Мясо Федору безусловно удалось и было сметено без остатка в считанные минуты. Хорошо, что Аня с Элей догадались взять с собой сардельки. Тут же пошли в ход и они. Лиза сидела на пеньке недалеко от костра и больше слушала да смотрела, чем участвовала в общем празднике жизни.
Федя конечно же влюблен в Катьку. Это ясно. Небольшого роста, непрерывно острящий, он каждую свою реплику сопровождает брошенным на нее взглядом: ну как? А вот Женю Власенко больше занимает Эльмира, черноволосая красотка с крупными чертами лица, ярко накрашенным ртом, длинными когтистыми пальцами и манерами светской дамы. Они, кстати, вполне подходят друг другу, сделала невольное открытие Лиза. У осанистого Жени с лица не сходит самодовольное выражение, он уже успел, как бы невзначай, упомянуть о своем дворянском происхождении… Аню понять сложнее. Непростая девочка, хотя на вид простушка-хохотушка. Не удивлюсь, если обнаружу в ней глубины интеллекта. Полноватая, не блещущая эффектной внешностью особа. В незатейливой небогатой одежде, не то что Эльмира (в джинсах от Версаче и дорогой кожаной куртке). Лиза вгляделась в лицо Ани, покрытое веснушками, и поняла, чем приглянулась ей эта девушка: глубокими умными глазами, необычным изгибом губ. Наверняка талантлива, тут же подумалось Лизе. А мужики ничего не видят. Все-таки права Катька — по большей части все они козлы…
— Завтра, завтра, — говорила меж тем Эльмира. У нее был чуть высоковатый голос (еще немного выше — и стал бы резать слух). — К семи часам всех жду.
— Пойдешь? — Венгр сел рядом с Лизой.
— Не знаю пока, — она пожала плечами и отодвинулась, давая ему больше места.
— Избегаешь меня, — парень грустно опустил голову.
— Да нет. С чего ты взял? — не задумываясь, соврала Лиза.
— Показалось, — он пожал плечами, немного поколебался и взял ее руку. — Я так соскучился по тебе.
— Давай не будем об этом.
— Почему? Ну почему, Лиза? Разве ты не видишь, как я люблю тебя, разве не понимаешь, что никто больше так не будет тебя любить…
Лиза захотела было спросить, откуда у него такие безрадостные на ее счет прогнозы, но подумала, что втянет себя в ненужный разговор и испортит такой замечательный день.
— Вот что, — решительно сказала она Венгру, резко к нему поворачиваясь. — Сегодня мы о чувствах не говорим. Сегодня мы отдыхаем.
— А когда?
— Ну, — замялась Лиза. Чуть не слетело с языка «никогда, черт возьми», но, увидев просительное несчастное выражение его лица, осеклась. Стало его жалко. — На днях. Может, завтра.
— Договорились. — Он так обрадовался, что Лиза немедленно пожалела о сказанном: зачем давать человеку надежду, если надеяться не на что?
Зато день прошел без сучка и задоринки. Когда все съели и выпили, пошли гулять по лесу, горланили забытые старые песни, дурачились, даже играли в салки. Лиза и не помнила, когда последний раз так здорово отдыхала. Домой вернулись поздно и совершенно без сил. Спать завалились рано и спали без сновидений до самого утра.
***
Если бы не младшая сестра, Лиза, конечно, никуда бы не пошла. С самого утра изводила мысль, что весь вечер придется провести рядом с Венгром. Но Катерина оказалась сильнее, да и Кирилл немедленно встал на сторону жены, когда узнал, что Лиза колеблется — идти или не идти на день рождения Эльмиры. Пожалуй, именно его мнение сыграло решающую роль. «Ну пожалуйста, — сказал он, заглядывая ей в глаза. — Без тебя не то будет». Вот это не очень вразумительное «не то» и было во всем виновато!
Лиза глубоко вдохнула прохладный воздух. После прокуренной квартиры на балконе показалось особенно хорошо. С опаской заглянула в комнату.
Там все еще продолжались танцы — в темноте, под оглушительный рок. Какая-то пара стояла на месте, слившись в страстном поцелуе, кто-то сомнамбулически дергался, а еще одна девица плавно разводила руками из стороны в сторону, наверное воображая себя Плисецкой. Подглядывать за чужим весельем было даже интересно.
Темная фигура на мгновение заслонила сцену из жизни московской молодежи. Лиза посторонилась, и на балкон вышел Кирилл.
