новое слово. детские рассказы
НОВОЕ СЛОВО
Мама прибиралась, а Дима ей, наверное, мешал. Не очень, не нарочно, лишь пальцем коснулся пирамиды из кучей составленных стульев! Как только верхний начал падать, ловко отпрыгнул, задел ногой ведро. Но не свалил, не опрокинул! Из ведра плеснулось только чуть. И плюхнулся в кресло на лежавшие там глаженые занавески.
На занавески не нужно было тоже. Дима вскочил, столкнулся с глупой шваброй, и та уже брякнулась так! Что тотчас появился любопытный папа и попытался без подсказок угадать, что тут произошло. Падение космического тела? Землетрясение средней руки?
- Не смешно, - сказала мама. Конечно, юмор папы она ценит. Но не в данный конкретный момент. И указав на совсем-совсем малюсенькую лужу, на занавески в кресле и на даже не поцарапанную швабру. Внезапно заявила, что это не уборка, а неизвестно что. Что она за сыном просто не поспевает! И не мог бы папа на какое-то время эту сверх активность на себя отвлечь.
Папа ответил, что – конечно, что это даже его долг! И чтобы маму не отвлекали больше ничто и никто, увлёк за собой Диму на кухню.
На кухне много места было тоже, Дима уже собирался побежать до окна. Но папа не позволил. Сел сам, посадил на стул напротив Диму, и вместо того, чтобы заговорить о чём-то весёлом, предложил подумать.
О чуть не опрокинутом ведре: оно ведь не само? О той же глупой швабре! И о маме: любит её Дима, или только лишь так говорит.
А Дима маму любил! И если о швабре можно было поспорить, то о маме было ясно точно до конца. Дима соскочил со стула и уже собрался всё же побежать! Но папа снова удержал. Сказал, что да, он верит, Дима маму любит. С трудом, но допускает - швабра под ноги сама… Но что ему подумать про вчера? Ведь мама Диме ясно объяснила, что мешочке пылесоса, кроме пыли, ничего. А Дима? В пылесборник всё же влез, пыль рассыпал. И пусть кому-то о вчерашнем неприятно, но, раз уж разговор меж них зашёл. Пока сейчас там мама всё в передней подотрёт, пропылесосит и решит, что делать с измятыми занавесками. Папа Диму всё же просит свои действия как-то объяснить.
И это ещё папа не знал, как они с Вовкой поиграли в трубочистов! - порадовался, было, Дима за папу. Но радости не получилось. Изнутри, из середины, где ничего быть не должно. Беззвучно, но противно-препротивно, непонятно даже, кто. Напомнил, как вчера перед сном Дима не хотел чистить зубы, а мама его терпеливо ждала. Как на днях он накрутил будильник. И хорошо, что не добрался до папиных и маминых наручных часов!
Стало непонятно и нехорошо, этот изнутри не унимался, припомнил, как Дима ел снег. Как у него затем покраснело горло, а мама! Вместо того чтобы поставить в угол, уложила Диму на диван, с ложечки стала кормить его малиновым вареньем. А на днях его по улице искала, когда Дима заигрался до самого темна. А была ещё забытая в пальто сосулька, а ещё!..
Внутри появилась как будто заноза, от неудобства Дима замотал головой. Но это неизвестно что не отставало. Зловредно напомнило про мокрые ботинки и штаны, про то, как Дима, ещё летом, влез в мазут, а мама затем оттирала его керосином.
И сделать с этим ничего не получалось, не хватало только заплакать! И, крепко зажмурившись, чтобы слезинки всё же не покатились, Дима спросил: «Папа, это что?..»
А папа! Улыбнувшись, будто всем тут хорошо. Как будто никого тут изнутри и не грызут! Взял Диму за плечи, и, посмотрев ему в глаза, ответил, что это к Диме постучалась совесть.
Обыкновенная, она у всех: у папы, и у мамы. Свою же Дима до сих пор не слышал потому, что до сего момента она была малюткой. Голос её был слаб, оттого, наверное, Дима её и не слышал. А теперь, как папа понял, подросла, заговорила. Так что, хочет Дима этого, или не хочет, а всю остальную жизнь ему придётся жить с ней.
Жить непонятно с кем внутри Дима не хотел, хотел только с папой, с мамой. Но папа ответил, что сделать ничего уже нельзя. Конечно, вдвоём им будет не просто!..
- А как?..- переспросил Дима.
- А так: Захочешь обмануть кого-то. И не можешь. Потому что - совесть. Не даёт. Допустим, что-то у кого-то слабого отнять! Не сможешь тоже. Пообещать – не сделать: кажется, легко? А нет, не выйдет, совесть - снова…
С ней трудно, папа знает, но она нужна. Задумал что-то - совесть тут же скажет, что в твоей задумке хорошо, покажет пальцем, где не очень. Что можно сделать, а чего не делать никогда. Так что, с совестью лучше с самого начала дружить: советоваться, с ней говорить.
Да обо всём, что в голову пришло, хотя бы о прыжках с забора!
Но о прыжках с забора изнутри молчало. Дима даже специально слез со стула, помахал руками. Но никто ему на это совершенно ничего, ни даже слова: почему?
- Возможно, потому, что совести про это может быть не интересно, - предположил папа. Решила, что Дима не маленький, с вопросом о заборе справится сам. Да мало ли: для первого раза не хочет показаться надоедой, она не нянька, чтобы рядом находиться безотлучно. И в то же время далеко не отойдёт, в этом Дима может быть совершенно уверен. Порой о ней забудешь, только-только что-то там надумал! А она и тут, и так тебя закрутит, примется стыдить!
Зачем ей это надо? А затем! Чтобы заставить тут кого-то ещё раз подумать. Хотя бы всё про тот же пылесос. Ты только-только, чтобы внутрь него залезть, подумал. А совесть тут, как тут с вопросом: «а как отнесётся к этому мама?» И не говорила ли она что-то по этому поводу раньше? Вспомнил, говорила? Вспомнил? Вот затем нам всем и совесть: предостеречь, не дать чего-то натворить. Чтобы потом не стыдно было жить.
- Понятно? – спросил папа.
- Ага…- мотнул головой Дима. И пусть понятно было не до конца и не всё, но раз папа… То и ладно. Дима за дружбу всегда, пусть даже это будет невидимка совесть.
Вот только чуточку друг к другу попривыкнут. И начнут…