Взаимоотношения героев, описанные в «Цыганах», могут показаться на первый взгляд похожими на коллизию «Кавказского пленника», только здесь герой, вроде бы, способен и полюбить, и найти счастье.
Как и положено романтическому герою, Алеко (здесь главные персонажи получат собственные имена – говорят, что так называли цыгане самого Пушкина) приходит «неизвестно откуда». Героиня поэмы скажет:
…за курганом
Его в пустыне я нашла
И в табор на́ ночь зазвала.
Что было у него в прошлом? Мы так и не узнаем этого. Пушкин заставит его произнести строгий приговор «неволе душных городов»:
Там люди, в кучах за оградой,
Не дышат утренней прохладой,
Ни вешним запахом лугов;
Любви стыдятся, мысли гонят,
Торгуют волею своей,
Главы пред идолами клонят
И просят денег да цепей.
Очень интересно, что, характеризуя героя, поэт в начале произведения трижды использует слово «юноша», подчёркивая молодость героя, который, тем не менее, сумел уже многое испытать и перечувствовать.
Но ещё интереснее другое. Пушкинский пленник, напомню, «в край далёкий полетел с весёлым призраком свободы». А вот с Алеко всё сложнее. Хотя Пушкин и заставит его упомянуть о «добровольном изгнанье», в самом начале поэмы из слов Земфиры мы узнаём, что «его преследует закон», а потому «он хочет быть цыганом», да и сам он скажет:
Что бросил я? Измен волненье,
Предрассуждений приговор,
Толпы безумное гоненье
Или блистательный позор.
Почему-то мне вспоминается лермонтовское «Кажется, ваша история там наделала много шума!» - возможно, и у Алеко в прошлом была какая-то «история», воспоминания о которой его мучат; не случайно же, терзаемый сомнениями в верности Земфиры, он наряду с её именем («Отец мой! шепчет он: Земфира!»), будет произносить и «другое имя», пугая её:
Алеко страшен.
Послушай: сквозь тяжёлый сон
И стонет, и рыдает он.
А старик-цыган пояснит:
Слыхал я русское преданье:
Теперь полунощной порой
У спящего теснит дыханье
Домашний дух; перед зарёй
Уходит он…
Предвещает ли что-нибудь трагический исход истории? Рисуя первое утро Алеко в таборе, Пушкин заметит:
Уныло юноша глядел
На опустелую равнину
И грусти тайную причину
Истолковать себе не смел.
Он будет внушать себе, что не стоит жалеть о прошлой жизни, но, видимо, так никогда и не сможет полностью принять своё новое существование.
Что ж сердце юноши трепещет?
Какой заботой он томим? – спросит поэт, обрисовав, кажется, идиллическую для Алеко картину:
С ним черноокая Земфира,
Теперь он вольный житель мира,
И солнце весело над ним
Полуденной красою блещет…
***********
«Прошло два лета». Так начнёт Пушкин вторую часть своего повествования. И это начало тоже не обещает, кажется, ничего трагического. Мы узнаем, что, оставаясь с цыганами,
Алеко волен, как они;
Он без забот и сожаленья
Ведёт кочующие дни.
Всё тот же он; семья всё та же;
Он, прежних лет не помня даже,
К бытью цыганскому привык.
Более того, в черновиках сохранилось недоработанное и не вошедшее в основной текст поэмы обращение Алеко к новорождённому сыну:
Останься посреди степей…
…Расти на воле без уроков;
Не знай стеснительных палат
И не меняй простых пороков
На образованный разврат…
И более чем ясно показана позиция героя:
От общества, быть может, я
Отъемлю ныне гражданина, —
Что нужды, — я спасаю сына.
В этот момент Алеко убеждён, что должен был родиться где-то вдали от просвещённого общества:
О, сколько б едких угрызений,
Тяжелых снов, разуверений
Тогда б я в жизни не узнал...
Но жизнь (а точнее, его натура) резко опровергнет эти взгляды…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь