Катерина – солдатка. В каком походе, в какой стране сгинул ее муж, бабе толком и не сообщили. Погиб, и все!
Живет Катерина теперь вдвоем с сыном Григорием, уже взрослым парнем. Хороший сын у Катерины: работящий, крепкий и лицом пригож, поэтому девки вокруг него так и крутятся.
Говорят, Пахомовы дочери даже ночью тайком бегали к нашей колдунье, бабке Матрене Воронихе, чтобы та или сама Гришку присушила к ним, или приворотного зелья дала. За определенную плату (Шурка Воронихе рубиновые бусы отдала и двадцать копеек серебром, Симка – отрез на платье) чары на парня были наведены, но он даже не почувствовал, что околдован и должен только выбор сделать: Шурка или Симка.
Богатый мужик Никифор тоже хотел бы выдать свою старшую дочь Феклинию за Григория. Он даже однажды заехал в гости к Катерине и завел с ней разговор, правда, как бы о постороннем: какие виды на урожай, когда косить начнете. Но в ходе разговора внимание Никифора почему-то (либо черт попутал?) переключилось на саму Катерину, и захотелось мужику во что бы то ни стало ущипнуть аппетитную одинокую бабу за мягкое место. Увы, пришлось неудачливому сватуну с позором покинуть дом Катерины: строго повела себя женщина с назойливым мужиком.
«Нерушимая женщина, но кто-то есть у нее, - по дороге домой рассуждал про себя Никифор, растирая ушибленный бок. – Не может такая баба быть сама по себе».
И тут мужика прямо осенило: «Так ведь сам староста в соседях у Катерины! Значится, он и имеет доступ к этой недотроге! Вон какая у него морда широченная и сам весь такой расфуфыренный, важный! А жёнка у него супротив Катерины – тьфу!»
В это же время, так совпало, к сыну Катерины Григорию тоже сватунья подкатила. Он на берегу реки подрубал баню – надо было два нижних венца да и подкатные бревна поменять, а то изрядно подгнили. Тут и подъехала к присевшему отдохнуть плотнику коляска. Очень нарядная женщина (кофта атласная, блестящая, юбок на ней не сосчитать, в ушах - серьги золотые) вышла из дверей коляски и сразу к парню:
- Красавчик! Гришенька! Знаю, знаю, как тебя звать-величать! Был ты давеча, еще зимой, в соседнем селе на ярмарке, так моя племянница все глазоньки об тебя поистерла. И до сих пор забыть тебя не может: уж так ты ей полюбился!
Да, действительно, был Гриша на той ярмарке, ездил новый хомут для Буяна подобрать, но так и не мог вспомнить, чтобы кто-то там на него шибко таращился.
- И говорит моя племяшка: «Или выйду замуж за Григория, или жизни лишуся!» Надо тебе, парень, познакомиться с ней. Приглядитесь, слюбитесь – там и свадебку сыграем. А уж приданого за ней великое множество - семь сундуков приготовлены, у некоторых крышки не закрываются, вот как в них накладено всего. Приезжай в село, там через два дня гуляние. Нет, мы не из села, дальше живем, но тоже приедем.
И еще много чего говорила эта сватунья, прямо мелким бесом рассыпалась. Сама-то вовсе не старая женщина, либо и тридцати нет, глазами на парня так и зыркает. И странно: никуда Гришка через два дня ехать не собирался, но почему-то дал твердое обещание приехать в село, чтобы познакомиться с сохнущей по нему девицей.
Закончил Гриша работу, пришел к вечеру домой. Мать его Катерина в это время стояла перед иконами и просила Бога, чтобы сын ее скорей повзрослел, чтобы женился - будет у нее невестка, для нее подружка, а там внучатки пойдут. Вот и случится оно, настоящее ее счастье!
Распахнул Гриша дверь в дом, вместе с ним словно ветер в комнаты ворвался – мигнула лампадка у иконы и погасла. Катерина испуганно посмотрела по сторонам: никогда такого прежде не бывало!
Через два дня, не сказавшись матери, запряг Гришка своего Буяна и поехал в соседнее село, три версты всего-то по наезженной дороге. А там, в селе, и правда, опять праздник. Колокола звонят, гармони играют, песни поют. Народу видимо-невидимо. Торговля разная.
Не годится идти на свидание с пустыми руками – купил Гриша красивое колечко с синим камушком, в платочек завернул и за пазуху спрятал.
Только огляделся парень, а знакомая говорливая сватунья тут как тут: ловко подхватила его под руку, даже слегка прижалась к нему, обдав парня непривычным жаром:
- Ах, соколик наш! Вот уж радость какая!
Обняла его одной рукой и нежно потискала:
- А вот и наша краля! Чем не невеста для такого кавалера?!
И стоит уже перед Гришей, действительно, красавица: лицо приятное, груди высокие, плечи округлые, бедра широкие. Украшения дорогие: перстни, сережки, бусы в три ряда. Смотрит весело, вроде и не похоже, чтобы она по кому-то сохла.
