Прежде чем говорить о «Цыганах», наверное, нужно вспомнить произведение, открывающее цикл «южных поэм», восторженно принятое современниками и пользовавшееся небывалой популярностью, - «Кавказского пленника».
Само появление поэмы горячо приветствовалось. Так, Н.И.Греч писал: «Певец Руслана и Людмилы дарит нас новым прекрасным произведением лёгкого, пламенного, красноречивого пера своего. Пребывание поэта в пиитической стране, видевшей страдания Прометея и прибытие аргонавтов греческих, в стране и ныне отличной воинственными, романтическими нравами своих жителей, побудило его воспеть дикие красоты её и оживить картину Кавказских гор повестию о происшествиях, какие нередко случаются в тех местах. Любители истинной поэзии найдут в сем небольшом, изящном стихотворении приятную для себя пищу». Были, разумеется, и критические отзывы, но всё же при выходе своём поэма имела огромный успех и надолго осталась одним из любимейших произведений у читателей.
Позвольте привести несколько любопытных фактов. «Пленник» вышел в свет в первых числах сентября 1822 года, издание было распродано в несколько месяцев, и уже через год Пушкину предложили переиздать поэму, а летом 1823 года в Петербурге появился её немецкий перевод. Можно вспомнить и переделку поэмы, сделанную 14-летним М.Ю.Лермонтовым, и то, что название поэмы сделалось почти нарицательным понятием.
Уже осенью 1822 года знаменитый балетмейстер Ш.Дидло приступил к постановке балета «по мотивам» этого произведения. Сам он писал: «Все литераторы хвалят сие отличное произведение русской поэзии. Я просил перевести для себя краткое извлечение оного [Дидло не знал русского языка], — и нашёл содержание весьма интересным».
Разумеется, в своём балете «Кавказский пленник, или Тень невесты» Дидло многое переделал: и действие перенёс в IX век, и невесту героя ввёл, и счастливый конец присобачил… Однако же балет шёл с успехом, а знаменитая А.И.Истомина танцевала черкешенку Кзелкайю (в поэме оба героя безымянны, но авторы сценических версий дали им имена). Добавлю ещё, что уже в ХХ веке «Кавказский пленник» вновь стал балетом (композитор Б.В.Асафьев), но сейчас в этой ипостаси прочно забыт.
Сам Александр Сергеевич был не слишком доволен своим произведением, хотя в «Путешествии в Арзрум» писал: «Здесь нашёл я измаранный список "Кавказского пленника" и, признаюсь, перечёл его с большим удовольствием. Всё это слабо, молодо, неполно; но многое угадано и выражено верно».
В поэме мы можем найти полный набор всех примет романтического произведения: и описание «не тронутого цивилизацией» народа (в данном случае – кавказских горцев) и практически обязательную любовь дикарки к цивилизованному человеку, и, конечно же, романтического героя. Вот этот герой и вызвал больше всего вопросов. «Я в нём хотел изобразить это равнодушие к жизни и к её наслаждениям, эту преждевременную старость души, которые сделались отличительными чертами молодёжи 19—го века», — писал Пушкин В.П.Горчакову. Не все посчитали этот образ удачей поэта. «Видишь ли ты иногда Чаадаева? он вымыл мне голову за пленника, он находит, что он недовольно blasé [пресыщенный]», - спрашивал поэт П.А.Вяземского в письме 6 февраля 1823 года. Уж чем был недоволен Чаадаев, не знаю – Пушкин ясно характеризует героя: он упоминает и о его «увядшем сердце», и о том, что «людей и свет изведал он, и знал неверной жизни цену». Мы не знаем точно, как герой очутился в плену, известно лишь, что он «в край далекий полетел с весёлым призраком свободы» («Свобода! он одной тебя ещё искал в пустынном мире»):
Страстями чувства истребя,
Охолодев к мечтам и к лире,
С волненьем песни он внимал,
Одушевлённые тобою,
И с верой, пламенной мольбою
Твой гордый идол обнимал.
Но оказался добычей горцев:
Он раб. Склонясь главой на камень,
Он ждёт, чтоб с сумрачной зарёй
Погас печальной жизни пламень,
И жаждет сени гробовой.
Равнодушный ко всему, он не может ответить на чувство влюблённой в него черкешенки, он расскажет ей, что «для нежных чувств окаменел», хотя и признается, что находится во власти былой любви:
Я вижу образ вечно милый;
Его зову, к нему стремлюсь,
Молчу, не вижу, не внимаю…
…Повсюду он со мною бродит
И мрачную тоску наводит
На душу сирую мою.
И, кажется, любовь проснётся в нём, но будет уже слишком поздно:
К черкешенке простёр он руки,
Воскресшим сердцем к ней летел,
И долгий поцелуй разлуки
Союз любви запечатлел.
Однако даже гибель девушки, освободившей его от оков и не перенесшей разлуки, не слишком взволнует его:
Всё понял он. Прощальным взором
Объемлет он в последний раз
Пустой аул с его забором,
Поля, где, пленный, стадо пас,
Стремнины, где влачил оковы…
Поэма кончается, когда герой уже близок к русским постам:
Тропой далёкой
Освобождённый пленник шел;
И перед ним уже в туманах
Сверкали русские штыки,
И окликались на курганах
Сторожевые казаки.
В уже цитированном письме к Горчакову Пушкин скажет: «Зачем не утопился мой Пленник вслед за Черкешенкой? как человек — он поступил очень благоразумно — но в герое поэмы не благоразумия требуется»…
Что будет дальше? Неизвестно. Как и положена в «байронических» поэмах, герой, пришедший неизвестно откуда, уходит неизвестно куда (к русским постам, а после?)
Но мы не увидим в поэме ни осуждения героя, ни вообще каких-либо упрёков ему. А вот в «Цыганах» всё будет иначе. Но об этом – в следующий раз.
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
