Я – почтенный бухгалтер со стажем. Мой распорядок дня – это прозябание улитки в ракушке. Я веду малоподвижный образ жизни: много сижу, часто пишу, плотно обедаю, крепко сплю. Как следствие – каждый месяц я набираю по 2-3 килограмма, от которых даже не пытаюсь избавиться. Признаю́: это мой бич, но я – самодостаточный тип и не нуждаюсь в диетах. У меня нет ни жены, ни детей, живу я один, никто мне не указ. Словом, идиллия, а не жизнь (если не считать бухгалтерскую статистику, которая сворачивает последние мозги в трубочку).
Так продолжалось до моего полувекового юбилея. Звучит эпично, поэтому я отпраздновал своё 50-летие как следует: пригласил родителей и соседа дядю Васю, с которым дружу по необходимости (у него здоровый бульдог, который внушает невольное почтение к своему хозяину). Забыл сказать, что я – эгоист, бирюк, человек в футляре. Терпеть не могу сходок и компаний. По моему глубокому убеждению и то, и другое портит ауру и засоряет мозг.
Но в честь такого торжества пришлось сделать исключение и накрыть стол, который я заказал в ближайшем и дешёвом (между нами говоря) ресторане. Во время застолья я заметил, что отец не сводит с меня глаз. Мне это не понравилось. Папа – бывший спортсмен, ядрёный советский пенсионер, который ничего не знает и не помнит, кроме ГТО. Мне показалось, что он недоволен моими габаритами и уже придумал для меня индивидуальную программу для похудения. Я не ошибся: после короткой и довольно скучной пирушки он отвёл меня в сторону и, придирчиво оглядев с головы до ног, с претензией заявил:
– Ты потолстел, сынок, и похож на колобка. С такой фигурой ты никогда не женишься. Я тебя запустил: завтра же займусь тобой вплотную.
Такое вступление не предвещало ничего хорошего, но я промолчал, так как уважаю старость. К тому же я не воспринял угрозу отца всерьез: ведь он хлебнул лишнее и вопреки своему обычному спартанскому настрою явно был навеселе. И всё же после ухода гостей я немного понервничал: в конце концов не каждый день приходится выслушивать столь оскорбительные сентенции в свой адрес.
***
Обычно я сплю хорошо, крепко и почти никогда не вижу снов. Но в эту ночь мне приснился гигантский колобок, который бегал, прыгал, отжимался и приседал… Это неприглядное зрелище произвело на меня такое удручающее впечатление, что я проснулся раньше обычного, с первыми петухами. Я как будто даже услышал невнятное кукареканье, которое больно било меня по мозгам. Продрав глаза, я сообразил, что это никакой не петух, а дверной звонок надрывается.
Делать нечего: встаю, вернее, падаю с кровати и тащусь в прихожую. Открываю дверь и замираю от ужаса: на пороге стоит папа в новейшем спортивном костюме, модных кроссовках и в первобытной вязаной шапочке, которая досталась ему по наследству из седой старины. В руках – рюкзак и большой пакет с какими-то шмотками.
– Подъём, сынок! – гаркнул он во всю силу лёгких. – Айда со мной на пробежку! Где твой прикид, бро?
Я говорил, что мой папа знает не только ГТО, но и современный русский язык? Я не разделяю его пристрастия ко всяким молодёжным словечкам, поэтому меня всего так и перекосило. Папа по-своему истолковал мою кислую мину.
– Не бойся, сегодня занимаемся по упрощённой программе. Я же не какой-нибудь садист, к тому же ты мой единственный сын в конце концов!
Ну, хорошо, что хоть вовремя вспомнил про семейные узы! Пожалуй, я ему о них напомню, когда выдохнусь. Я говорю – «выдохнусь», потому что у меня не было сил ни возражать, ни сопротивляться против «выгула». Папа быстро отыскал в кладовке поношенные брюки и рабочую фуфайку и заставил меня их надеть. В этом наряде я стал похож на вечного стахановца, но главное, – папа был доволен.
Не стану описывать подробности нашей вылазки. Скажу только, что уже через полчаса пробежки я почувствовал себя инвалидом со стажем. Обиднее всего, что папа заставил меня нарезать круги вокруг дома – на потеху соседям. А на финише я столкнулся с бульдогом дяди Васи, который не понял юмора (я имею в виду бульдога, а не дядю Васю). Он погнался за мной и чуть не покусал за пятки. А у меня открылось второе дыхание, и я удрал от него со скоростью затравленного зайца.
Что касается папы, то он в это время громко спорил с дядей Васей. Оба так кричали на весь двор, что даже разбудили Пушка – старого кота, который мирно доживал свой век в чулане в состоянии перманентного сна.
После этой, с позволения сказать, прогулки я взял четырёхдневный больничный. Первые сутки я провалялся, как Обломов, на диване без задних ног в слабой надежде, что хотя бы на этот короткий срок папа возьмёт рекламную паузу. Но я ошибся: он сварганил свой фирменный крапивный отвар, который, по его словам, лечит от всех болезней. И точно: отведав этой болотной настойки, я вскочил на ноги, как ошпаренный.
– Вот видишь, сынок, я же говорил, что мой напиток – панацея от всех болезней, – торжественно объявил папа.
