Павел любил дорогу, любил шоферить, а большие машины очень уважал. Уже три года ездил на красивом оранжевом КАМАЗе, развозил груз по магазинам и магазинчикам, выросшими как грибы в последние лет десять. «Плохо живут они, — ворчал больше по привычке, — а заказов всё больше, не успеваю привезти— опять в рейс.» Такая работа обеспечивала и ему безбедную жизнь: в гараже стоял новенький Фольксваген, и, главное приобретение, – однокомнатная квартира в новом доме. «Моя студия, — любил при случае упомянуть, — на десятом этаже, весь город как на ладони». Обустраивал квартиру с любовью, не торопясь, всё сам, никому не доверял. Выходные были изредка, поэтому попросился в отпуск впервые за три года. Уважили, дали месяц, вот тогда он и обустроил свою студию по картинкам из интернета. Красиво получилось, друзей водил по одному, как на выставку. Все хвалили. «Ну, Паш, на шестом десятке буржуем стал». Павел улыбался, но обмывать квартиру повел в кафе, очень уж жалко было ламинат под дуб на полу, что могли затоптать, белые стены нечаянно испачкать, мебель залить. Сам курил только на балконе, то и дело вытирал невидимую пыль, купив для этого модную метелку с смешным название пипидастр.
Он был холост, вернее, в разводе, попробовав дважды жениться на одной женщине, второй раз выдержал лишь полгода. В первом браке с ней родилась дочь. Дочка уже имела свою семью, с отцом практически не общалась, так, позвонит иногда, когда в деньгах нуждается. Павел на радостях сразу же перечислял чуть больше, чем просила. «Не в любви родилась», — сделал для себя вывод Павел, тем самым оправдывая дочь и беря частично вину на себя. Конечно, периодически у него были женщины, он был щедрый в отношениях, и женщины этим пользовались. Его с удовольствием селили в своих квартирах, делали ремонт за его счет, а потом находили повод расстаться. И вот, когда стукнуло пятьдесят, он прозрел, а прозревши понял, что не имеет ничего своего: общую квартиру оставил жене при разводе, материнская досталась сестре. «Старость приближается, гляди, на пенсии пожить не успею как человек, все в примаках хожу», — думал он. Так и появилась у него собственность. И женщины— попрошайки как-то отстали, да и ему стало не до них. Он был влюблен в свою квартирку, в свой нехитрый быт.
Прошло какое-то время, и природа взяла свое: стал опять посматривать на женщин, но уже на других, на топ-менеджеров, на администраторов, на деловых и состоявшихся. Работал по области, самые длинные командировки — не больше трех дней. В одной из таких командировок познакомился с женщиной— бухгалтером, когда оформлял документы на груз. Ей было немногим за сорок, миловидное лицо, плотненькая, но не полная фигура, ростом до его половины головы, в общем, всё, как он любил. Женщина была смешливая, и отозвалась на его комплименты, её глаза засияли, и Павел понял, что тоже понравился. Он осмелился попросить Олю, так она представилась, показать город. На другой день они встретились, как старые знакомые. «Про квартиру пока не буду говорить», — решил он. Женщина жила с родителями, а свою квартиру уступила молодой семье дочери.
«А что, сложится если, будет ко мне в гости приезжать, так романтично, как в молодости, но жениться не буду ни за что!»— установил для себя Пашка. Где-то раз в две—три недели у Павла были поездки в ее город. И чем больше общался, тем больше влюблялся.
Вот и сегодня рано утром, чуть забрезжил рассвет, Павел оставил спящую Ольгу в теплой постели в оплаченном им номере гостиницы, и в прекрасном настроении направлялся обратно в свой город. «А Ольга-то, пожалуй, лучше всех моих предыдущих женщин, — крутил он баранку и вспоминал их последние две с половиной страстные ночи, — и сама симпатичная, прямо красавица, а как у нас в постели всё складно получается, прямо как гаечка с винтиком, нет, с болтиком, что-то я себя принизил.» Машина была без груза, легко бежала, да и в скорости не было большого ограничения, спидометр показывал 100—110. «На такой скорости через шесть часов буду дома.» С некоторых пор в жизни Павла наступила гармония – он с радостью ехал в рейс и с такой-же радостью возвращался в свою квартиру. «Дурак я, что раньше не позаботился о собственном доме, но видно, судьбе так угодно было», — Павел с легкостью уповал на судьбу. Всю свою сознательную жизнь он работал водителем, выучился на автомеханика, в армии посадили на грузовичок, и так ему это понравилось, что менялись только организации и автомобили. Возил и начальников, и на рейсовом автобусе приходилось, и дальнобойщиком поработал, а в последние годы устроился в частную организацию в грузоперевозки. Его везде ценили за безотказность и мастерство водителя, да и полученная специальность автомеханика была ему в помощь. А как хорошо мечталось в дороге! Он представлял свою женщину, и фантазировал, как привезет её в свой город и приведёт в свою квартирку, а она удивится, какой у него отличный вкус, да как уютно и чисто в его доме. А потом будут любить друг друга на его новой большой кровати с красивым турецким бельём, и это будет еще слаще, чем в казенной гостинице. Павел вспомнил ее тело, такое теплое и податливое, что от этого воспоминания разбухло между ног и вырвался стон. «Так, успокойся», — сказал себе, — а то далеко не уедешь.» Он включил приемник, покрутил ручку и нашел что-то мелодичное и приятное на слух. Машин в такую рань на дороге было мало, и это тоже прибавляло настроения.
