— Надоело! — прошипела Лиза. — Господи, как же надоело!
Стала мерить шагами пространство от окна до софы, но поскольку было оно небольшим, то постоянные повороты направо скоро привели к тому, что закружилась голова. Бухнулась на софу. Попыталась вспомнить, когда последний раз отдыхала. Получалось, что несколько месяцев назад, на Катькином незабываемом дне рождения. А после этого — учеба, учеба и учеба. Как завещал великий Ленин. И вот опять на носу сессия, а значит, кроме учебы, в ближайшем будущем ничего не светит.
— Случилось что-нибудь? — В комнату заглянул отец. Взгляд полон сочувствия.
Боясь, что расплачется, Лиза коротко кивнула. Никита Владимирович, больше ни о чем не спрашивая, сел рядом, прижал голову дочери к груди, погладил по волосам. Лиза почувствовала, как по щеке скатилась слеза, и совсем по-детски дернула носом.
— Ну что ты, девочка моя бедная, ну нет же причин для слез, — тихо сказал Никита Владимирович. — Устала ты просто.
Лиза снова кивнула и на этот раз промычала что-то нечленораздельное, означавшее, видимо, — да как же не устать, когда столько на себя взвалила. Мало мне учебы, так еще и научной работой занялась.
— Может, поменьше тебе заниматься? — участливо спросил отец.
— Да как поменьше, тогда ничего, не успеешь, — смогла выдавить из себя, хотя уже было понятно, что слезы, толком не начавшись, кончились.
«И плакать я не умею», — с обидой на весь мир, лишивший ее такой простой человеческой слабости, подумала Лиза.
— Ложись-ка ты спать сегодня пораньше, — посоветовал Никита Владимирович и немного отстранил от себя лицо дочери. Тыльной стороной ладони, немного шершавой и такой родной, провел по ее щеке, вытирая уже высохшую слезу, чмокнул в лоб. — Отдохнуть тебе надо.
Она кивнула. Некоторое время посидели вместе, пока из гостиной не донеслось вечное мамино:
— Никита, не мешай Лизе заниматься! Иди сюда!
Он поднялся, виновато, немного как бы не всерьез, развел руками — вот, мол, ничего не поделаешь, старшему по чину надо подчиняться — и натолкнулся на понимающий взгляд дочери. Вмиг слетела шутейность, и впервые стало перед дочерью стыдно: умный солидный мужик, а дал себя полностью подмять властной женщине с излишне громким голосом.
— Ты иди, иди, — поспешила сказать Лиза. Ей стало немного не по себе оттого, что отец правильно понял ее взгляд.
— А ты ложись отдыхай, — сказал Никита Владимирович и немного задержался в дверях, демонстрируя независимость.
— Никита! Где ты там!
Он еще раз кивнул дочери и со словами «Да иду, иду, что шум поднимать» скрылся за дверью.
Было всего полдесятого, но Лиза разложила софу, постелила, приняла душ и легла. Однако сна не было. И как ни старалась, но мысли, которые загоняла в самый дальний угол сознания, начали выползать из всех щелей.
Она накрылась одеялом с головой, зажмурилась, даже заткнула уши. Куда там! Мысли-то лезли не из внешнего мира, а исключительно из внутреннего. Тогда Лиза села, распахнула глаза в темное окно с качающейся на фоне вечернего неба веткой и попыталась подождать, пока непрошеные гости исчезнут. Но проклятые прочно застряли в мозгу.
— Вот черт! — Она решила прибегнуть к последнему средству. Говорят, если дать тоске имя, она уйдет.
А имя у тоски было. Ее звали — Кирилл.
Вот уже несколько месяцев Лизу изводила безнадежность. И вовсе не в усталости было дело — этим объяснением она лишь пыталась направить свое сознание по безопасной дороге. А дело было в том, что, проснувшись однажды утром, Лиза с пугающим спокойствием приняла как данность свою любовь к Кириллу. Любовь к мужчине, у которого роман с ее младшей сестрой. Тут же постановила: не путаться у них под ногами. И поначалу была уверена, что легко сможет победить в себе это не нужное никому чувство.
