1893 год
«Ростовский округ. Несмотря на то, что велосипедный спорт все более и более развивается, все-таки во многих деревнях и селах, расположенных даже вблизи города, велосипед является новинкой и обращает на себя внимание поселян. Несколько дней тому назад из Ростова отправились господа Константинов, Войлоков и Петровский на велосипедах в посад Азов. По дороге они заехали в одну из деревень Ростовского округа. Крестьяне, завидев эти «неведомые» им еще «машины», пригласили господ велосипедистов в сельское правление, где через посредство сельских властей просили выяснить им, «не происходит ли, благодаря этим машинам, порча земли», на которой будет производиться посев. Получив надлежащее разъяснение, крестьяне выпустили велосипедистов на свободу». (Приазовский край. 223 от 01.09.1893 г.).
1894 год
«Ростовский округ. 01 сентября 1894 года. «На днях на одном из пароходов Кагальницкой линии, при переезде его из Ростов в Азов, произошел следующий трагикомический случай. В числе других пассажиров здесь находился «артист-певец из русского хора», некто С-ов, который всю дорогу собирался «пленить своим искусством свет», т. е. петь песни. Капитан парохода воспротивился этому, но артист не унимался и стоял на своем. Тогда капитан на одной из промежуточных станций высадил на берег неугомонного певца, бывшего уже «в высоком градусе». Но лишь только пароход тронулся, господин С-ов поднял крик, требуя, чтобы его взяли обратно на пароход, угрожая в противном случае броситься в реку. Некоторые из пассажиров, со своей стороны, присоединились к просьбам С-ва, но капитан был неумолим. Видя это, господин С-ов, недолго думая, сбросил с себя сюртук и кинулся в воду. Несчастный начал уже идти ко дну, когда с парохода ему бросили веревку и, таким образом, спасли». (Приазовский край. 225 от 01.09.1894 г.).
1897 год
«Станица Нижне-Чирская. В каждой станице при станичном правлении, для нужд последнего, находятся всегда несколько молодых казаков. Они дежурят день или несколько дней, смотря по тому, как заведено в какой станице, а затем сменяются другими. Повинность эта называется у казаков «сиденочной». Богатые казаки почти никогда не отбывают ее, а нанимают вместо себя охотников, причем, обыкновенно, в станицах существует твердо установившаяся норма размера вознаграждения подобным добровольцам. Так, в нашей станице такой нормой считается восемь рублей. Кроме исполнения своих прямых обязанностей: разноска пакетов, вручение судебных повесток и т. п., сиденочные казаки очень часто занимаются исполнением и чисто личных хозяйственных дел станичного атамана или его помощников. Конечно, последнее противоречит закону, но имеет незыблемое основание в вековом обычае. Понятно, что станичному атаману прямой интерес иметь при станичном правлении как можно больший штат сиденочных казаков. Прямой же интерес населения станицы – поставлять наивозможно меньшее количество рабочих рук для отбывания сиденочной повинности. В силу этого станичный сбор нашей станицы определил иметь при станичном правлении, для отбывания означенной повинности, 25 казаков, не больше. Но станичный атаман нашел эту цифру весьма малой и назначил 40 – 45 человек. Все обстояло прекрасно: никто не замечал, что атаман, вопреки станичному сбору, обложил население довольно круглой суммой (переводя, конечно, лишних 20 человек на деньги); но неожиданный случай раскрыл всем глаза и доставил атаману несколько неприятных минут – именно, только минут, так как казаки всегда снисходительны к своим атаманам.
Между писарем и станичным атаманом произошла из-за чего-то размолвка. Писарь в порыве гнева донес сбору, что при станичном правлении имеется слишком много сиденочных казаков. Атаман отрицал обвинение писаря. Но писарь документально доказал справедливость своего обвинения. Сбор начал роптать. Атаман извинился, сославшись на то, что он лично никогда не обращал внимание на число назначаемых для отбывания сиденочной повинности казаков. По объяснению его, обнаруженное писарем явление – следствие не злоупотребления, а просто недосмотра. Сбор признал объяснение атамана вполне достаточным для того, чтобы считать «инцидент» исчерпанным. Писарь же уволен со службы». (Приазовский край. 231 от 01.09.1897 г.).
1899 год
«Ростов-на-Дону. 30-го августа, в 10 часов вечера, в гостинице Ф. Францева, находящейся на углу Большого проспекта и Скобелевской улицы, разыгралась следующая история с кровавым финалом. В числе посетителей находился ростовский домовладелец, кузнец по профессии, И. Юнков, имеющий дом на Скобелевской улице в кузнечных рядах. Господин этот, обладающий громадной силой, известен полиции, как человек крайне буйного характера, который может избить на улице ни за что, ни про что первого встречного. Не далее, как несколько дней тому назад, Юнков был арестован за дебош, учиненный им в одном из многочисленных трактиров на Большом проспекте. В гостиницу Францева он явился уже выпившим. Усевшись за столик, он потребовал себе бутылку пива и некоторое время сидел совершенно спокойно. Затем он вдруг схватил пустую бутылку от пива и пустил ее через всю залу. В кого метил Юнков – неизвестно, но бутылка попала в ростовского мещанина И. Особливцева, который осколками ее был ранен в голову. Особливцев отправился в 3-й участок, чтобы заявить о случившемся. В это время возмущенные посетители и хозяин гостиницы Францев потребовали, чтобы Юнков удалился. Последний беспрекословно исполнил это требование, но выйдя из гостиницы, вбежал в соседнюю лавочку, схватил лежавший на прилавке большой острый нож для хлеба и другим ходом направился обратно в гостиницу. По дороге он нанес стоявшему в коридоре служащему гостиницы Г. Норицыну большую рану в затылочную часть шеи, а потом ворвавшись за буфетную стойку, ударил ножом в поясницу брата хозяина гостиницы И. Францева. Видевший все это, Ф. Францев бросился на помощь брату и схватил Юнкова за руку, но тот, вырвавшись, нанес также и Ф. Францеву две раны: в поясницу и в бедро. После этого Юнков выбежал во двор и начал прятать нож, но здесь его настигли, и он был отправлен в участок. Пострадавшим в городской больнице оказана помощь. Состояние их здоровья не внушает пока опасений».
