Остросюжетный роман по реальной жизни женщины-майора.
Остальные главы в подборке.
В машине по дороге домой я не хотела разговаривать с майором, как будто он был виноват в отсутствие прямых доказательств взяточничества и заговора. Надутая я смотрела в окно автомобиля и без конца тяжело вздыхала.
– Милая, смени–ка гнев на милость, а то мне кажется, что я веду машину не на топливе, а на твоей горючей злости, – решил супруг развеять атмосферу, заряженную моим негодованием.
– Ты веселишься, потому что тебе на руку, что всё сложилось так! Ты не хотел судебного процесса, и вот теперь он под вопросом!
– Угомонись! – оскорбился майор. – Что значит под вопросом? Нам просто надо подождать, пока виновники твоего заключения не будут осуждены по другим статьям и делам. Ты что не слышала, что адвокат сказал?
– Слышала! Только как говориться «куй железо, пока горячо». Сейчас самое время и мне присоединиться к суду над ними, ведь моё дело одно из тех, по которым их будут судить – дело о взяточничестве и спланированном причинении морального и физического ущерба.
– Надеюсь, ты не вздумала сама ковать железо? – неодобрительно сказал майор.
– Я бы хотела, только не знаю как.
– Снова испортить всё хочешь? Проблемы создать?
– Я хочу справедливости!
– Ты достала меня с этим! – повысил голос супруг и, непроизвольно превысив скорость, резко нажал на тормоза. – Мне казалось, что мы договорились! Я ведь пошёл тебе на уступку, затеяв это дело! Тебя же просят просто подождать!
– Я не желаю ждать! – нахмурила я брови.
– Только попробуй мне снова вляпаться по что–то! Я не шутил с тобой о разводе! И правила мои просты: не создавай проблем, предпринимая что–то за моей спиной. Имей терпение!
– Я не желаю слышать это слово! – воскликнула я.
– Сейчас же замолчи! Не выводи меня! – ударил он ладонью по оплётке руля, и я закрыла рот, как и до этого уставившись в окно.
Улучив свободное от мужа время, я позвонила журналисту, чтобы спросить, о чём он намекал, когда беседа с адвокатом коснулась темы о начальнике тюрьмы.
– Первое условие – дождаться решения суда по Вашему вопросу, а после навестить колонию, в которой Вы сидели. Там я возьму интервью у Ваших бывших сокамерниц и напишу разгромную статью о правде, что скрывается в стенах тюрьмы.
– Этого мало! – усталым тоном «выдавила» я. – Затравленные зечки не захотят обмолвиться и словом, как это уже было. К тому же для чего нам ждать? Начальник тюрьмы, как Вы могли услышать от адвоката, не обвиняется ни в чём за неимением улик и доказательств.
– По окончанию суда по Вашему вопросу, у меня на руках уже будет иметься громкий материал о вопиющем нарушение закона его же представителями! Зечки сумеют убедиться, что даже тех, кто держат кнут в руках, наказывают за провинность. Справедливость сможет восторжествовать, если они, следуя Вашему примеру, нарушат молчание и расскажут правду. Государство не пожелает марать репутацию о такого начальника тюрьмы, и его с позором уволят. А если соблюсти и второе условие, то даже посадят, но только после откровений заключённых и подготовленных улик.
– Что за второе условие?
– Нам просто нужен свежий инцидент. Серьёзный, вроде пыток. Такой, за который светит статья! У Вас же остались знакомые зечки? Поговорите с ними! Понимаете, о чём я?
– Вы о подставе! – злорадно ухмыльнулась я.
– На Вашем месте я бы не расстраивался из–за сроков ожидания. У Вас есть время что–то придумать и предпринять. Выявите слабые места у Пехотинца и у майора–юриста, и дайте им то, чего не хватает, но только за признание! Не торопитесь, чтоб не оступиться! – вернул мне надежду судебный журналист.