Однако проходили дни, а зверек, поселившийся в ее сердце, грыз острыми зубками все сильнее и больнее. И как ни старалась послать его подальше, ничего не выходило. В университете дела, правда, шли лучше и лучше, а вот дома Лиза начала срываться, и конечно же на Катьке. Та сначала с великодушием счастливого человека все терпела и прощала, а с недавних пор начала огрызаться, и дружба сестер, казавшаяся, несмотря на мелкие ссоры, вечной и нерушимой, стала осыпаться.
И вот теперь Лиза сидела в постели, смотрела в темное окно и соображала, как остановить беду.
Во-первых, надо перестать цепляться к сестре. Это главное.
Во-вторых, необходимо дать ей понять, что я союзник, а не враг ее любви.
В-третьих… А третьего пункта уже не было, потому что Лиза знала: притворяться не умеет. Потому и второе решение выходило фальшивым.
Есть такая старая мудрость, внезапно вспомнила девушка. Лекарство от любви — любовь. Поморщилась от приторной банальности, но, справедливо отметив, что в каждой банальности есть изрядная доля истины, стала мысленно подбирать себе достойный объект для любовного эксперимента.
Перебрав в уме сокурсников, не смогла ни на ком остановить свой выбор. Все, что было поприличнее, уже расхватали более расторопные девчонки, а хилый Павлик из родной группы, время от времени бросающий на девушек робкие взгляды, дико закомплексованный, а потому производящий довольно странное впечатление — то ли наглеца, то ли придурка, хотя на самом деле неплохой и неглупый парень, — Андрей Скоморошин никак не являлись героями ее романа. Кто остается? Подумала, подумала и вдруг вспомнила. Венгр! К тому же друг Кирилла, что, естественно, автоматически является безусловным достоинством.
А что? Лиза приободрилась. Он ведь звонит иногда. И они очень мило и подолгу болтают. И хоть не виделись с той безумной вечеринки, благодаря телефону ощущение, что знакомы уже сто лет. Девушка попыталась представить себе, как она соглашается на свидание, как он провожает ее, как целует на прощание… Здесь вышла заминка. Никак не удавалось поместить себя в рамки его объятий.
Кстати, интересно, насколько далеко зашли отношения Катьки с Кириллом? Зная сестру, Лиза голову бы дала на отсечение, что они давно уже… ну, не мальчик с девочкой. Однако, судя по Катькиным оговоркам, случавшимся еще в те времена, когда отношения сестер не были испорчены вспыльчивостью и внезапной раздражительностью старшей (как все ошибочно полагали, от перегрузок), до главного не дошло. Хотя… может, в последние дни, недели…
Нет. Лиза помотала головой. Я бы почувствовала. Невозможно скрыть такие грандиозные перемены, как потеря девственнности и все, с ней связанное (что именно входит в это «все», представлялось смутным и непонятным), которые, по ее представлениям, проводят некую видимую черту в жизни каждой женщины. Лиза считала, что даже внешность должна измениться. Что-то вроде того, как меняется подросток во время полового созревания. Но сильно уверена в этом не была. Ведь ее сексуальный опыт сводился к нескольким несмелым поцелуям, случившимся еще в школьные годы.
Вот Катька — другое дело. Она-то небось уже все знает. А поговорить сейчас с ней сложно. Так и боишься, что выдашь запретное чувство к Кириллу. Лиза вздохнула. Легла.
«А вдруг? — подумала с надеждой. — Вдруг Венгр окажется тем парнем, который мне нужен. Вот было бы здорово! Дружили бы тогда вчетвером!»
Решив завтра обязательно ему позвонить, Лиза стала вспоминать, куда записала телефон, и, уже засыпая, с тревогой подумала, что, если подойдет к телефону кто-то из родителей, придется звать Венгра по имени. А имя-то она и не помнила.
— Завтра, — прошептала сонно в подушку. — Завтра все вспомню.
И с этой нехитрой мыслью провалилась в глубокий мирный сон.
Однако прошла неделя, а Лиза так и не занялась поисками телефона. Правда, имя вспомнила — Дима. Практически все дни она проводила в библиотеке, вечером возвращалась совершенно выжатая и вести непринужденный игривый разговор у нее просто не было сил. Завтра, завтра, говорила она себе ежевечерне, но завтра в точности повторяло сегодня. Как вырваться из этого заколдованного круга, Лиза не знала и, честно говоря, не очень старалась узнать.
