Есть мнение, – но откуда об этом знать горожанам? – что лошадь управляется только металлом – через рот. Особенно, если её под верх. Если лошадь под низ, да ещё и каким-то из неметаллов, – не получится ничего хорошего. Это пугающее, тревожное мнение, от которого сразу хочется быть горожанином. Просто, чтобы не знать, чеми куда можно освоить лошадь.
И у всех, у кого «не летали», «взорвали», «не могли», «не монголы» и «тридцать восемь немецких профессоров» будет такое мнение! А когда будет, вас выселят из города в отдалённую местность без интернета, чтобы вы чаще общались с лошадями, а с людьми – реже.
Развивается же такое мнение, как можно видеть из комментария, как следствие употребления слова «арии» (вместо индо-европейцы). Многое не стоит употреблять, – бывает, что и слова. Во всяком случае, «арии» это очень вредное слово, вызывающее резкое оживление внутречерепных тараканов.
...Следовательно, об удилах.
Удила начинают использоваться, видимо, сразу после приручения лошадей. Более того, с точки зрения археологии это одновременные события, поскольку отличить одомашненных лошадей от диких, и таким образом, факт одомашнивания установить, уверенно можно только по следам удил на зубах. Впервые лошадь осваивается таким образом на территории современной Венгрии представителями культуры колоколовидных кубков, – предками кельтов – 6.5 тысяч лет назад. Хотя, возможности одомашнивания лошадей параллельно происходившего в других регионах это не исключает. Более того, скорее, так и было.
И всюду лошадь осваивали с помощью уздечки, позволяющей поворачивать голову животного в нужном направлении. Самой лошади, в принципе, всё равно куда бежать, – так что, без возражений она бежала туда, куда лучше видела. Одновременно уздечка работала и как тормоз, поскольку при взятии штурвала «на себя» лошадь начинала лучше всего видеть небо, – а она, всё-таки, не пегас.
Вторым инструментом, с помощью которого люди осваивали лошадь, не менее традиционно выступала палка, выполнявшая функции педали газа. Газ у лошади, как правило, находился на крупе.
И набор инструментов для освоения лошади, нужно отметить, не менялся до исторического уже времени. Одной лишь уздечкой ограничивалась, например, сбруя лошадей нумидийской конницы в войске Ганнибала. У всадников и такой одежды не было, но – не суть. Суть же в том, что древнейшие удила, обнаруженные в результате раскопок, были мягкими, – из сухожилий. Петля пропускалась через заднюю беззубую часть рта лошади, на щеках же, чтобы не скользила, ограничивался роговыми бляшками – псалиями. Позже в конструкции удил использовались кость, дерево, кожа, – металл, начиная с бронзы, тоже появляется рано, но применяется, как исключение. И в большинстве случаев именно для изготовления псалий. В рот его лошади не совали.
Но удила долгое время оставались не металлическими, не потому что металла не имелось, или же на лошадь его было жаль. Просто, не нужно казалось. Костяные, кожаные, деревянные удила предоставляли более чем достаточные возможности для того чтобы направлять движение лошади. Проблема если и возникала, то с тем чтобы лошадь остановить. Как отмечали римляне, кавалерийская атака сметёт любого врага, если у всех всадников разом перерезать уздечки. Лошади склонны увлекаться, чрезвычайно возбуждаясь от движения в массе, и на бегу впадая в транс. А другого, кроме удил, тормоза у лошади нет.
«Строгие» железные удила с дополнительными, давящими на нёбо и дёсны лошади выступами, равно как и острые шпоры, – относительно позднее изобретение. Атрибут только уже средневековой рыцарской конницы. Затем перешедший в регулярную военную кавалерию, а из неё в современную спортивную. Но всякие апачи и степняки без всего этого обходились даже и в новое время.
...Железные удила предпочтительнее кожаных просто потому, что долговечнее и прочнее. Не порвутся вдруг, оставив наездника без важнейшего инструмента управления. Строгие же удила требуются лишь чтобы добиться подчинения лошади в бою. То есть, речь о лошади в которую уже попали, на морде которой чьи-то мозги, а в зубах откушенное в бою у врага ухо. И которая ясно понимает, что кровь на её боках не бутафорская, а может уже и не чужая. То есть, речь тут о лошади залитой адреналином по брови, – не меньше всадника. А адреналин повышает болевой порог.
И в этой связи нельзя не вспомнить Невзорова, некогда поднимавшего на лошадиной теме хайп. Удила, даже строгие, не причиняют лошади «дикой боли». Дикая – например, от серьёзной раны, – боль лошадь, как и всякое другое существо, сделает, напротив, неуправляемой. Просто, шипы и шпоры позволяют всаднику напомнить увлечённому битвой коню, что ему сейчас тоже страшно.