—Все, баста. Надоело мне все. Что ты, что мелкий. Покоя от вас нет, - басом проговорил Павел и вышел в прихожую с упакованной сумкой, где были его личные вещи. Его жена, хорошенькая кареглазая Тоня, держала на руках плачущего годовалого сынишку – Ваню. При виде его перепачканного кашей лица мужчина брезгливо сморщился:
—Ты бы хоть фэйс ему помыла, что ли. Смотри, собственным соплями и умывается, и закусывает. Да хотя что тебе говорить, ты же не из тех, кто умеет думать и понимать.
Оглядев еще раз застывшую на месте супругу, рявкнул:
—Что вылупилась? С дороги, чтоб вас!
Он не видел, как Тоня, прижимая к себе ребенка, подбежала к окошку на кухне, чтобы оттуда проводить мужа взглядом. Это было единственное, что она могла придумать в тот момент. Надеялась, что он увидит, как они смотрят на него, и изменит свое мнение. Кинется к ним, обнимет и скажет, что это была всего лишь глупая шутка. Но Павел шутить не умел… а если и шутил, то крайне своеобразно, доводя Тоню до слез…
А она не знала, что ее любимый супруг, который с первых дней семейной жизни и так относился к ней, мягко говоря, не очень хорошо, переел речей своей матери - властной и нетерпимой к чужому мнению Екатерины Дмитриевны. Правда, для большинства тех, кто ее знал, женщина была известна как Катька-склочница, и это прозвище полностью подходило ей.
Екатерина, семейная жизнь которой с мужем не удалась из-за ее дурного характера и привычки оставлять последнее слово за собой, считала всех представительниц женского пола настоящим отребьем, способным только раздвигать ноги первому встречному. Единственным исключением из этого была она сама – дама редкого достоинства, красоты и ума. Поэтому считала, что любая девушка, которая придет к ее обожаемому сыну Павлуше в качестве жены, обязана стоять по стойке «смирно» в ее присутствии. Екатерина считала, что жену надо воспитывать с порога, а то, не ровен час, возомнит о себе:
—Ты, Пашенька, как только Тоньку свою в жены возьмешь, прямо с первого дня показывай ей, кто в доме хозяин. Она должна быть счастлива, что ты доверил ей стать хозяйкой в твоем доме. Мыть посуду, делать уборку, смотреть за дитем – это не твоя забота. Пусть у жены голова болит о таких вещах. А ты, как хозяин, должен после работы отдыхать, как следует, ты же будешь кормить эту ленивую.
Павлу нравились такие речи, в которых подчеркивался его статус хозяина, добытчика и вершителя судеб. На лицо мужчина был смазлив, чем и пользовался без зазрения совести. В юности мог поднять девушек на смех в большой компании, комментируя их внешность такими едкими словами, что жертвы его острот потом становились на время персонами нон-грата. Зато сам Павел наслаждался их состоянием гнева, обиды и беспомощности. Когда он рассказывал матери о том, как высмеял ту или иную девушку в присутствии целого курса, женщина одобрительно кивала:
—Ну и правильно, а почему они за собой не следят? Женщина всегда должна хорошо выглядеть и быть первой красавицей исключительно для мужа, а не всякого, кто на нее взгляд бросит. Правда всем глаза колет, сынок. Не обращай внимания на их визги, продолжай открывать им глаза на их недостатки.
Отец Павла, который ушел вскоре после того, как сыну исполнилось шестнадцать лет, был очень жестким человеком. Павлу доставалось за все, к чему только мог придраться взрослый мужчина, недовольный всем вокруг. Плохие отметки? Дать ремня. Подрался и попался? Короткий удар без замаха под дых. Не сумел дать сдачи тому, кто его задирал? Неделя на голодном пайке.
—Мне не нужна тряпка, —рычал отец. – Только попробуй еще раз меня ославить, шкуру живьем спущу.
