Анна не находила себе места. После суда, когда Машу забрали в детский дом, её бесконечно терзала боль. Она металась по квартире, вновь и вновь задавая себе один вопрос: "Как я могла это допустить?" Она упала на диван и разрыдалась. Мысли о том, что Маша одна, среди чужих людей, не давали покоя. "Я подвела её," — шептала Анна, чувствуя, как её захлёстывает волна вины и отчаяния.
На работе Анна едва могла сосредоточиться. Она сидела в своём офисе, но её мысли всё время возвращались к Маше. Она звонила в органы опеки, адвокатам, знакомым в суде, пытаясь найти способ ускорить возвращение девочки домой.
— Как она? — каждый раз, когда ей удавалось дозвониться до опеки, Анна не могла скрыть дрожи в голосе.
— Мы понимаем ваши переживания, — говорила инспектор. — Маша под нашим присмотром, ей ничего не угрожает. Не волнуйтесь, мы готовы поддержать вас в суде и представить свои рекомендации.
Эти слова приносили кратковременное облегчение. Но Анна знала, что пока Маша не дома, она не сможет успокоиться.
Раздался звонок. Павел.
— Нам нужно встретиться. Это срочно, — сказал он.
Анна напряглась. Что ещё ожидать от этого человека?
— Хорошо, — ответила она, стараясь сохранить спокойствие. — В кафе возле суда, через час.
Она вошла в кафе, с трудом сдерживая эмоции. Павел уже ждал её. Он выглядел измотанным.
— Анна, выслушай меня спокойно, если можешь, — начал он. — Я пришел с миром. Решил, что не буду больше бороться за опеку. Моя мать хотела заполучить Машу, ну ты всё сама слышала на суде. Я пошел на это под её давлением. Она мастер манипуляций, нашла, на что надавить. Придумала всю эту историю с наследством, когда у меня были проблемы в бизнесе.
Павел вздохнул и продолжил:
— После суда мы с ней поскандалили. Она меня выставила в плохом свете, да и тебя тоже не пожалела. А в итоге что? Машка оказалась в детдоме. Наследства мне теперь не видать, и пусть. Заработаю. Тут как раз предложили выгодный контракт в Штатах. Редкий шанс для меня. Нужно ехать через две недели. На суд я всё равно не успею, да и смысла участвовать нет.
Анна слушала, чувствуя, как внутри растёт негодование. Слова Павла звучали горько правдиво. Ради собственных интересов он готов был отказаться от родного ребёнка, как уже сделал когда-то.
Но Анне уже было не до морального облика Павла. Ей нужно было одно — убедиться, что он не передумает, что его намерения окончательны. Она боялась, что в последний момент вмешаются обстоятельства, и все снова пойдёт наперекосяк.
— Ты уверен, что готов отказаться от всех претензий? — холодно спросила она, глядя ему прямо в глаза, стараясь уловить малейший признак сомнения.
— Да, — твёрдо ответил Павел. — Мне весь этот цирк не нужен.
Анна кивнула. Его ответ прозвучал уверенно, и это приносило ей слабое, но всё же облегчение. Нужно было действовать быстро, пока он не передумал, пока мать Павла не вмешалась снова.
— Завтра же пойдём к нотариусу, и ты подпишешь все необходимые документы, — сказала она, твёрдо глядя на Павла. — Я хочу, чтобы всё было оформлено официально, без промедления.
Павел кивнул. Он больше не смотрел на Анну как на врага.
Анна встала из-за стола, чувствуя, как ноги подкашиваются от напряжения. Её сердце стучало так сильно, что казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. Она едва могла идти, но знала — она победила. Слёзы текли по щекам, горячие и горькие, но это были слёзы облегчения. Ещё немного, ещё несколько шагов, и она снова обнимет свою девочку. И больше никто не посмеет причинить ей боль.