Наконец, как-то после ужина Венгр позвонил ей сам.
— Привет. — По инерции Лиза сначала досадливо поморщилась, потому что пришлось оторваться от занятий по любимой теме — эпохе Екатерины. Но тут же, вспомнив свои недавние планы, постаралась быть приветливой. — Как поживаешь?
— Лучше всех. А ты все корпишь над книжками?
— Угу.
— Не надоело?
Лиза покосилась на раскрытую книгу, выловила интересный абзац: «…так как Досангу все равно пропадать же, то, по моему мнению, надобно сделать так: объявя все его дурные дела, объявив, что императрица отнимает от него свою руку, отдать его на суд Черен-Дундуку, чтоб управился с ним сам…», вздохнула, сказала:
— Еще как.
— Так это просто великолепно! — немного растерянно, а потому наигранно воскликнул Венгр. Он явно не ожидал такого ответа. Однако логика разговора подсказывала ему следующий вопрос. — Может, пора перерывчик себе устроить?
— Да ты знаешь, похоже, эта пора пришла, — опять вздохнув, ответила Лиза. «Императрица отвечала, чтоб Волынский поступал по тамошнему состоянию дел и по своему рассуждению. Досанг начал исправляться по-калмыцки: удавил брата своего Нитар-Доржи и прислал труп его к Волынскому…»
— Тогда вот что, — Венгру приходилось соображать на ходу: Зойке сегодня отлуп, она, конечно, надуется, но переживет. Упускать возможность увидеться с Лизой парень не собирался. Чем-то она крепко зацепила его, а Зойка уже недели три как стала доставать. Тем более что сравнивать девушек было смешно, даже нелепо — они словно обитали в разных измерениях. — Как насчет сегодня? — Он мысленно пересчитал имеющиеся в наличии деньги — нормально.
— Сегодня? — чуть испуганно переспросила Лиза. — А не поздно?
— Ты что! Детское время, — Венгр заторопился. Теперь он боялся, что она откажется от встречи.
— Ну, ладно. А где? — упавшим голосом спросила Лиза («…между тем дело Мещерского не затихло…») и захлопнула «Историю» Соловьева.
— Давай на «Арбатской». Погуляем, посидим где-нибудь.
— На «Арбатской» где и во сколько?
Только в метро Лиза осознала, что едет на первое в жизни серьезное свидание с возможными серьезными последствиями. До этого она все проделала автоматически и в каком-то замешательстве. Подкрасила ресницы, оделась, расчесала волосы. Мама сначала вскинулась — «куда это так поздно, да с кем, да почему я узнаю об этом последней», — но неожиданную твердость проявил отец: «девочке необходима передышка». Катька, моментально забывшая все обиды, влетела в ванную, где Лиза заканчивала приготовления, с блеском в глазах и с нетерпеливым:
— Ну кто? Ну кто? Ну, Лизка!
Узнав, что свидание с Венгром, аж закружилась. Как здорово! Они же друзья! И Венгр вполне приличный мужик…
— А что, — говорила Катька, — я видела, как на него бабы заглядываются.
Теперь, в метро, Лиза пыталась разглядеть свое отражение и добиться ясности, как она выглядит. Сидящий напротив парень, неправильно истолковав ее пристальный взгляд, пересел к Лизе и вежливо поинтересовался:
— А можно узнать, куда едет такая симпатичная девушка?
— Какая? — уставилась на него Лиза. Парень смешался.
— Вы.
— Я? — Лиза так удивилась и растерялась, что ответила не только честно, но и исчерпывающе: — На свидание с Венгром.
Парень расстроился:
— Своих, что ли, мало?
К счастью, поезд уже тормозил на «Арбатской», и Лиза, спохватившись, вылетела из вагона. Она вдруг почувствовала себя легкой, красивой, гибкой. На эскалаторе не стоялось, и, словно опаздывая куда-то, она бодро взбежала по ступенькам, ничуть не запыхалась и — буквально налетела на Венгра. Он стоял возле цветочного развала и решал непростой вопрос: покупать или не покупать цветы. Подарить Лизе что-то изысканно-утонченное, например бордовую розу на длиннющем стебле, или, наоборот, крошечный букет незабудок, очень хотелось, но практичность подсказывала, что таскаться с цветами весь вечер будет неудобно. Внезапное появление Лизы разом решило проблему.