Павел подобные жизненные уроки от родителя перенимал более чем успешно. Как и слова матери, которая только и твердила, что раз он мужчина, то ему должно прощаться любое дурное обращение с женщиной.
—Запомни, Павлуша, ни одной бабенке нельзя давать спуску. Даже если она будет вся из себя святая и писаная красавица, все равно. Черти у всех баб одинаковы, будь они неладны. Помнишь, как говорили наши деды? Бей бабу смолоду, будет баба золотом.
Но сама даже не допускала мысли, что с ней возможно подобное обращение. Она мнила себя выше любой особи женского пола, о чем постоянно долдонила сыну. Он постепенно привык к мысли, что его мать – нечто возвышенное и неземное, а все остальные женщины - пыль под ее ногами. Поэтому неудивительно, что, когда он надумал в один день уйти от Тони и вернуться к ней через год с таким видом, словно ничего особенного не произошло, мужчина был неприятно поражен ее реакцией.
Мать ему внушала, что в таком поступке ничего страшного и предосудительного нет.
—Сынок, ты - мужчина и имеешь права не спрашивать у своей бабы, когда тебе уходить и когда приходить. Даже если и загуляешь, ничего особенного в этом нет. Все мужики так делают, и ничего, жены терпят. Тоня же радоваться должна, что ты про нее вспомнил и вернулся назад, в семью. Пусть пылинки с тебя сдувает и радуется. Будет с тебя ботинки снимать, когда придешь с работы, будет смотреть на тебя как на единственный лучик света в ее жалкой жизни. Кто такая Тоня без тебя? Да никто, поэтому и никому не нужна.
Екатерину не смущало, что сын живет на территории жены и за все время не сделал ровным счетом ничего. По ее мнению, Тоня должна была расстилаться перед несравненным Павлом и благодарить небеса за такого прекрасного мужа. Но, раз с небесами не получается, кто ей мешает угождать свекрови? Если бы не она, то не было бы у Тони такого завидного муженька, который стал отцом ее ребенку.
***
Удивлению Павла не было предела, когда Тоня открыла ему дверь спустя год и, не меняясь в лице, проговорила:
—Привет.
Павел уставился на нее:
—И долго я так буду стоять? Дай пройти, я же домой пришел. Вернулся к тебе и ребенку.
—Зачем? – казалось, Тоня не понимает, о чем говорит супруг.
Павел смотрел на нее и не верил своим глазам. Мать сколько раз твердила ему, что без мужика в доме Тоня махнет на себя рукой, превратится в неряху и распустеху. Что она подурнеет и потускнеет, некогда ей будет за собой смотреть, и ей будет уже не до того, чтобы мести подолом перед другими, как она это делала, пока была мужней женой. Тоня была обязана встретить его с распростертыми объятиями, упасть на колени и целовать ему ноги со слезами благодарности. А она… смотрит на него, как на чужого, и равнодушно спрашивает: «Зачем?»
Павел почувствовал, как у него закипела кровь при виде стройной фигуры Тони. Его жена явно похорошела, прямо расцвела. А глаза прямо светятся от счастья, сама излучает уверенность в себе и небывалую женственность. И он стоит, как дурак, и пожирает ее глазами, некстати вспоминая, как гнусно оскорбил ее напоследок и пообещал, что его ноги больше не будет в этому хлеву.
Устав стоять на пороге, мужчина сделал шаг вперед и тут же замер, когда услышал низкий мужской голос:
—Тонечка, кто там? Не оставляй гостя на пороге, дай войти.
—Сейчас, — спокойно ответила Тоня и посторонилась, пропуская в прихожую Павла. Тот вошел и замер: обстановка вокруг разительно изменилась.
На том месте, где когда-то была дыра от порванных обоев, красовалась лаковая объемная картина из декоративной глины. Да и вся прихожая выглядела так, словно была частью какой-то необычной архитектурной экспозиции. Вокруг приглушенный мягкий свет, необычные украшения на стенах.