— Ты извини Димку, — сказал он ей. — Не знаю, с чего это вдруг он так напился.
Лиза только сморщилась.
— Это его личное дело. Если ему нравится валяться пьяным в чужой квартире, пусть валяется. — Помолчала. — Вы когда домой собираетесь?
— Да, честно говоря, я бы уже свалил отсюда, да Катька пока не хочет.
— Господи, — вздохнула Лиза. — А как чинно все начиналось!
Они переглянулись и невольно расхохотались.
Родители Эльмиры дождались всех гостей. Видимо, хотели воочию убедиться, что друзья дочери — достойные взрослые люди. Друзья надежды оправдали. Ребята заявились в галстуках, девушки скромно тупили глазки и говорили о серьезном. Мама кивнула папе, и папа достал из бара литровую бутылку вина — на пятнадцать человек, достигших совершеннолетия. После чего родители удалились, неразумно оставив этой ораве свою большую квартиру.
Квартира у Эльмиры была действительно большая. Четыре комнаты, высокие потолки, прекрасный паркет, ниши (в одной из них сейчас почивал уставший Венгр) и огромная кухня с мусоропроводом около раковины. Мебель красного дерева, резной бар, в углу инкрустированный шахматный столик, на столе фарфоровый обеденный сервиз.
Как только дверь за родителями именинницы закрылась, мальчики поснимали галстуки и выкатили два ящика водки.
— Вперед, — сказал Федя Нехорошее и открыл первую бутылку. Пить начали сразу. И почти не закусывая, кое-кто даже из горлышка. Фужеры для вина тупо дожидались на столе своей очереди.
Напились быстро и оглушительно. Стол безжалостно сдвинули в сторону, погасили свет и включили динамики на полную мощность.
Не прошло и часа, как Лиза запросилась домой.
— Еще немного, и поедем, — пообещала ей Катерина. Затем этот диалог пришлось повторить раз семь.
Время ползло к одиннадцати. До прихода родителей оставалось часа полтора. Лиза держалась стойко, одной возвращаться через всю Москву, особенно топать пешком по темной улице до метро, не очень хотелось.
— Вы Элю не видели? — На балкон вышел расстроенный Женя. — Полчаса как нет.
— То есть как это нет? — обеспокоился Кирилл. — Не могла же она уйти.
— Нет — и все! — Женя рубанул воздух, покачнулся и попытался сфокусировать взгляд на Лизе. — Ты кто?
— Подруга Кати. Самая лучшая.
— А Эля где? — Он был настойчив.
— Не знаю, — Лиза пожала плечами. — Может, в туалете или в ванной.
— Мысль, — Женя больно ткнул Лизу пальцем и шагнул в паническом испуге в гостиную, однако путь ему коварно преградила тюлевая занавеска. Он суматошно замахал руками, запутываясь все сильнее. Лиза с ужасом подумала, что еще немного, и ему на голову рухнет карниз. Но тут, к счастью, в зловредном тюле обнаружилась спасительная брешь, и Женя с возгласом «У-у!» нырнул в комнату.
— Я хочу домой, — сказала Лиза.
— По-моему, у тебя развивается маниакальная идея, — констатировал Кирилл.
Лиза прыснула. Почему-то стало весело.
— Пошли искать Элю, — предложила она и смело вошла в громыхающую звуками темноту за балконной дверью.
Розыском пропавшей была озабочена уже большая часть гостей, за исключением парочки, которая, как в стоп-кадре, продолжала целоваться посреди гостиной. Федя Нехорошее где-то раздобыл хозяйскую видеокамеру и вдохновенно снимал группу поиска, комментируя происходящие события почти внятным русским языком. Были обследованы все четыре комнаты, один туалет и одна ванная. Оставалась еще одна ванная в спальне родителей и кухня. Решили начать с ванной. И точно! Обнаружили ее запертой.
— Эля! — закричал обрадованный Женя. — Ты там? — Приложил ухо к двери, послушал. — Вода льется. А Эли нет. — Язык у него немного заплетался.
— Как это нет, если вода льется? — резонно возразил Федор и хорошо поставленным голосом вдруг спросил, не сводя с Жени объектива камеры: — Скажите, князь, вы верите в таинственную связь водной стихии и человеческой личности? — На слове «личности» Федя сильно икнул, поэтому получилось — «ичности».
Кто-то за спиной громко захохотал, а Женя обиделся.