Я прохрипел в ответ что-то невразумительное и уполз от него на карачках к дяде Васе. Увидев меня, бульдог жалобно заскулил и довольно сочувственно вильнул хвостом. А дядя Вася сказал:
– Физкульт-привет! Падай сюда, в этот угол. Папа на месте? Он мне всю душу вымотал, паршивец! Дескать, у нашего кино большое будущее. А я говорю, что оно в глубоком дне, так как…
Дальше я его не слушал; у меня закружилась голова и помутилось в глазах, и я упал на тюфяк без сознания. Три дня я приходил в себя, а на четвёртый, не заходя домой, выполз на работу. Вернулся домой поздно – опять-таки в слабой надежде на рекламную паузу.
Однако меня ждал новый сюрприз: ужин, вернее, отсутствие такового, потому что нельзя называть этим почётным определением кусочек цветной капусты и стакан зелёного чая. Папа поджидал меня с видом заправской хозяйки, встречающей дорогого гостя.
– Приятного аппетита, сынок! Отведай моей диетической стряпни, которая быстро поставит тебя на ноги. Заодно сбросишь пару кило, станешь красавцем, а там глядишь – и женишься!
Тут я впервые пожалел, что не женат. Я почувствовал, что скорее перетерплю сварливую кухарку-жену с ее претензиями, чем папу с его стряпней. Однако делать было нечего – пришлось сесть за стол. Я уже говорил, что уважаю старость? Хотите верьте, хотите – нет, но ради отца, я проглотил всю эту гадость в твёрдой уверенности, что буду вознаграждён за свой подвиг. Но я снова ошибся: утром меня ждал завтрак – маленький сухарик и рюмка минеральной воды. Ну знаете, это уж слишком! Я отвернул нос и полез в холодильник – за добавкой. Представляете – он был пустой! То есть в буквальном смысле: без закусок и моего любимого пивка!
Ладно, ничего, не беда: перекушу в ближайшей кафешке. Я торопливо оделся и вышел в прихожую.
– Далеко собрался, сынок? – раздался сзади знакомый голос.
Оборачиваюсь – на пороге комнаты стоит папа и с вызывающим видом грозит мне корявым пальцем.
– А ну марш за стол! И как следует зарядись перед работой!
Я поворачиваю оглобли и плетусь обратно на кухню. Вы спросите: почему я позволяю вытирать о себя ноги? Отвечаю: я – слабый, бесхребетный мужик. Я не переспорю отца: он настолько красноречив, что у меня не хватает словарного запаса его переговорить. Даже Шекспир бы не справился с такой нагрузкой. А физически я слаб: папа здоровее Ивана Поддубного и в 2 присеста скрутит меня в бараний рог. Поэтому я послушно сел за стол, выпил и закусил.
А сам тем временем лихорадочно соображал: как бы спровадить папу обратно в его родовое гнездо? Мама сразу уехала после праздничной пирушки и даже не заикнулась, чтобы остаться. А папа засел в моей конуре, как у себя в берлоге. Ну, думаю, пора с этим кончать, а то он ещё чего доброго и впрямь меня женит на какой-нибудь улётной красотке вроде мамы в молодости.
Папа не дал мне додумать.
– А теперь бегом на работу! – командует он. – Нечего глотать выхлопные газы в общественном транспорте. Лёгкая пробежка на свежем воздухе освежает, окрыляет и укрепляет, по себе знаю.
***
Не знаю, что такое знает папа, но меня его «лёгкая пробежка» уморила до изнеможения. Рабочий день был сорван, я получил выговор и угрозу увольнения – в первый раз за свою относительно плодотворную карьеру. Зато в перерыве я вместо нормального обеда проговорил все время по телефону. Отключив связь, я почувствовал такой прилив сил и радости, что пропустил мимо ушей гневный спич шефа.
Вечером папа уже поджидал меня у выхода. Должно быть, его насторожило выражение моей физиономии, потому что он вдруг набросился на меня чуть не с кулаками.
– Ты что задумал, наглец? Что сделал за моей спиной? А ну признавайся!
– Да ничего, папа, честное слово, ничего, – бормотал я с видом советского пионера, краснея, как пунцовая роза.
– Ах, ничего, – взревел он, – тогда бегом домой, там поговорим!
– Д-да, там и поговорим, – подхватил я (про себя, разумеется).
И мы бегом вернулись домой. Окрылённый, счастливый, в этот раз я бежал, как бегущая по волнам. Это совсем не понравилось папе, и он на пороге даже слегка растерялся.
– Ты чего разошёлся, сынок, а? – с опаской и чуть не с испугом осведомился он.
Но я не ответил и только молча распахнул перед ним дверь. Папа зашёл в прихожую и крякнул от неожиданности. На пороге торчала моя мама, которую я в припадке отчаяния вызвал в свой обеденный перерыв.
– Ты чего здесь забыл? – сразу набросилась она на папу. – Он тут развлекается, а машину кто будет чинить? А грядки полоть? А чулан чистить?
– Да ладно, Зин, я только чуток отдохнул, – бормотал и заикался папа. – Честное слово, я уже завтра собирался домой...
– Собрался завтра, а уедешь сегодня, сейчас же, – возразила мать, уперев руки в бока. – Все шмотки я уже собрала и выставила в прихожую. Забирай их и марш за мной!
Папа опустил голову и понуро повиновался. Уверяю вас, это было зрелище достойное кисти художника или пера поэта. Здоровый старик повинуется маленькой бабуле – такое не часто увидишь. Или я отстал от жизни, и все старосветские пенсионеры так живут?
---
Автор: Людмила П.