Павел вспомнил, что Тоня много раз просила его подшаманить в квартире. Но он находил повод не делать того, что обещал, и просто отмахивался от жены, как от назойливой мухи.
—Сама делай, если так хочешь, —цедил сквозь зубы Павел, развалившись с кружкой пива на любимом диване. —Тебе надо, ты и делай.
—Пойду покормлю Ванечку, он уже устал и хочет спать, — сказала женщина непонятно кому и скрылась на кухне.
Тем временем появился обладатель низкого голоса. Это был невысокий, ростом ниже Павла, но очень широкоплечий мужчина примерно одного возраста с ним, с приятной доброй улыбкой и приветливыми манерами. Его серо-голубые глаза смотрели на нежданного гостя без всякой угрозы и намека на агрессию. Павел даже растерялся, когда незнакомец протянул ему руку для приветствия:
—Добрый день. Проходите, давайте пообщаемся. Меня зовут Роман.
Павел хотел было ответить ему в привычной хамской манере, как обычно разговаривал с женой, но не посмел. Что-то его удержало, и он молча последовал за незнакомцем.
Тоня, взяв на руки Ваню, с улыбкой посмотрела на мужчин:
—Не буду мешать. У вас свои, мужские, разговоры. Ване пора спать.
Павел почему-то ожидал, что сын начнет к нему тянуться, назовет его отцом. Однако мальчонка вместо этого обнял за шею того чужака и чмокнул его в щеку, после чего что-то сказал на своем детском языке.
—Конечно, маленький, скоро приду. А ты послушай мамину сказку, она нашла что-то новое для тебя.
—Кащка! – восторженно отозвался малыш и показал на дверь детской комнаты - мол, там будет происходить все действие.
Павлу стало не по себе. И жена, и сын вели себя так, словно его, мужа и отца, не было и в помине. Ваня уже успел его позабыть и целует какого-то чужого мужика как родного, а жена смотрит на это как на само собой разумеющееся. Да что же это такое?
Роман достал из холодильника несколько тарелок с мясной нарезкой, салатом, холодцом и поставил перед Павлом. Тут же появились бутылка с ледяной водкой, при виде которой незваный гость беспокойно заерзал.
—Не против? —незнакомец вопросительно показал взглядом на спиртное. Павел энергично замотал головой:
—Нет-нет, ничуть. Будет очень даже кстати.
Мужчины выпили, закусили. Павел был готов к чему угодно, но только не к такому повороту событий.
«Вот откуда Тоня выкопала этого типа», —думал он, выпивая одну стопку за другой. Но Роман сам рассказал, как встретил Тоню, когда она тяжело переживала уход Павла.
—Я же строитель, подрабатывал по договору в детском саду, а Тоня пришла договариваться насчет Вани. Она хотела выйти на работу, а маленького не с кем было оставить. Когда-то у меня погибла жена с неродившимся ребенком, и в Ване я увидел собственного сына, — тихо проговорил Роман. – Как-то сам не заметил, как привязался к мальчику, когда Тоня забирала его из ясельной группы. Начали общаться, а недавно съехались. Ей было тяжело, но она смогла выстоять и не потерять веру в людей. Так и живем. Тоня - замечательная женщина и прекрасная мать, мне очень повезло встретить ее на своем пути.
Павлу хотелось закричать и наброситься с кулаками на того, кто посмел занять его место. Посидев так еще немного и поговорив, по сути, ни о чем, мужчина понял: Роман Тоню ему не отдаст. И за Ваню готов порвать любого на мелкие тряпки, вон как смотрят с мальцом друг на друга. А он, как последний кретин, повелся на разговоры матери о своей мужской исключительности и остался ни с чем.