— Дурак дураком, — сказал он Феде. — А с виду вроде умный, — затем приложил рот к узкой щели между дверью и косяком и, выпячивая губы, неожиданно голосисто заорал: — Эля, открой! Элечка!!!
— Ты чего орешь? — Лешка, здоровый парень из одной с Катей группы, схватил его за плечо.
— А вдруг ей там плохо? — Женя чуть не плакал.
— Тогда надо выбить дверь, — рассудительно произнес Леша. — Посторонись.
Он отошел на пару шагов и со всего маху бросился на дверь. Удар получился мощный. Замочек отлетел в сторону, и дверь распахнулась. Эля действительно находилась там. И ей действительно было плохо. Ее, видимо, уже давно рвало в ванну водкой и помидорами. Она нерасчетливо попыталась сделать две вещи одновременно: правой рукой закрутить кран, а левой загородиться от непрошеного вторжения. Руки разошлись в стороны, и Эля, потеряв равновесие, мягко спланировала в ванну — прямо в возвращенный продукт.
— Эля! — дурным голосом завопил Женя. И тут же накинулся на Лешку: — Кретин! Ты же мог ее убить!
— Да я чего. Я не хотел, — вышибатель дверей виновато развел руками. — Я ведь слегка.
— Слегка, — проворчал Женя. — Эля, Элечка, ты меня слышишь, детка?
— Без единого всплеска вошла в воду чемпионка местного значения Эльмира Казанцева, — тоном профессионального спортивного комментатора сказал Федя и навел камеру на Женю. — И давно вы ее тренируете?
— Скотина, — с надрывом в голосе отреагировал тот.
Он приподнял девушку, но не удержал, ее ноги заскользили, и она опять села на остатки помидоров.
— Голова сильно кружится, — простонала Эля.
— Это ничего, — засуетился Женя. — Надо душ принять, а то ты испачкалась немного.
Недолго думая, он повернул ручку, душ фыркнул, и струя ударила прямо Эле в лицо.
— Холодно, балда! — сердито закричала облитая.
— Сейчас, детка, будет теплее. — Он покрутил краны. Эля застучала зубами.
Женя оставил попытки наладить водный обогрев, сгреб девушку и, расталкивая любопытных и опасно качаясь, внес ее в спальню. Уронил на широченную кровать и, ползая вокруг на четвереньках, попытался чем-нибудь укрыть.
— Она же вся мокрая, идиот! Что ты делаешь? — Катя, с трудом сдерживая смех, подбежала к Жене и отпихнула его. — Надо ее переодеть во что-нибудь сухое и теплое. Эля! — Она потрясла девушку за плечо. — Где здесь одежда?
Но Эля, с трудом разлепив веки, только невнятно пробормотала:
— Плывет куда-то…
— Так, — Катя оглядела собравшихся у постели. — Это, наверное, шкафы родителей, — указательный палец по направлению к встроенным шкафам. — Но это дела не меняет. Не станут же они возражать, если родная дочь наденет их шмотки.
— Вперед, — сказал Федя и дернул ручку. — Заперто.
— Ломать надо, — флегматично произнес Леша.
— А мы пока ее разденем, — обрадованно предложил Костя.
— И это правильно! — дурными голосами завопили остальные.
— Вы что, рехнулись? — очнулась Лиза, но ее уже никто не услышал.
Воодушевленная делом пьяная компания шумно высыпала из спальни и устремилась на поиски необходимых инструментов. И Катя впереди всех — она, похоже, веселилась от души.
— Их надо остановить, — беспомощно сказала Лиза Кириллу.
— Безнадега, — он покачал головой. — Пойдем на балкон?
— Пойдем, — и Лиза с Кириллом удалились с поля битвы, бросив на произвол судьбы и раздетую Элю, и хныкающего Женю, и разгромленную квартиру.
Тем временем на кухне нашелся тесак для разделки мяса, и Леша с Федей занялись шкафом. Они уже отжали дверь, когда из гостиной донесся отчаянный вопль:
— Пожар!!!
Все повалили в гостиную. В спальне остались лишь бездыханная голая Эля и пьяненький, но преданный Женя, который начал в поисках теплой одежды вываливать из шкафа белье хозяйки дома.
В гостиной на самом деле горело. Юноша Андрюша выронил сигарету, которая обожгла ему пальцы. От окурка занялся ковер. Не зная, что делать, молодой человек схватил со стола первую попавшуюся под руку бутылку и вылил ее содержимое на огонь. В бутылке была водка. Тут виновник пожара и закричал. Прибежавший первым Федя сдернул с дивана покрывало и накинул на пламя. Навалились всей толпой — и костерок затушили.
