Вот уже второй час ехали мы со станции, а вокруг простирались всё те же унылые торфяные болота, кое-где торчали хижины и непонятные гранитные утёсы. Заунывно звучал где-то колокол да квакали лягушки.
– Сопьёмся мы тут, Ватсон, – сказал сэр Генри, – как пить дать, сопьёмся. Дядюшка точно написал в завещании, что наследство я получу, только если поселюсь в этих краях?
– Точнее некуда, сэр Генри. Бросите Баскервиль-холл и денежки – тю-тю. Достанутся здешним поселянам.
– Скверно. Ох, как скверно, Ватсон... Старый пердун сам толком не жил, и мне не даст. Да ещё мистер Холмс в Лондоне остался. Мужик хоть и желчный, а всё ж таки образованный человек, сыщик как-никак, было бы с кем словом перемолвиться. А тут из собеседников только этот полоумный фельдшер, умом уже тронулся со своими черепами...
– Я всё слышу! – обернувшись через плечо, сказал доктор Мортимер.
– Смотрите за дорогой, Джеймс, – кашлянув, ответил сэр Генри. – Ещё загремим в болото, кто вытаскивать будет? На вас-то надежды мало, такой вы тощий. А это что за процессия?
В стороне от дороги стояла кучка людей. Вилы и дреколья в их руках наводили на мысль, что эти господа не относятся к благородному сословию джентльменов.
– Это фермеры, – пояснил доктор Мортимер. – Должно быть, пришли поприветствовать нового хозяина Баскервиль-холла.
– Ну-ну, – с сомнением заметил я, глядя на их угрюмые лица.
Мортимер спрыгнул на землю и побежал к ним. Через минуту вернулся и доложил:
– Местные жители, сэр Генри, желают вам здоровья и интересуются знать, будет ли новый хозяин Баскервиль-холла оказывать им такое же щедрое вспомоществование, как и сэр Чарльз. А то они на всякий случай организовали побег из принстаунской тюрьмы каторжника, этого сумасшедшего Селдена, и держат его где-то в пещерах. Он тут вроде приходится кому-то родней.
– И совершенно зря тратились, – ответил Генри. – Я приехал из Америки, а там каторжников в своё время кораблями завозили. Уж этого добра я точно навидался.
– А ещё они говорят про собаку, сэр, – понизив голос, добавил Мортимер. – Ту самую, что отправила на тот свет вашего почтенного дядюшку...
– Дядюшка, живя в этаком жизнерадостном месте, сдается мне, пил так, что не только гигантских собак – жирафов на болотах видел. Бросьте этих бездельников, доктор, и поехали. Есть охота, сил нет. Хотя насчёт каторжника, передайте, мы этот вопрос тщательно разберём. Все ж таки побег...
Мортимер поскакал по кочкам обратно к фермерам. Я понял, что он попытался смягчить слова сэра Генри, сказав, что новому хозяину надо привести дела в порядок и только после этого принимать финансовые решения. Местные, бросая на нас недобрые взгляды, разбрелись.
Тут зашевелились придорожные кусты клюквы, и из них выполз незнакомый джентльмен бесцветной наружности, держа в руках сачок и учебник по биологии. За ним по мху волочился конец поводка, а из сумки выглядывал пакет собачьего корма.
– Стэплтон, натуралист, – представился он. – А это, как я понимаю, сэр Генри Баскервиль и доктор Ватсон. Не желаете ли заглянуть ко мне на чашечку кофе, джентльмены? Я познакомлю вас со своей сестрой, привлекательной молодой особой, – добавил он, стаскивая с безымянного пальца кольцо.
– Не советую, – тихо произнес Мортимер.
– Кофе в моем доме варю только я! – гордо сказал Стэплтон.
– Вот поэтому и не советую, – ещё тише добавил Мортимер.
– В другой раз, сэр.
– Ладно, – неопределённо ответил Стэплтон, потоптался и оступился на кочке. Из сумки у него вывалилась жестянка и свалилась на землю, рассыпав вокруг белый порошок с едким запахом.
Помня наказы Холмса, я твёрдо решил не оставлять без внимания ни одну мелочь.
– Это что за порошок, мистер Степлтон? – я принюхался. – Неужели фосфор?
Стэплтон сверкнул белёсыми глазами и ответил:
– Для личного употребления сэр! Он полезен для организма, вам, как врачу, это должно быть известно!
Его голыми руками не возьмёшь, подумал я, но тут на помощь мне пришёл доктор Мортимер.
– Не лучше ли употреблять фосфор в виде рыбы?
– Буду признателен, если укажете мне, где тут её ловить, – ответил Стэплтон, хлюпая жижей. – Всего доброго, джентльмены, – и натуралист, шурша болотными сапогами, двинулся в сторону трясины.