***
Павел, шагая по улицам, думал только о том, что его безумно тянет именно к Тоне. Как раз после того, как она стала такая недоступная. Он уже пресытился молодыми красотками, которые когда-то удовлетворяли его самые низменные фантазии в постели. Душе захотелось чего-то чистого, простого, безыскусного. Но Тоне он нужен не больше, чем прошлогодний снег. Она и сына смогла пристроить, и сама связала свою жизнь с тем, кто не причинит ей боли. Да, Роман – он точно не такой, как Павел…
Обуреваемый этими малоприятными для себя мыслями, Павел не заметил, как оказался возле родительского дома. В окне горел свет, значит, мать еще не легла спать.
При виде сына женщина удивленно ахнула:
—Павлушенька, родненький…откуда ты? Почему ты здесь?
—А где мне еще быть? – усмехнулся Павел. — У Тоньки новый хахаль, я ей даром не нужен. И Ванька мой меня не признает. Так что я вернулся туда, где мне всегда рады. Или нет? Если бы я тебя поменьше слушал, то у меня была бы семья. Твоя заслуга, что я потерял все, что у меня было. Ты виновата, старая карга! —на последней фразе голос Павла перешел из невнятного бормотания в крик.
Однако Екатерина, выдрессированная буйным мужем, не собиралась так легко сдаваться. Она посмотрела сыну прямо в глаза и спокойно, чеканя каждое слово, ответила:
—Ты должен радоваться, что я открыла тебе глаза на истинную природу твоей бывшей. Думаешь, она вся из себя такая святая? Да на ней пробу ставит негде, ее полгорода перетаскало. Зачем тебе такая гулящая? Оставайся со мной, оклемайся. Найдем другую, получше. Хотя где их искать? Все одинаковые.
Павел, не слушая дальше слова матери, вошел в прихожую, рывком стянул с себя изношенные кроссовки и выбросил грязные носки в ванную комнату, даже не потрудившись их убрать в корзину для грязного белья. Мать молча проглотила его действия и ласково сказала:
—Голодный, поди? Давай на кухню, там у меня рассольничек стоит, как ты любишь. Помнишь, как уминал его за обе щеки?
Но Павлу есть не хотелось. Он был достаточно сыт после визита в квартиру бывшей жены. И все представлял ее себе с тем, другим. С Романом, который, видите ли, разглядел в его Ваньке собственного ребенка. Что он там сказал? Что его неродившийся ребенок и жена погибли? Ясное дело, такое не каждый сможет достойно перенести, а этот ничего, держится. Загвоздка в другом - куда податься ему, Павлу? Неужели придется всю оставшуюся жизнь слушать бесконечное нытье матери по поводу того, что не осталось нормальных женщин для ее ненаглядного сыночка?
Павла раздирали противоречивые чувства, но подавляющим была жалость к себе. Да, он сейчас упивался этим чувством и ощущением того, что его все предали, включая собственного маленького сына… Но внутренний голос предательски шептал, что этого бы не было, если бы он сам не повел себя, как настоящий эгоист. Третировал Тоню, и вот результат. Получите и распишитесь, называется…
Подумав, Павел молча вышел и вернулся через полчаса с бутылкой за пазухой. Екатерина покачала головой, но решила промолчать. Пусть лучше дома пьет, если уж так хочет, чем беспокоиться за то, где и с кем он ходит.
Мужчина тем временем в одно горло приговорил содержимое бутыли и завалился спать, не потрудившись даже раздеться ради собственного удобства. Наутро голова напомнила о себе дикой болью, и Павел почти весь день пролежал, не вставая с постели. Мать не хотела подавать ему минералку или рассол, считая, что сразу после этого сыну захочется опять чего-то крепкого. Однако Павел, разозленный ее отказом, поднял такой шум, что Екатерина молча побежала за «похмелятором» в виде чекушки. Выдув полностью ее содержимое, Павел ушел проветриться.
