть удивления, что свекровь бодро управляется с садом-огородом. И на здоровье не жалуется.
Андрюша рос смышлёным и послушным мальчиком. Учился хорошо, занимался танцами, спортом, ходил в авиамодельный кружок. Много было у него интересов. А после школы решил поехать учиться в Санкт-Петербург. Да после вуза там и остался. Женился на хорошей девушке. И баба Люба, и Валентина одобрили его выбор. И вот уже трое деток у них.
Летом отпуск проводили на юге у бабушек. Старших оставляли на всё лето. Баба Люба радовалась малышам. Нравилось ей, когда большой дом наполняется детскими голосами.
Через день Валентина ожидала в гости сына с семьёй. А сейчас возилась в огороде, выпалывая сорняки, когда услышала, как хлопнула калитка. Видно забыла запереть на ключ, проводив соседку, которая заходила утром за петрушкой. У Валентины была большая грядка зелени, она с радостью делилась с соседями, а те в свою очередь приносили ей то, что у неё не росло.
Валентина поспешила к дому, чтобы узнать, кто пришёл, да так и замерла на пороге, услышав голоса свекрови, её дочки и ещё чьи-то мужские.
- Как вы думаете, сколько денег можно будет выручить за такой дом? – спрашивала у кого-то свекровь.
Мужской голос назвал внушительную сумму. Валентина даже и не предполагала, что дом, который ей подарила баба Люба теперь так дорого стоит.
- Очень хорошо! – обрадовалась свекровь. – Тогда поделим эти деньги…
Она не успела закончить фразу, потому что Валентина с грозным видом вошла в комнату.
- Что это за сборище в моём доме? С чего это вы решили делить мою собственность всей роднёй? – возмутилась невестка.
Она осмотрела незваных гостей. Свекровь, её дочь с зятем, Пётр Сергеевич Песков, сестра свекрови с мужем и незнакомый мужчина, видно, риелтор, как подумала Валя, - все они восседали на диване, креслах и стульях в зале.
- Валечка, - ласковым тоном начала Мария Ивановна. – Присядь с нами, пожалуйста. Ты, конечно, очень много лет прожила в этом доме. Но теперь надо решить вопрос с наследством моей свекрови.
- До сороковин подождать не смогли? – усмехнулась Валентина. – Да только обсуждать тут нечего. Это мой дом! И уже давно.
- Как так? – удивленно спросила свекровь.
- Баба Люба мне его подарила. Всё официально оформлено.
- Почему же вы молчали?
- Так никто и не спрашивал, - пожала плечами Валентина.
- Этот вопрос можно оспорить в суде, - вмешался незнакомый мужчина.
- Вряд ли у вас что-то получится, - спокойно возразила Валя. – У меня дарственная нотариально заверена. Есть и справка от психиатра, что баба Люба на момент составления документа была в адекватном состоянии. Да она до последнего вздоха была в своём уме. И вам никакого наследства оставлять не собиралась.
- Этого не может быть! – взвилась Мария Ивановна. – А её сбережения? У неё ведь была хорошая пенсия, которая не сравнится с моей!
- Маша, прекрати, - тихо попросил Пётр Сергеевич свою жену. – Ну об этом-то зачем говорить?
- Баба Люба хотела, чтобы этот дом достался мне, моему сыну и моим внукам. Волю её я исполню сполна. А о вас, Мария Ивановна, речи не шло ни письменно, ни устно.
- Ушатала бабку, чтобы заграбастать её дом! – зло крикнула свекровь. – Это же не справедливо!
- Да, так я бабу Любу ушатывала, аж до девяносто двух лет! – горько рассмеялась Валентина. – И о какой вы справедливости говорите? Сами получили квартиру трёхкомнатную из-за того, что мой муж и я с вами были прописаны. А меня везде попросили выписаться перед тем, как жилплощадь приватизировать. Я не посчитала это чем-то несправедливым. Мне и дома бабы Любы достаточно. И он мне достался самым справедливым путём! А теперь прошу вас покинуть этот дом.
Когда свекровь со всей своей компанией вышла за калитку, Валентина взяла в руки фотографию бабы Любы с маленьким Андрюшей на руках. Улыбнулась, бережно смахнула пыль с рамочки и снова поставила на комод.