Иногда самые глубокие дискуссии и важные открытия случаются в неожиданных местах. Например, в очереди к кабинету начальника. Мне довелось стать свидетелем и невольным участником настоящей словесной баталии. И всё из-за чего? Из-за слова «крайний».
Началось всё в один из тех дней, когда кофемашина решила взять выходной, а начальнику вздумалось устроить внеплановое совещание. Мы, сонные и раздражённые, плелись в переговорку. И тут Маша, наш младший менеджер, невинно спросила:
«Кто крайний заходил к Дмитрию?» Имелся в виду наш руководитель.
О, если бы она только знала, какую бурю вызовет этот простой вопрос.
Петрович, наш матёрый граммар-наци и по совместительству заместитель главного бухгалтера, аж поперхнулся остатками растворимого кофе.
«Маша, голубушка, — прокашлялся он, — нет в русском языке крайних. Есть последние».
Маша не ожидала такой реакции, она даже не проснулась до конца. Только и делала, что растерянно хлопала ресницами.
«А какая разница?» — пролепетала она.
И тут началось...
Петрович почуял возможность блеснуть эрудицией и начал свою тираду:
«Крайний — это пространственное понятие. Крайний дом на улице, крайнее кресло в ряду. А последний — это о порядке следования. Последний в очереди, последний день месяца».
Я стоял рядом и мысленно соглашался с Петровичем. «Крайний» вместо «последний» всегда резало мне слух. Но устраивать словесную баталию в офисе, когда даже нет девяти утра и половина сотрудников ждала нагоняй от начальства? Вам нечем заняться?
Однако Петрович только разогревался. «Это безграмотность и деградация языка!» – гремел он.
Маша выглядела совершенно потерянной. Мне стало жаль её. Ну кто ж знал, что невинный вопрос вызовет такую реакцию?
«Петрович, — попытался я разрядить обстановку, — давай не будем сейчас так накалять?»
Но не тут-то было. К этому моменту наша перепалка уже привлекла внимание всего офиса. Даже Семёныч из IT-отдела оторвался от своего вечного утреннего перезапуска серверов и подошёл послушать.
«А я вот слышал, — вставил он свои пять копеек, — что «крайний» вместо «последний» начали использовать лётчики и моряки. Типа, примета плохая говорить «последний».
«Суеверия! — взорвался Петрович. — Они не могут быть основой для изменения языка».
Я молча наблюдал за этим словесным пинг-понгом, не зная, смеяться мне или плакать. С одной стороны, я был согласен с Петровичем по сути. С другой — вся эта ситуация казалась мне донельзя нелепой.
В этот момент в офис вошла Ольга Николаевна, наш штатный психолог. Окинув взглядом нашу разгорячённую компанию, она мягко спросила: «Что у вас тут происходит?»
Мы наперебой начали объяснять ситуацию. Ольга Николаевна внимательно выслушала и, улыбнувшись, сказала:
«А почему бы нам не посмотреть на это с другой стороны? Язык — отражение нашей культуры и мышления. Если люди начали использовать слово «крайний» вместо «последний», возможно, это говорит о нашем оптимизме? О том, что мы не хотим ставить точку, а оставляем возможность для продолжения?»
Мы замолчали, переваривая эту мысль. Даже Петрович как-то сдулся. Хотя, положа руку на сердце, все хотели, чтобы хоть как-нибудь этот разговор закончился.
«Кроме того, — продолжила Ольга Николаевна, — давайте поразмыслим, почему это так важно для каждого из нас? Петрович, может быть, вы так отстаиваете правила, потому что они дают вам чувство стабильности в нашем хаотичном мире?»
Петрович неожиданно смутился. «Ну... может быть,» — пробормотал он.
«А вы, — Ольга повернулась ко мне,— похоже, оказались между двух огней. С одной стороны, вам не нравится это выражение, но с другой – вы не хотите конфликтов на рабочем месте, верно?»
Я кивнул, удивлённый её проницательностью.
«А Маша, — Ольга Николаевна улыбнулась нашей младшей сотруднице, — просто использует язык так, как привыкла, отражая современные тенденции».
Мы стояли, пристыженные и одновременно просветлённые. Кто бы мог подумать, что обычное слово может вызвать такую бурю эмоций и привести к таким глубоким размышлениям?
В этот момент дверь кабинета начальника открылась, и оттуда выглянула его секретарша.
«Эй, лингвисты! — окликнула она нас. — Кто там следующий на ковёр к начальнику?»
Мы переглянулись и дружно расхохотались. «Следующий», надо же!
Петрович, всё ещё посмеиваясь, похлопал Машу по плечу: «Ладно, считай, что ты последняя. Но давай договоримся: в офисе – только литературный русский, идёт?»
Маша, улыбаясь, кивнула и скрылась за дверью к руководителю, а мы остались стоять, всё ещё улыбаясь и качая головами.
С тех пор в нашем офисе повелось: когда кто-то говорит «крайний раз» вместо «последний», мы многозначительно переглядываемся и улыбаемся, вспоминая эту историю. Петрович всё ещё иногда ворчит по поводу чистоты языка, но теперь делает это с какой-то особой теплотой.
Как вы относитесь к подобной замене?