«И что за слабости у Пехотинца? – задумалась я, положив трубку. – Наркотики и я. Поощрить его порошком мне ничего не даст, кроме как увеличит срок его отсидки. А то и меня ненароком зацепит! Да, жаль, что нерадивый Бугай слегка не продумал признание моего сокурсника. Возможно, было бы разумней действовать по изначальному плану и давить на гниду психологически, а не сближаться с ним. Тогда он бы в трезвом уме признался полиции. Хотя и в этом случае существовали риски! Он мог поведать о давление со стороны Бугая, и его речь могли не воспринять за доказательства. А слабости майора–юриста? Есть ли они у неё?», – расстроено загрызла я конец карандаша, которым занесла в дневник свои потаенные мысли о планах нажима на неприятелей. «Помнится, что министр был на одной волне со мной и предлагал, как можно поскорее обращаться в суд с повторным слушанием. Только с его адвокатом я не встречалась. Может, и он сказал бы мне всё то же, что и майорский. Судебный журналист прав в том, что у меня есть время всё продумать. И думать надо!», – отложила я карандаш и пошла готовиться к предстоящей сессии.
Через девять дней у меня был назначен экзамен на получение водительских прав, который я удачно сдала, наученная мужем правилам дорожного движения и технике вождения автомобиля.
Обрадованная приехала я в центр кинологии, немного опоздав, как и обычно.
– Все опаздываешь! – не удержался старший кинолог от замечания в мой адрес.
– Супруг же дал Вам поручение подправить расписание. Вы этого не сделали, так что же Вы хотите от меня?
– Майор не изменил контракта, и ты по–прежнему должна работать больше времени, чем это делаешь.
– Сегодня я сдала на права, и вскоре буду регулировать свои передвижения сама!
– Это уже не важно! Я обратился к министру с настойчивой просьбой что–то предпринять!
– Когда это было?
– Неделю назад, почти что сразу после оскорбления меня твоим супругом.
– Вы странный человек, старший кинолог! Не понимаю, с чего вдруг такая враждебность и беспринципность? До недавних пор всё было хорошо, и Вас устраивал порядок в центре.
– Не устраивал, я просто молчал, терпеливо ожидая, когда твой муж опомнится и, наконец, начнет работать, как положено. Я промолчал о добермане и выдержал комиссию, которая влезала даже в тренировки, хотя экспертом тут всегда был я, а не ищейки в костюмах. Но и моё терпение пришло к концу! Я требую работать по регламенту и по прописанным контрактам.
– А Вам не кажется, что требовать Вы несколько не в праве? – взбесил меня его нахальный тон.
– Мне кажется, что ты зазналась, будучи женой майора!
Я приподняла бровь.
– Да, да! Я старше по возрасту и иерархии, а ты грубишь, считая себя правой упрекать меня!
– Вы наезжаете на моего супруга! Я не могу это терпеть!
– Вот именно! Только лишь потому, что вы – семейная пара, обоим кажется, что вам дозволено ломать все правила и распускать язык.
– И что же Вам сказал министр? – проигнорировала я его укор.
– Сказал, что разберётся с безобразием, которое, как он заметил, по–прежнему творится в этом учреждении.
– Это чиновник назначил меня Вам в помощницы!
– То, что ты спишь и с мужем, и с министром известно уже всем. Думаю и самому майору тоже!
– Да как Вы смеете такое заявлять?
– Ступай кормить собак! Займись работой!
– Такое оскорбление меня как женщины Вам не сойдёт так просто с рук, старший кинолог!
– Иди, сказал! Нахальная девчонка!
Я начинала ненавидеть этого мужчину. После колонии в моей душе спала та темнота, которую я и сама боялась, но каждый раз, когда меня в очередной раз обижали, она внезапно пробуждалась, и мне хотелось отомстить. Так и кинолог «загремел» в мой чёрный список, только на тот момент ещё не осознал, что очутился в нём и уже вряд ли смог бы выбраться на свет.
– Ну, как успехи? – спросил майор, выйдя из–за стола, когда я вошла в его кабинет.
– Старший кинолог опять бушует! Сказал, что он к министру обращался с жалобой на нас из–за моих опозданий.
– Ты на права сдала? – заулыбался супруг, поняв, что я переключилась на иной вопрос.
– Сдала! – заулыбалась я в ответ, прямиком угодив в его крепкие объятья.
– Ты просто умница! – поцеловал он меня в щеку и, чуть отодвинув за плечи, гордо взглянул в мои глаза.