– Стойте! – воскликнул доктор Мортимер. – Стойте, мистер Стэплтон! Вы можете погибнуть!
– Не беспокойтесь, доктор Мортимер! – донеслось из болотного тумана. – У меня есть целая система примет. К тому же меня и трясина не засасывает, и в воде я не тону...
Всё это показалось мне подозрительным, особенно таинственная последняя фраза Степлтона. Что же это за человек такой, если он в воде не тонет?
Мы приближались к Баскервиль-холлу, о чем возвестил запах подгоревшей овсянки, который постепенно усиливался и наконец перебил даже запахи тухлой болотной воды и гниющей листвы. Повозка подъехала к указателю, на котором значилось:
"Баскервиль-холл", и ниже:
"Экскурсии по местам гибели сэра Чарльза Баскервиля с посещением тисовой аллеи и обедом (овсянка, хлеб из отрубей и чай; заварка и сахар оплачиваются отдельно)".
За воротами нашим взглядам предстали мужчина, выбивавший полосатые матрасы, и женщина, варившая что-то в огромном чане на костре. Видимо, это и была чета Бэрриморов. Сопоставив источник овсяночного запаха и размер чана, я понял, каким будет наше меню в Баскервиль-холле на несколько ближайших дней.
Через полчаса в зале на первом этаже был накрыт стол. Сэр Генри и доктор Мортимер, как не владеющие дедуктивным методом Холмса, находились в счастливом неведении относительно главного и единственного блюда, но я-то уже был готов.
– Нет ли у вас ощущения, джентльмены, что за нами здесь кто-то наблюдает? – спросил я.
Прямо в окне первого этажа торчал пожилой джентльмен с подзорной трубой.
– Я думал, только у меня такое ощущение, – сказал Генри и, подойдя к окну, рывком открыл раму.
Джентльмен на стремянке покачнулся и сверзился вниз прямо со своим телескопом. Раздался глухой удар о землю и приглушённые ругательства.
– Поделом, – сказал доктор Мортимер. – Это Френкленд, местный сутяга.
Наш диалог прервал Бэрримор с кастрюлей каши.
– А нет ли котлеты? – спросил Генри, глядя, как дворецкий накладывает в тарелку бледную жижу.
– Мясо будет к обеду, милорд, – чинно ответил Бэрримор.
– А сейчас что, завтрак? Уже два часа пополудни, к какому обеду?
Бэрримор пошевелил бровями и ответил:
– Возможно, к завтрашнему.
Этот ответ никому не понравился. Не сговариваясь, мы тут же вспомнили, что именно Бэрримор обнаружил тело несчастного сэра Чарльза. И обстоятельства смерти почтенного дядюшки сэра Генри были известны только с его слов. Бэрримор, безусловно, был крайне подозрительный тип. За ним следовало проследить, и весь оставшийся день мы ходили за дворецким, куда бы он не пошёл.
Нам было на руку, что Бэрримор, весьма кстати, оказался глуховат и не слышал шагов за своей спиной. Только раз он, обернувшись в полумрак коридора, спросил:
– Здесь кто-то есть?
На что получил ответ, что слышит эхо, и полностью этим удовлетворился.
Когда стемнело, Бэрримор направился куда-то наверх, таща канделябр. Мы ворвались в одну из комнат замка как раз вовремя, чтобы увидеть, как дворецкий стоял у окна, светя туда свечой. На полу рядком стояли узелки с едой и банки с супом.
– Бэрримор, что вы здесь делаете?!
– Ничего, сэр, – бледный от волнения, пробормотал дворецкий. Свеча дрожала в его руке, бросая на стены и потолок неровные тени. – Я ничего плохого не делал!
– Мне всё ясно! – крикнул Генри. И обличительно ткнул пальцем в Бэримора. – Я выгоню вас с позором! Наши предки больше ста лет жили под одной кровлей, а вы замышляете против меня! Я-то знаю, что это значит!
– Сэр Генри! – и Бэрримор повалился на колени.
Сэр Генри показал на узелки с едой.
– Сказать вам, Бэрримор?! Сказать? Вы, Бэрримор, воруете у нас харчи, и потом устраиваете себе романтические ужины при свечах, вот что это значит! Нас кормите этой жижей, а денежки, которые дядя завещал на содержание дома, кладёте в свой карман!
Бэрримор заморгал и от удивления разинул рот. Мне показалось, он был просто подавлен тем, как молниеносно проник в его преступные дела молодой хозяин.
– Простите меня, сэр! – прижимая руку к сердцу, воскликнул дворецкий. – Если я виновен перед вами, то только в этом!
– Ладно, так и быть. Яичницу с беконом к завтраку.
– Как скажете, ваша милость...
Весьма довольный итогами первого дня в Баскервиль-холле, я сел писать донесение Холмсу. Но тут над болотами раздался ужасающий вой...