Как европейцы любят всё романтизировать
В конце XIX и начале XX веков в связи с окончательным прекращением изоляции в Японию буквально повалили иностранцы. Европейский ориентализм в это время породил новое направление — японизм. Галереи пестрели картинами с японскими мотивами; интерьеры, одежда, посуда в японском стиле — подобные новинки невероятно притягивали неискушённых Дальним Востоком господ. Мода на всё японское дошла и до театра: в 1903 году итальянский композитор Джакомо Пуччини написал оперу «Мадам Баттерфляй» — трагическую историю любви японской девушки к американскому моряку. По сюжету они заключают брак, и у них даже рождается сын, но американец вскоре возвращается домой и женится на другой женщине. Позже он опять приезжает в Японию, уже с новой женой, чтобы забрать своего ребёнка. Главная героиня Чио-Чио, не выдерживая такого предательства, кончает жизнь самоубийством.
Опера была создана на основе новеллы американского писателя Джона Л. Лонга, который в свою очередь вдохновлялся полуавтобиографическим романом французского офицера Пьера Лоти «Мадам Хризантема». И вроде бы сюжет вполне правдоподобен: у персонажей есть реальные прототипы, браки японок эпохи Мэйдзи (1868—1912 годы) с иностранцами — тоже явление не то чтобы редкое, однако многие японцы при просмотре оперы сильно веселятся или недоумевают, пока западный зритель тоскливо пускает слезу.
Всё дело в реальной сути этих межнациональных браков, которые на самом деле заключались ради одной практической цели — заработать денег, и обе стороны были прекрасно об этом осведомлены.
Как всё началось
Подобные отношения были привычны западным офицерам многих национальностей, однако большинство «браков» японки заключали именно с русскими, так как их в Японию в то время на длительную передержку пребывало больше всего. Более того, именно русские моряки стали, можно сказать, первооткрывателями подобного рода отношений.
К концу XIX века порт в Нагасаки был переполнен моряками из России, и японские власти даже выделили им землю деревни Инаса для проживания. Конечно, где моряки — там и бордели, а где бордели — там и сифилис, поэтому в какой-то момент российские врачи забили тревогу, и с их (не)лёгкой руки в 1914 году в Инасе был построен первый дом терпимости, где анализ на сифилис сдавали и сотрудницы, и клиенты. Назывался он «Матрос». Это и положило начало развитию договорных браков с японскими девушками.
Как это работало
Многие моряки оставались в Японии на достаточно длительный срок, именно поэтому известные в Инасе владелицы русских заведений, Моорока Мацу и Митинага Эй, начали предлагать офицерам кандидаток в их временные жёны. Не факт, что именно благодаря этим двум распространилась подобная практика, однако можно утверждать, что в офицерском клубе Митинаги Эй проходили «смотрины» будущих «жён». Девушек для смотрин обычно отбирала она лично, отдавая преимущество бедным семьям: за «замужество» с иностранцем можно было получить внушительную сумму. Сомнительная благотворительность, ведь возраст девушек в среднем составлял около 15 лет, на смотрины могли попасть и 13-летние девочки, которых бедные семьи с радостью отдавали на подобную «работу». Однако для 19 века это было вполне нормальной практикой.
Новоиспечённые муж и жена заключали договор на срок от года до трёх лет. Как только договор истекал, тут же появлялся новый офицер, готовый «жениться». В редких случаях, если «жених» был достаточно щедр, девушка оставляла работу и возвращалась в свою семью.
Обычно услуги «жён» стоили около 15 рублей в месяц. При этом «муж» должен был снимать для своей новой семьи отдельный дом примерно за 10 рублей, а также шить для «супруги» одежду и дарить ей подарки. В итоге расходы на «жену» могли доходить до 100 рублей в месяц, если не больше, что при самых грубых подсчётах на сегодня составляло бы около 150 тысяч рублей.
Интересно, что заключение подобных браков как некий обычай передавалось у моряков из поколения в поколение. Когда в Нагасаки прибывали молодые офицеры, их старшие коллеги устраивали в их честь роскошный (насколько это было возможно) ужин, а «жёны» старших офицеров приводили своих подруг, ещё свободных от брачных уз, чтобы младшие товарищи их так называемых мужей могли выбрать себе «суженую» как можно быстрее.