– Скоро ключи отдашь? – игриво спросила я.
– Ну, до твоего дня рождения ещё имеется в запасе несколько дней! Да и документы на вождение ты вряд ли сразу получила!
– Майор, ну не будь таким бюрократом! – прижалась я к его груди.
– Ладно, получишь права, и выдам машину, не дождавшись твоих именин, – отошёл он от меня и полез в ящичек стола.
Оттуда муж достал черновую статью, которую ему прислал судебный журналист утренней почтой.
«Читай!», – довольно сказал он мне.
Статья была написана точь–в–точь, как было оговорено. Она кричала о возможном крахе центра, который уже отразился на нынешних и будущих клиентах. Была приведена и пара интервью с военными, что отказались от наших услуг и перешли к другим кинологам для тренировок псов. «К выпуску в свежем номере следующего месяца» стояла на статье печать.
– Отличная работа журналиста! – подытожила я прочитанное.
– Воистину, и всё благодаря тебе! Это был твой план! Всегда бы разумные мысли в эту маленькую головку! – примкнул он губами к моему лбу.
– Когда покажешь генералу черновик?
– Уже, дорогая, уже! И он был очень впечатлён и огорчён. Сказал, что я не оправдал его надежд и ожиданий, поэтому он продаёт мне свои акции по увеличенной цене, – в моральный ущерб, так сказать. А с полученных денег сделает вклад в акции наших конкурентов. Как я и говорил, наш генерал совсем не разбирается в бизнесе.
– Без разницы! Заплатишь больше, как мы и предполагали, зато в твоих руках будет контрольный пакет ценных бумаг! Когда приступите к сделке?
– «Куй железо, пока горячо», – так ты мне сказала? Начну ковать уже сегодня у нотариуса. Мы встретимся с ним примерно через час. Генералу не терпится избавиться от порочащих репутацию акций, да так, что он даже решения комиссии ждать отказался, чтоб не позориться перед министром за свой недальновидный вклад. А мне не терпится приобрести эти ценные бумаги, и в идеале до собрания комиссии.
– Удачи, майор! – с надеждой сказала я мужу.
В последующие дни дела шли хорошо. Я получила права, а к ним рабочую машину, и была счастлива сидеть за рулём, ведь мне невероятно нравилось водить автомобиль. Теперь, не завися от общественного транспорта, я чаще приезжала с академии по расписанию кинолога, а уезжала сама, чуть раньше мужа, чтобы успеть накрыть на стол. Несмотря на его благосклонность ко мне и разрешенную свободу передвижений, строгой домашней рутины никто не отменял. Я, как и прежде, готовила, стирала, убирала, раскладывала вещи по местам, наглаживала его форму. Наши отношения стали налаживаться, что не могло не радовать меня, и я старалась не испортить все своей нетерпеливостью. Да, я подумывала о нажиме на врагов за получение от них официального признания в вине, но огорчение от вынужденного ожидания сменилось на неспешные раздумья.
Вместе с майором мы очень ждали, когда же ценные бумаги официально перейдут к нему от генерала. Оформить сделку нужно было аккуратно, без промахов и без ошибок, чтобы потом не исправлять, теряя время. Все дело в том, что мы хотели все успеть до министерского визита, который мог бы пагубно сказаться на решимости старшего офицера продать нам акции, а это было не к чему.
– Сегодня днём придёт министр со своей комиссией и зачитает результат их следствия, – сказал мне муж за завтраком в последний понедельник месяца.
– Что с акциями генерала?
– Процесс немного затянулся с пятницы. Нотариус назвал причиной опоздания – реестр, в котором регистрируется факт перехода прав на акции. Как только регистрация будет окончена, я стану новым обладателем ценным бумаг. Надеюсь, что это случится сегодняшним утром.
– Так почему же эта процедура до сих пор не завершилась?
– Сложно сказать! Скорей всего, какая–то заминка в учётной системе. Не знаю…, но соглашение уже подписано и я внёс сумму за покупку. Однако без необходимых документов на руках, я всё ещё формально покупатель, а не владелец.
– Всё же волнуешься, что генералу вздумается передумать?