***
Постепенно мужчине захотелось, чтобы рядом была тихая, покладистая, милая женщина, которая будет молча его обслуживать и мириться с его недостатками. Чтобы он приходил домой, отдельно от матери, и наслаждался каждый день вкусной едой, уютом и молодым женским телом в своей спальне. Да пусть будет даже чуть постарше, чем он. Пусть даже с ребенком - Павел был согласен на все, но только не Катька-склочница…
—Вот смотрю на тебя и не понимаю —чего тебе не хватает? —возмущалась мать. – Живешь в тепле и уюте, вокруг тебя чистота и порядок. Никто тебя за дурака не держит, сам себе хозяин. А тебе вечно нужно каких-то стерв искать, чтобы жизнь малиной не казалась. Разве тебе плохо со мной живется? Ты хоть помнишь, как я ради тебя ночи не спала, в дом чужого мужика не привела, чтобы, не дай бог, он тебя не обидел?
—Я семью хочу. И детей, — мычал Павел, напившись почти до невменяемого состояния.
—Тю… детей, говоришь? Ты про Тонького, что ли? —фыркнула Екатерина. – Это еще доказать надо, что он твой. Да я ее насквозь вижу. Пока ты на работе пропадал, она ноги задирала перед каждым встречным. Жить с такой бабой – все равно, что из помойки есть.
Павел не находил достойных аргументов в пользу того, что ему действительно хочется жениться и завести детей. Ведь мать не признавала единственного внука, который с возрастом становился точной копией Павла: те же глаза, скулы, высокий лоб. Но характер у него был, как у Тони - такой же мягкий и покладистый, хотя мальчонка умел быть на редкость неуступчивым, если его задевали.
Год шел за годом, а в жизни матери и сына ничего не менялось. Потому что все шло, как хотелось Екатерине - никто не покушался на ее право быть единственной и лучшей женщиной в жизни Павла, ее ненаглядного сокровища. Мать попросту закрыла от сына весь мир собой, и Павел начал потихоньку спиваться от безысходности.
В последнее время Екатерина заметила нечто пугающее в поведении сына. Иногда тот сидел, не двигаясь, по нескольку часов и что-то бормотал себе под нос. Женщине казалось, что он говорит что-то в ее адрес, но твердой уверенности в этом не было. По крайней мере, до дня Икс…
Павел явился с улицы порядком поддатый. При виде матери, которая двинулась к нему с явным намерением читать нравоучения, мужчина рявкнул:
—Достала уже, старая зараза! Ты у меня в печенках сидишь со своими лекциями!
—Да как ты смеешь повышать на меня голос? —завелась мать в ответ. – Иди проспись сначала, потом будешь права качать.
—Нет… не потом, — проговорил Павел с угрожающей ухмылкой, —а сейчас… прямо сейчас, мамочка…
Екатерина не успела даже моргнуть, как почувствовала удар в живот, от которого ее просто отбросило к стене, как пушинку.
Когда утром постучались соседи, ответом им была мертвая тишина. Накануне они слышали адский грохот и крики, которые заставили всех съежиться и притвориться, что ничего не происходит. Но с утра, когда появился участковый, все побежали к нему и наперебой начали рассказывать о ночном шуме и возможной его причине.
Участковый с двумя понятыми поднялся в квартиру Павла и его матери.
Дверь пришлось снять, так как ключ торчал внутри замка и его невозможно было открыть. Глазам вошедших предстала ужасная картина…
***
—Ну что сказать? Бытовое насилие на почве алкоголизма, — развел руками медэксперт. – У женщины разрывы внутренних органов от побоев, а мужчина скончался от отравления некачественным спиртосодержащим суррогатом. Виновных нет. Точнее, «белочка». Только за это кого сажать?
Вскоре квартира, опустевшая было после той трагедии, вновь была заселена новыми жильцами. Они оказались полной противоположностью прежним хозяевам, но это уже другая история…
Конец. Вы будете в курсе всех событий, если составите нам компанию в телеграмм
Благодарю за лайки, репосты и подписку на канал. 💖