Оставаться «неженатым» в подобной обстановке было практически невозможно. Вот что пишет в своих мемуарах по этому поводу Великий Князь Александр Михайлович, двоюродный дядя Николая II и бывалый моряк:
Я часто навещал семьи моих «женатых» друзей, и мое положение холостяка становилось прямо неудобным. «Жены» не могли понять, почему этот молодой «самурай» — им объяснили, что «самурай» означало по-русски «Великий Князь», — проводит вечера у чужого очага вместо того, чтобы создать свой собственный уютный дом. И, когда я снимал при входе в их картонные домики, обувь, чтобы не запачкать на диво вычищенных полов, и входил в одних носках в гостиную, недоверчивая улыбка на ярко накрашенных губах хозяйки встречала меня. По всей вероятности, этот удивительно высокий самурай хотел попытать верность японских «жен». Или же, быть может, он был слишком скуп, чтобы содержать «жену»! — читалось в их глазах. Я решил «жениться»
То есть договорные «браки» были настолько распространены, что стали обыденностью, а «свободные» мужчины вызывали у общественности в Инасе большие вопросы: мол, не соответствуете стандартам социума, господа. Даже те матросы, что оставались в Японии лишь на пару месяцев, и те «женились» на этот короткий срок, возможно, чтобы не вызывать непонимание со стороны жителей поселения.
Что же насчёт морали? Всё-таки мы говорим не о современности, и такого рода услуги, казалось бы, в те времена уж точно не должны были одобрять. Однако, на удивление, общественность весьма спокойно реагировала на подобный вид деятельности.
«Их сородичи не только не подвергали их остракизму за их связи с иностранцами, но считали их образ жизни одною из форм общественной деятельности, открытою для их пола», — пишет Александр Михайлович в воспоминаниях. При этом женщины, заработав на жизнь, позже спокойно выходили замуж за японцев и заводили полноценную семью в соответствии со всеми социальными нормами.
Быт
Одинокие моряки обычно жили в специальных пансионах, а вот когда образовывалась семья договорного типа, «супруги» селились в небольших частных домиках. Их быт был исключительным явлением, уникальным миром, где сливались Европа и Япония. Благодаря подобным «семьям» Инаса превратилась в селение с космополитическим колоритом. Русские приезжали и уезжали, оставляя после себя свой язык, пищевые привычки и архитектуру. В какой-то момент в Инасе появилось много деревянных зданий, отдалённо напоминающих русские избы.
Внутреннее убранство подобных домов могло показаться несуразным: татами вполне сочетали с европейской мебелью, а на низком японском столике мог появиться самовар. Однако японский стиль жизни всё же преобладал. Некоторые иностранные резиденты в конце концов даже приходили к тому, что японская мебель, хоть и не очень удобна, но намного более практична в малюсеньких японских домах. А уж европейских мужей, «неуклюже одетых в японское кимоно», можно было увидеть за версту.
Удивительно то, как строилось общение между «супругами», ведь в подавляющем большинстве случаев языков друг друга они не знали. Чаще всего использовались стандартные фразы на японском, отдельные простые слова или смешение языков. Многие «жёны», по словам побывавшего в Инасе Николая II, старались хоть немного выучить русский язык, но лишь в той мере, в какой это было достаточно для комфорта их «мужей». Мужчины, остававшиеся в Японии на несколько лет, обычно учили японский, и тогда контактировать со своими временными супругами становилось в разы легче. Например, князь Александр Михайлович, который пребывал в стране около двух лет, попросил свою «жену» обучить его местному языку. По его словам, несмотря на трудность японской грамматики, спустя недолгое время с начала обучения он уже мог разговаривать на простые повседневные темы. Правда, лишь на диалекте Инасы.
Практика временного брака начала сходить на нет с ухудшением русско-японских отношений, а с началом войны в 1904 году изжила себя окончательно. Русских моряков в Японии больше не наблюдалось, а именно они были целевой аудиторией услуг временных жён. Да и порт Нагасаки перестал быть ведущим портом страны, а «аренда» жён была письменно задокументирована только там. То есть, скорее всего, явление было действительно уникальным в первую очередь для самой Японии.