– Когда он услышит от чиновника, что нарушений в центре не было и изменений никаких не ожидается, то может захотеть расторгнуть сделку.
– А ты уверен, что комиссия ушла от нас ни с чем.
– Конечно! Максимум, к чему они могли придраться, так это к незаконному контракту по собаке зека, однако в качестве источника указан полковник. Вот он и будет отвечать за нарушение регламента.
– Но наши подписи там тоже есть.
– Мы заняли собаку у полковника, а он должностное лицо, что не противоречит правилам. Ты и я порядка не нарушили.
– Будем надеяться, что всё удастся до конца! – вскочила я из–за стола, опаздывая в академию.
– Будь осторожна на дороге!
– Не беспокойся, милый муж! – поцеловала я его в плечо и, наспех вымыв посуду, покинула квартиру.
Тем днём на занятиях было непросто, ведь все мои мысли крутились у комиссии. Я волновалась за решение и за покупку акций генерала ..., и за свидание с министром. Конечно я внушала себе, что он мне стал далёк и безразличен, но сердце всё равно выскакивало из груди, как только вспоминала о его визите. После той встречи под дождём мы больше не созванивались и не встречались. Я даже не знала, как он воспринял мой отказ: действительно смирился или всё же обиделся.
Торопясь в академию утром, я оставила дома косметику и, как положено, девушке слегка переживала за свой вид. Неважно, что произошло между мной и министром, я хотела выглядеть ухоженной при встрече с ним.
– У тебя случайно помады не найдется? – спросила я Ветеринара.
– Есть только ярко–красная! Она подходит к цвету моей кожи! – невинно оправдалась сокурсница.
– Сойдёт! – накрасила я губы, хотя обычно пользовалась более мягкими тонами.
Приехала я в центр кинологии с досадным опозданием из–за загруженности загородной трассы в обеденное время.
– Где ты была? Я жутко волновался! – встретил меня у въезда муж.
– В пробку попала.
– Я Бог весть что подумал! – возмутился он. – Комиссия с министром уже в сборе, и ждёт всех в комнате акционеров. Я вышел на короткий перекур, и повезло, что встретил тебя.
Мы торопливо вошли в здание и зашагали вверх по лестнице. Я видела, что муж взволнован, хотя эмоции он тщательно скрывал. Однако, будучи его женой, я научилась чувствовать его волнение.
– Ты получил права на акции?
– Нет, не успел! – чуть раздражённо бросил он и, оглянувшись на меня, остановился:
– Что это?
– Где? – растерялась я от его вкрадчивого взгляда на моё лицо.
– Что за вульгарная помада?
– Я просто забыла дома свою, и одолжила у сокурсницы.
– На, вытри сейчас же! – протянул он мне платок. – Ещё не хватало, чтобы моя жена перед чиновником с такой помадой щеголяла. Итак по центру о вас слухи ходят, а ты ещё пуще позоришь меня!
– Майор, ну какие слухи? Разве я стала бы изменять! Не придирайся! – сопротивлялась я, желая сохранить нелепый марафет.
– Надеюсь, нет, но я тебя предупреждал, что за заспинные дела, я, не задумываясь, разведусь с тобой! Ещё я говорил, что твои шашни с Пехотинцем были последними и первыми, что я терпел. Вытирай, я сказал!
Деваться было некуда, и я утёрла губы носовым платком, после чего мы зашли в кабинет.
Министр сидел во главе стола, а от него по обе стороны – его ищейки. Там же присутствовала бывшая жена майора и генерал. Меня удивило, что среди всех собравшихся не наблюдалось полковника. Зато был старший кинолог, бухгалтер и ещё пара важных работников.
Мы сели за стол, и я поймала взгляд чиновника, нейтральный и немного отчужденный.
– Ну, раз все в сборе, то собрание открыто! – сказал он громким тоном. – Начнём с обладателей ценных бумаг! Майор–юрист в процессе увольнения. Акции, как вы знаете, она передала полковнику. Сама находится под следствием по нескольким статьям, однако комиссией не было установлено криминальной деятельности с её стороны в центре кинологии. Поэтому просто отпустим её и наймём другого юриста. Полковник, приобретший её акции, довольно быстро с ними распрощался, как, собственно, и со своими.
