Этап
За несколько дней до отправки в тюрьму меня перевели в более просторную камеру. Конечно, это не означало, что стало больше места — просто добавилось больше людей. В камере, рассчитанной на 24 человека, мы лежали вплотную друг к другу от входа до туалета, заполняя всё пространство на полу и лавочках. Спать на лавочках хотели не все — они были узкими. Мне повезло: я устроился на лавочке, ведь там было лучше, чем на полу, где сильнее дуло.
Мы коротали время, играя в мафию, спали и общались, ожидая, когда офицеры вызовут нас проверить вещи на складе. Наконец настал этот день. В ночь с 9 на 10 октября мы собрали вещи и начали выходить из камеры, чтобы отправиться в тюрьму.
Кто-то заметил у офицера бумагу с надписью «Луизиана», и пошли слухи, что нас отправляют туда. Тогда все думали, что это лучше, чем Техас, но, забегая вперёд, скажу, что мы ошибались. Самой лучшей считалась тюрьма в Калифорнии «Отай Месса», которая, по слухам, напоминала курорт.
На пути к автобусам нас заковали в наручники, обмотали цепью вокруг тела и прикрепили наручники к этой цепи, ограничив свободу движений ещё больше. На ноги тоже надели цепи. Всё это время нас сопровождал сильный холод: в автобусах без всякой необходимости работали кондиционеры, и мы замёрзли сразу, как только сели. Ехали несколько часов до аэропорта.
Закованные в цепи, мы сели в самолёт и провели весь полёт в таком виде. По пути нас даже покормили довольно неплохими бутербродами. После прилёта мы снова сели в автобусы и несколько часов разглядывали пейзажи Луизианы, напоминающие природу средней полосы России. Я представлял, что еду где-то под Орлом или Воронежем — так было спокойнее.
Jackson Parish Louisiana - начало безвременного срока
По прибытии водитель нашего автобуса, американка около 40 лет, сказала, что здесь у нас будет доступ к душу, телевизору и нас хорошо покормят. Она оказалась первой довольно милой женщиной на нашем пути.
Мы приехали к невысокому комплексу зданий, удалённому от населённых пунктов. По пути видели только одинокие домики, а не полноценные поселки. Внешне эти сооружения выглядели как режимный объект, но охрана была не слишком строгой: мы не заметили вооружённых людей или постовых вышек, только забор и колючую проволоку.
К концу путешествия у меня сильно болела голова. За шесть дней в бордере я смог уснуть всего дважды, остальное время лежал без сна. Перелёт и отсутствие отдыха дали о себе знать. Выпив таблетку от головы при оформлении новых заключённых и пройдя медосмотр, нас переодели в униформу болотного цвета, покормили невкусной едой из фасоли — насколько я помню, мяса там не было — и отправили в камеры.
Дверь моей новой камеры открылась, и передо мной предстала большая комната на 100 человек. Пол был мокрым от влажности, в помещении было жарко и шумно. Кто-то спал, но наше вечернее появление явно вызвало интерес у других задержанных. Проходя мимо двухъярусных и трёхъярусных кроватей, мы искали свободные места. Из хороших новостей — я встретил троих знакомых ребят из бордера, что помогло морально в такой, казалось бы, недружелюбной обстановке.
Познакомившись с соседом по кровати, разложив вещи, я наконец смог позвонить жене, которая уже знала, где я нахожусь. На звонки давали 500 минут в месяц, которые обновлялись каждое первое число, сначала даже получалось звонить в Россию.
В следующей статье я расскажу о том, как мы жили, что ели о взаимоотношениях, об охране и даже покажу фотографию из тюрьмы, где не было телефонов и фотокамер.
Ссылка на предыдущую статью.