— Ну дела, — проговорил Костя. — После такого дела надо выпить.
— Кончилось все, — Андрюша перевернул бутылку вверх дном. — Это была последняя. Которая смертью храбрых.
— В чем вопрос, мужики? Киоски же внизу, — пробасил Леха.
— Вперед, — немного устало сказал Федор.
Вскоре в квартире осталось совсем немного народу. Лиза все-таки настояла на уходе из этого сумасшедшего дома; компания, вышедшая на поиски спиртного, так и не вернулась; Венгр, всеми забытый, продолжал спать в нише. И только Женя, уложив на сладко посапывающую Элю все обнаруженное нижнее белье, продолжал активное существование.
Он был сильно опечален. Женя точно знал, что Эля за что-то на него смертельно обиделась, но вот за что именно — вспомнить никак не мог. Понуро послонявшись по разгромленной квартире, он решил, что вечеринка закончилась, и, движимый благородными мотивами, надумал вымыть всю посуду. Благополучно снес тарелки в раковину, надел фартук и занялся делом.
На пятой тарелке Женя заплакал. Людская неблагодарность жгла ему душу. Он шмыгал носом, утирался запястьем, размазывая по щекам обильные слезы, и при этом тщательно намыливал посуду гелем для душа, который обнаружил в ванной, и так же тщательно ее споласкивал.
Вышла только одна неувязка: Женя никогда раньше не бывал в квартирах со встроенным мусоропроводом. И потому решил, что расположенный рядом с мойкой ящик с автоматической дверцей является просто-напросто удобной сушкой для чистой посуды. Куда старательно и сложил весь фарфоровый обеденный сервиз.
Катя дулась, что ее раньше других утащили с такой уморительной тусовки. Но дулась недолго. Домой приехали не очень поздно, посидели на кухне, выпили чаю, повспоминали вечеринку, которая уже казалась невероятно смешной. Закусывая губы и делая круглые глаза, представляли реакцию несчастных родителей, которые, скорее всего, уже сейчас разгребают последствия дня рождения дочери.
Разошлись по комнатам за полночь и в сон провалились почти мгновенно.
А на следующий день случилась ссора, которая словно открыла дверь ожидавшим своей очереди неприятностям и бедам.
Все началось с пустяка. Утром Катерина, собираясь на факультет, порвала любимую старую блузку. Стала судорожно, уже опаздывая, рыться в шкафу в поисках замены. Как назло, ничего не подходило к той юбке, в которой именно сегодня ей очень хотелось пощеголять. Юбка была новая: узкая, с длинным разрезом сзади, терракотового цвета, подобрать к ней верх было делом действительно не самым простым. Кирилл, желая утешить жену, посоветовал ей надеть джинсы, за что был гневно обвинен в том, что ничего не понимает ни в одежде, ни в женском настроении, ни в жизни вообще. Кирилл, все еще пытаясь облечь назревающую драму в шутку, заявил, что, конечно, куда нам, мужикам, разбираться в тонких материях. Правда, есть и у нас свои заботы, но не такие, естественно, важные — скорее, пустячные — обеспечить, например, семью, заработать на эти самые тонкие материи. Молодой муж никак не предполагал, что это его заявление повлечет за собой оскорбительную тираду Катьки.
— Обеспечить семью, да? — тихим голосом, не предвещающим ничего хорошего, сказала Катя. — Ну и как же ты ее, скажи на милость, обеспечиваешь? А, Кирилл? Если твоей жене приходится на собственные сэкономленные деньги покупать себе одежду?
Кирилл смешался.
— Ты же знаешь, что большую часть зарплаты я отдаю твоим родителям. — Он невольно впал в оправдательный тон, и это Катю только подхлестнуло.
— Хороша же зарплата, если ее не хватает даже на самое необходимое! Ты видел, в чем я проходила всю зиму? В дырявых ботинках! С вечно мокрыми ногами! — Она еще успела подумать, что зря это говорит, что явно преувеличивает, еще успела заметить на лице Кирилла растерянность, на глазах сменяющуюся упрямым и непроницаемым выражением, но ее уже понесло. — Муж! — закричала она. — Защитник! Надежда и опора! Тогда почему, ответь мне, мы живем на шее у моих родителей, почему даже не всегда можем зайти в кафе. Вечно одно и то же — нет денег, нет денег! А жизнь, между прочим, проходит. Лучшие годы!
Продолжение следует…