– Как так? – серьёзно спросил генерал.
– Полковник был уличён комиссией по внутренним расследованиям в шантаже майора–юриста, на основе которого и получил её акции, а это уголовно–наказуемо, да и противоречит рабочей этике внутри учреждения. К тому же он выдал собаку заключенного, – гражданского лица, за собственную и передал её в займы помощнице главного кинолога, – взглянул чиновник на меня. – Экспертиза доказала подлинность его подписи на соглашение. Однако за эти преступления и нарушение регламента его акции были отозваны и переданы государству.
– Точнее Вам! – сказал на прямоту мой муж.
– Косвенно. Я – министр МВД и представляю государство.
– Бардак! – возмутился генерал. – В этом центре одни преступники! Что подсудимая майор–юрист, что полковник, от которого я этого совсем не ожидал! Где офицерская честь? Где мужская гордость? Бардак!
– Согласен с Вами! – подтвердил министр и взглянул на майора, намекая что преступный персонал – его вина. Супруг сидел невозмутим.
– И что, полковника ждёт тюрьма? – продолжил генерал суровым тоном.
– Нет, срока заключения ему не дали, но выписали штраф за установленный шантаж. Однако наш полковник обвиняется в намеренном сокрытии улик по делу об убийстве, но к центру это отношения не имеет.
– Вас бы в начальники! – добавил генерал. – Я понадеялся на полковника с майором и крупно вложился в этот центр. Только ни тот, ни другой моих надежд не оправдали.
– Печально это слышать! – принимал лесть чиновник. – Кстати, о Вас, майор! Грубых нарушений в работе центра комиссией замечено не было.
– Я даже и не сомневался! – спокойным голосом ответил муж.
– Но вся эта история с собакой заключенного...
– Вы же убедились, что это полковник предоставил добермана моей жене, а где он её взял – не наша головная боль!
– Да, но на контракте между полковником, приведшем добермана и Вашей женой, взявшей её для написания дипломной, стоит и Ваша подпись, как одобряющего это соглашение.
– Всё верно! Я же генеральный директор и без моей подписи в центре не происходит ничего!
– Именно так, майор! Расписываясь на контракте, Вы одобрили нарушение регламента полковником, не потрудившись проверить, что это за собака и откуда она у него.
– Это не входит в мои обязательства! Полковник – служебное лицо в чинах, и мы имели право взять его собаку в центр. Помимо этого он выступал в контракте в качестве источника, а не клиента. Клиентом была и остаётся моя супруга. Вы сами дали разрешение арендовать собаку для её учебы!
– Всё верно, только я давал разрешение на тренировку академической ищейки, хотя директор академии подтвердил, что отказал Вам в аренде собаки.
– Так в чём проблема?
– Проблема в том, что к контракту не прилагалось положенных бумаг: свидетельства о том, что полковник владеет собакой и, собственно, паспорта добермана.
– Простите министр, но Вы не знаете к чему придраться! Что Вы хотите от меня? Публичных извинений за иной источник?
– О, нет! Мне ни к чему Вас унижать! Но дело в том, что как директор центра кинологии, Вы проявили полную некомпетентность, не приложив все нужные бумаги к делу. И это стало благотворной почвой шантажу в стенах военного учреждения.
– Министр, знаете ли Вы, сколько контрактов было мной оформлено с открытия этого центра? Ваша комиссия их все перешерстила и не нашла ни одного несоответствия регламенту. Собака зека – исключение, которое Вы сами нам позволили. Так как Вы можете считать меня некомпетентным?
– Это исключение, как Вы назвали дело, повлекло за собой потерю майора–юриста и полковника.
– Вы сами сказали, что они преступники!
– И это в очередной раз подтверждает Вашу несостоятельность в выборе сотрудников.
– Они акционеры, вложившиеся в центр, а не персонал, нанятый мной!
– К слову об этом! На Вас пожаловался старший кинолог.
– А он объяснил почему? – спросил майор и злобно посмотрел на ябеду.
Я глядела на всех присутствовавших в зале и мне хотелось выцарапать им глаза. Ни один человек не заступился за майора, хотя он был ни в чем не виноват! Ни его бывшая жена, ни бухгалтер, никто другой. Мой муж сидел оплёванный со всех сторон и, несмотря на гордо поднятую голову, терпел беспочвенные обвинения чиновника. Чиновника, которого я умоляла не вредить супругу, ведь делая это, он наносил ущерб и мне. Самым противным было то, что я созналась министру, что уговорила мужа взять собаку в центр. Он знал, что мой супруг не виноват, но обвинял его во всём.
– Это я упросила майора арендовать собаку у полковника, – поднялась я со стула. – И мне так не терпелось приступить к дипломной, что я настаивала на скором контракте! Поэтому он не успел запросить сопроводительные документы на добермана. А что касается старшего кинолога, ему было позволено внести корректировки в схему, на основе которых супруг был готов переписать контракт. Кинолог сам не сделал этого, а теперь бессовестно свалил всё на супруга. Присутствующие в зале акционеры, прекрасно знают, как хорош мой муж в правление учреждением, только сейчас закрыли рты перед министром. А Вы, министр, далеки от кинологического бизнеса! Откуда же Вам знать, насколько компетентен мой супруг?
– Сядь на место! Не надо меня выгораживать! – оборвал меня майор, пока я на эмоциях не ляпнула лишнего.
Чиновник взглянул на меня ошарашенным взглядом, как будто он не ожидал, что я пойду против него, защищая собственного мужа.
«Это как раз то, о чём я говорил, министр! – встрял старший кинолог. – Они – семейная пара, и прикрывают друг друга, забыв, что работа – не семейное гнездышко».
– Итак, ближе к делу министр! – прервал супруг кинолога. – Что Вы хотите всем этим сказать?
– Вы сняты с позиции генерального директора, однако обладая 8% акций, можете получать дивиденды от дохода и участвовать в некоторых решениях нового правления. Ваше присутствие в центре отныне не требуется.
Мой муж побелел, а я так удивилась этому вердикту, что вытаращила глаза на министра, который стыдливо отводил свой взгляд. Я чувствовала и свою вину, ведь это я настояла на собаке зеке, и муж пострадал из–за моей неугомонной прихоти всем отомстить.
– Прошу Вас немедленно покинуть кресло начальника! – продолжил чиновник.
– И кто же займёт его? – спросил супруг, белея всё сильней от злобы и обиды. – Кто станет начальником моего детища?
– Пока я не найду достойного руководителя, я буду сам им управлять, правда, заочно. Дел у меня полно, а потому на Вашем месте будет работать моё доверенное лицо.
В этот момент в дверь зала постучались.
«Войдите!», – злобно крикнул муж.
Это был почтовый посыльный, принесший супругу два конверта:
«Этот заверен нотариусом, а этот – личный. Распишитесь в получение!».
Муж расписался и, засунув обычный конверт в карман пиджака, открыл нотариально заверенный:
– Что же министр, Вы слегка поторопились лишать меня права голоса в собственном центре! Теперь я официально обладаю контрольным пакетом акций, 53 процента, а потому буду делить правление центром с государством в вашем лице! – язвительно сказал супруг и, хлопнув бумагой по столу, подвинул её ошарашенному чиновнику.
– Генерал, Вы что, продали ценные бумаги майору? – настала очередь министра побледнеть.
– Продал, ибо больше не желаю слышать об этой шарашкиной конторе, которой заправляют безответственные люди и преступники, – откланялся генерал и вышел из зала.
«Я исполню Ваш приказ, министр, и покину своё кресло руководителя! Теперь меня ждёт стол акционеров, которые, действительно, имеют вес, в отличие от малоправного директора! Если на этом всё, то честь имею! – встал муж из–за стола и завершил собрание на этой фразе.
***
Цикл книг "Начальница-майор":
Остальные главы "Приказано исполнить (ЧАСТЬ 2)" (третья книга из цикла)
Все главы "Приказано исполнить (ЧАСТЬ 1)" (вторая книга из цикла)
Все главы - "Личный секретарь" (первая книга из цикла)
Спасибо за внимание к роману!
Галеб (страничка ВКонтакте и интервью с автором)