Глянул Григорий на разодетую барышню, и голова закружилась от волнения. А сватунья шепчет ему на ушко:
- Вижу, вижу: понравилась. Не хочешь ли поближе познакомиться с нашей царевной? Может, сегодня же отведаешь это яблочко наливное!
Дошел до Гриши смысл сказанного - он тут же возмутился:
- Ты что?! Девушку позорить?! У нас так не принято!
- Ладно, ладно, не шуми! Это я пытала тебя, не греховодник ли, не распутный ли гулена. Мы остановились у кума нашего, идем к нему, там и поговорим обо всем.
Как получилось, но Гриша не успел и глазом моргнуть, а он уже в чужом доме. Сидит за столом, а перед ним гости хозяина. Очень нарядные гости, не из простых: белые манишки, бабочки на груди, у некоторых трости на резных спинках стульев, у женщин пышные кружева, золото блестит. Все едят, пьют, шумно разговаривают друг с другом. А на столах – вина заморские в высоких бутылках с яркими наклейками, гуси жареные целиком, чудные фрукты всякие.
- А что ты, Гришенька, оробел? – шепчет сзади сватунья. – Будь посмелее! Свадьба ведь!
И сама Гришкину руку положила на талию якобы невесты, сидящей рядом. И даже не на талию, а гораздо ниже. А вторую руку положила даже на грудь девушки!
- Ничего, ничего! Никто на вас и не смотрит. А если стесняешься, вот рядом комната для уединения.
Тут они уже и в соседней комнате. Только подивился всему Гришка, а его невеста разом выскочила из юбок и кофту свою очень ловко расстегнула. Глянул парень по сторонам, а позади него – сватунья, совершенно голая, ничем не прикрытая! И эта «сватунья» вдруг взвизгнула, схватила парня обеими руками, прижала к своему телу и давай его страстно целовать! А с другой стороны «жениха» уже держала «невеста», тянула, тоже визжа, изо всех сил на себя, требуя свою долю удовольствий.
Дошло что-то до Гришки. Стиснул он одной рукой плечо «сватуньи», другой рукой поймал «невесту» за волосы, крутнул обеих вокруг себя и бросил в разные стороны. «Невеста» с воплями куда-то в дальний угол комнаты улетела, а «сватунья» сунулась под кровать – только голые ноги с толстыми пятками оттуда торчат.
Выскочил Григорий к «гостям»: никаких манишек и бабочек, только шерсть, оскалы, клыки. Жрут, чавкают, кости на зубах хрустят! И на него все с ненавистью глядят!
- Ах, так! – схватил парень железную кочергу, стоявшую у печки, и давай все молотить на своем пути! – Вот вам, твари ненасытные! Вот вам ананасы и гуси жареные!
Кого бил, куда наносил удары? А всех подряд, всю эту нечисть поганую сокрушал, чтобы и духу их на земле не было. Крики, вопли, брызги, осколки во все стороны!
Потом бросил кочергу, ни на кого не глядя, спокойно вышел на улицу – тут и Буян его стоит, ждет хозяина.
- Пора нам, Буянушка, домой! – сказал Григорий верному коню.
И, повернувшись к оставленному им дому, добавил:
- Тьфу на вас, твари косорылые! Накоси, выкуси!
Приехал Григорий домой, а на крыльце его дома Матрена Ворониха с какой-то девицей.
- Ты где, соколик, был? Куда тебя черти носили? Мать болеет, а он и дома не показывается.
- Что с мамой?
- Прихворнула, простыла где-то - ломота в теле. Ничего, дала я ей настоечки целебной, к утру все пройдет.
- Тетка Матрена, а это кто с тобой?
- Сиротка у меня с недавних пор живет, Дашенька. Помощница моя, такая смышленая и удачливая: три дня назад серебряный крестик на дороге нашла – какой-то растяпа обронил.
Глянул Гриша на себя: у него на шее только шнурок, а нательного креста как не бывало.
«Вот почему, выходит, эта чертовщина ко мне интерес проявила!» – подумал парень, а вслух сказал:
- Растяпа – это я. Потерял и не заметил, что остался без божьего оберега.
Подошла Даша к Грише и протянула на ладони найденный ею крестик. Посмотрел парень на девушку внимательно: примерно его лет, чуток поменьше, ладненькая фигурка, глаза синющие, словно васильки на льняном поле. Тут и вспомнил он про колечко, купленное им в селе.
- А это тебе, Даша, мой подарок за то, что ты такая смышленая, удачливая и красивая, - сказал Гриша, достал из внутреннего кармана и протянул девушке колечко.
А колечко-то, словно живое, так и брызнуло такой же синевой, как глаза у девушки. Как она обрадовалась!
«Такие чары, пожалуй, посильнее моих будут! – подумала про себя колдунья Матрена. – Э! Придется мне скоро другую помощницу подыскивать».
(Щеглов Владимир, Николаева Эльвира)