«Ростов-на-Дону. 30-го августа лошадь, принадлежащая господину Антипасу, владельцу механической пекарни, находящейся на Таганрогском проспекте, взбесилась и искусала рабочего-крестьянина Калинина. Искусанными оказались правая рука и правый бок. Пострадавшему немедленно оказана была медицинская помощь, но, вероятно, его придется отправить для излечения на бактериологическую станцию в Харьков».
«Азов. Нам пишут из Азова:
«Своеобразные азовские порядки сказываются на каждом шагу; здесь многие считают себя как бы вне закона и поступают сообразно со своими выгодами, игнорируя совершенно те неудобства, которые причиняют такие поступки прочим обывателям. Так, приходящие в Азов для нагрузки зерновыми продуктами баржи, становятся, заграждая пристань пароходного общества, к которой пристают несколько раз в сутки пассажирские пароходы. Поднимается отчаянна перебранка между капитаном парохода, требующим освобождения места против пристани, и капитаном баржи, заявляющим, что ему на все эти претензии наплевать. В результате теория «наплевать» берет верх – пароход пристает к борту баржи, и пассажирам, обыкновенно в числе 200 – 300 человек, между которыми много женщин с детьми, приходится совершать переход на берег в виде скачки с препятствиями,, которая нисколько не гарантирует от несчастного случая: вначале взбираются по сходням на баржу, потом пробираются по загроможденной грузом палубе ее и, наконец, достигают берега, идя с баржи по узкой доске. Характерно при этом то, что проделывается все это на глазах полиции и представителей общественного управления, которые ничего не предпринимают, чтобы положить конец такому безобразию».
«Станица Константиновская. В нашей станице давно уже живет некий хлеботорговец ссыпщик, начавший свою карьеру без гроша в кармане и без сердца в груди, но, тем не менее, все это ему нисколько не помешало впоследствии составить себе довольно солидное состояние, а в местном обществе приобрести «вес», почет и уважение. В виду этого, казалось бы, что своим земным стяжаниям ему давно уже пора бы поставить точку, но в действительности мы видим совсем другое. Жажда еще к большему обогащению у этого «пшеничного человека» ненасытна, что ясно видно из характера его настоящих хлебных операций. Не желая иметь у себя, по некоторым соображениям, постоянных приказчиков и платить им определенное содержание, почтенный коммерсант за последнее время стал пользоваться услугами местных маклеров и кулаков, которые каким-то образом ухитряются почти всегда покупать для него хлеб не на базарной площади, а за станцией, на улицах и перекрестках. Какую плату за свой труд получают эти господа, мы не знаем, но, вероятно, она не велика, так как ссыпщик и его сподручные, вследствие якобы неправильных расчетов, частенько-таки фигурируют в камере мирового судьи по обвинению во всевозможных видах мошенничества и разных других художествах. «Молодцы» эти иногда даже жестоко платятся за свое чрезмерное удальство, а его степенство пока остается «по суду оправданным». Да и в самом деле, причем он тут. Не он, ведь, покупает хлеб, не он вешает и принимает его в амбар, как равно нет ему надобности знать, где этот хлеб куплен. Его дело – отодвинуть в конторе окошечко, принять приемную желтенькую квитанцию, затем, щелкнув на счетах, заплатить деньги. А что там делается где-то – он ничего не знает.
Если услышит, что во дворе кричат: «Да, ведь, это разбой так рассчитывать – купили по одной цене, а платят по другой», он выйдет и с кротостью голубя начнет урезонивать простодушного мужика: «Я, друг мой, плачу тебе по той цене, по какой ты продал хлеб. Грамотный? Читай!» Если эти и другие доводы не убеждают продавца, и он все еще кипятится, то тогда «горлана» в шею и со двора. Обиженный выходит из суда наш ссыпщик и громко начинает разносить трехэтажными словечками (а ругаться он художник) направо и налево. Купил как-то на днях один из маклаков для своего патрона ячмень, сладились в цене, получил продавец квитанцию и повез свой ячмень во двор ссыпщика. Ссыпали ячмень в амбар и к расчету, но тут продавец не дополучает денег за 5 пудов.
- Почему?
- Да, у тебя, братец ты мой, оказался ячмень слишком сорный, ну, вот, и скидка!
- Да как же это так, - вопит оторопелый станичник. - Ведь, видел же ваш приказчик, что покупал?
- А ты разве не видишь, что он почти слепой и ходит в очках – разве ему можно верить!
Как тут быть и что делать бедному человеку? Пропадают два с полтиной – жалко! Бежит он к местной власти с жалобой, не скоро находит ее и торопливо излагает суть своей обиды. Власть, выслушав жалобу, говорит:
- Так! Хорошо! Ну, а что, по-твоему, я тут могу сделать?
- Как, что сделать? Да приказать ему отдать за 5 пудов два рубля с полтиной, вот и все!
- Ну, брат, ссыпщик меня не послушает, а насильно в карман за деньгами я к нему не полезу.
- Да хоть протокол на него составьте!
- Никакого протокола составлять я не буду, а советую тебе обратиться в станичный суд.
Но в суд казак в подобных случаях не идет, а предпочитает молча проглотить обиду». (Приазовский край. 229 от 01.09.1899 г.).