Дорога делала плавные повороты, машина в руках умелого водителя была послушна и легка, пока не выехал на длинный прямой участок. Павел далеко впереди заметил темную точку, которая перемещалась влево—вправо, но вскоре стало понятно, что это болтающийся на дороге мотоциклист. «Что это с ним, пьяный, что ли? Надо объехать его подобру—поздорову.» Павел посигналил, взял влево, но в последний момент байкер тоже резко повернул в сторону машины, и Павел, успев резко затормозить, почувствовал лёгкий удар и увидел, что мотоцикл с наездником полетел вперед, свалившись в кювет, а прямо перед кабиной остановившегося КАМАЗа валялись симметрично раскинувшиеся два резиновых сапога.
У Павла в первую секунду душа провалилась куда- то вниз, ноги будто отнялись, руки дрожали, а в голове была пустота. Его глаза вперились в эти сапоги. Он не мог переместить взгляд дальше, где лежал мотоциклист, не мог открыть дверцу и, тем более, вылезти из машины. Мозг отказывался думать, он просто зафиксировал валяющиеся на дороге сапоги, и эта картинка закрепилась в памяти и осталась перед глазами. Из глаз полились слезы, они омывали сапоги, попадали внутрь. Сапоги набухли и глазам стало больно. Павел закрыл глаза, а картинка не исчезала. В голове происходили странные процессы, казалось, что она раскололась на две части, одна из которых стала что-то понимать и анализировать. «Сапоги слетели – всё, труп…я убил человека… моя жизнь летит в тартарары…квартира моя, не успел пожить по-человечески…, а Ольга, только полюбил, жизнь налаживалась…я не смогу в тюрьмеееее», — мужчина завыл в голос. Вторая половина головы, видно, отвечала за движение, он по-прежнему не мог выйти из машины, ноги не слушались.
Он не замечал, что на обочине стояло несколько машин, среди них скорая помощь и полиция. Не безразличные люди вызвали эти службы, время от времени подходили к его машине, но, видя его состояние, не приставали. В какой-то момент дверца машины резко открылась, сотрудник Госавтоинспекции предложила выйти с документами. «Ну вот и всё, — подумал Пашка, и, как ни странно, ноги с трудом, но вывели его из кабинки. В это время мимо них пронесли носилки с молодым парнем. Пашка отвернулся, ему достаточно было сапог в глазах, ещё и труп он бы не вынес, как вдруг услышал: «Мужик, ты это, прости меня, рыбачил всю ночь, заснул прямо в байке.» Павел повернулся, почему-то посмотрел на ноги мотоциклиста – на них были кроссовки. «А как же сапоги? — спросил у инспектора и показал на них, по-прежнему валяющихся. За инспектора крикнул пострадавший, которого уже грузили в машину скорой помощи.
— Они сзади висели, без сапог рыбаку нельзя, — и вдобавок донеслось из закрывающейся дверцы, — тебе ничего не будет, я всё рассказал, как было, извиниии.
— Повезло вам, Павел Николаевич, — заглянув в его документы, произнес инспектор, — совестливый оказался пострадавший, да и на ваше счастье здесь камера установлена, всё проверили, вашей вины нет, но проехать с нами придется.
Все функции головного мозга Павла мгновенно заработали, сердце забилось, он стал ходить взад—вперед, а потом подошел к сапогам и поддал их ногами. Ударил по одному, а полетели сразу два, оказалось, они были связаны веревкой через проделанные отверстия в голенищах.
— Я же сам чуть не скончался, гражданин инспектор, из-за этих сапог, ведь примета такая, обувь слетела – не жилец!
— Вот я и говорю, что вам обоим повезло. Парень отделался ссадинами, да легким сотрясением мозга, но в больнице полежит.
В этот момент Павел почувствовал, как прекрасна жизнь, да и мотоциклист парень неплохой, молоденький, лет двадцать, дурачок еще неопытный, надо бы его навестить в больнице. А какой у него красивый и послушный КАМАЗ. А еще представил, как приедет в свою квартирку и выпьет рюмку водки, нет, три рюмки, еще позвонит дочери, извинится за то, что жизнь с мамкой не сложилась, и скажет ей, что очень любит. И еще вспомнил, что скоро приедет Ольга в гости, и тогда окончательно решит, жениться ему или не надо. А потом подумал, какая она хрупкая —жизнь, и как её надо ценить, каждый день, каждый миг.
Картинка художника Федора Фиберга
© Copyright: Зоя Белова, 2024
Свидетельство о публикации №224090100703