— Пойдем? — спросила она вместо приветствия.
Вышли на улицу и окунулись в шумную разношерстную толпу. Было совсем тепло и по-праздничному многолюдно. Лиза глазела по сторонам: чувствовала себя провинциалкой, попавшей в гущу столичной жизни.
— Как давно, оказывается, я никуда не выбиралась, — заметила с сожалением.
Венгр подхватил девушку под руку. Они пошли по Старому Арбату, вертя головами во все стороны. Был замечательный теплый вечер, отовсюду неслись смех, шутки, музыка, одуряюще пахло сиренью — ее ветви продавались на каждом углу. Венгр болтал о своей любви к Москве, к ее старым гулким улочкам и переулкам, рассказывал студенческие хохмы, анекдоты, сам же над ними смеялся. Лиза благодарно принимала этот треп, ее тоска размылась, и она ощущала полноту жизни.
Позже в кафе, за обе щеки уплетая пирожное, она по-новому взглянула на сидящего перед ней парня. Венгр уже не казался ей забавным нескладным другом Кирилла. Он выглядел симпатичным молодым мужчиной и воспринимался совершенно независимо от своего друга.
Под взглядом Венгр притих, посерьезнел, Лиза уловила грусть в его глазах, и это моментально сделало его ближе. Она подумала, что, видно, и у него есть свой камень на сердце и скрытые переживания.
Он проводил Лизу до самого дома. Они вместе прошли мимо пустыря, и Лиза с удивлением обнаружила, что качели исчезли. На их месте белела в темноте скульптура мальчика с вытянутой вверх рукой, в это время суток наводившая на мысли о привидениях. Наверное, таким образом местные власти решили облагородить территорию.
У подъезда остановились. Лиза поднесла к лицу букетик ландышей (около метро Венгр все-таки купил ей цветы), закрыв глаза, втянула любимый аромат. Когда прощались, парень отважился — быстро наклонился и поцеловал Лизу в уголок рта. Это было и неожиданно, и приятно. Лиза поймала себя на мысли, что страстный поцелуй с этим долговязым молодым человеком уже не представляется ей невероятным.
Вспоминая дома подробности вечера, Лиза ощутила уверенность, что теперь ее жизнь потечет по-иному. Она предчувствовала скорые перемены в своей судьбе, радовалась им и ждала их.
***
Напряженность между сестрами исчезла без следа. Словно и не было никакого раздражения, ревности, обиды и непонимания. Катя стремилась любыми путями выведывать у Лизы подробности ее сердечных дел и, в свою очередь, платила искренностью, рассказывая сестре о своих отношениях с Кириллом. Нельзя, конечно, сказать, что Лизе нравились такие откровения, но она испытывала смутное, несколько, может, мазохистское удовольствие от ощущения безоблачности их счастья. Конечно, за сестру радовалась. Во всяком случае старалась. С Венгром установились отношения, которые вмещали в себя не только прогулки по Москве и посещение театров, но и не так уж невинные объятия и поцелуи. Лиза открывала в себе все новые ощущения, и они ей нравились.
От Кати она, правда, отставала. Если той не терпелось перейти последнюю грань в отношениях полов, то Лиза, наоборот, этот момент старалась отодвинуть как можно дальше. И когда руки Венгра слишком, на ее взгляд, увлекались блужданием по ее телу, неизменно отстранялась и делала строгое лицо. Венгр переживал, но виду не показывал.
В последнее время они даже и к экзаменам готовились вместе. Родители Венгра постоянно обретались на службе, и большая солнечная квартира в самом центре Москвы бывала в их распоряжении. Катя с нескрываемой завистью слушала рассказы Лизы о жилплощади ее приятеля, но попросить об одолжении не решалась — ей это казалось неприличным. Она не подозревала, что Кирилл уже говорил с Венгром на больную тему бездомности, но, вопреки радужным ожиданиям, получил отказ. Хозяину не столько было жалко места, сколько времени: каждый день ему казалось, что именно сегодня Лиза уступит, и он из-за странного суеверия боялся отдать квартиру Кириллу на несколько часов. Был уверен, что по закону подлости Лиза проявит необузданную страсть как раз в тот момент, когда Кирилл с Катей будут наслаждаться друг другом на его койке.
Продолжение следует…