Заставшие старые времена помнят бабушкины рассказы о том, что коммунизм будет построен к 2000-му году - просто так, надо только подождать. Но осенью 1918-го эта цель казалась достижимой в гораздо более сжатые сроки - нужно было лишь поубивать кое-кого...
Начало гражданской войны на территории бывшей Российской империи для современников было вполне ожидаемым. И проблема была не в разгоне Учредительного собрания, не в заключении сепаратного мира со странами Оси, и уж тем более не в мятеже Чехословацкого корпуса. Эта проблема вообще надумана, а в 1918 году ее просто не существовало. Для Ленина и его друзей пример Парижской коммуны являлся наглядным сюжетом о том, как неспособность своевременно избавиться от влияния свергнутых эксплуататоров влечет за собой с неизбежностью восстановление власти последних. Поэтому в своих апрельских тезисах Ленин, рассуждая о своеобразии «текущего момента в России», уверенно заявляет о необходимости перехода ко второму этапу революции, «который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства».
Не парламентарная республика…, а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху. Устранение полиции, армии, чиновничества… В аграрной программе перенесение центра тяжести на Сов. батр. депутатов. Конфискация всех помещичьих земель. Национализация всех земель в стране, распоряжение землею местными Сов. батр. и крест. депутатов. Выделение Советов депутатов от беднейших крестьян. Создание из каждого крупного имения (в размере около 100 дес. до 300 по местным и прочим условиям и по определению местных учреждений) образцового хозяйства под контролем батр. депутатов и на общественный счет.
Для держателей активов - натуральная катастрофа. При таких обстоятельствах, основным разногласием с большевиками был признан аграрный вопрос: «они хотят меня в эту землю закопать, а я не хочу чтобы они по ней ходили» (с). Оставалось определить лишь момент перехода противостояния от локальных стычек и подполья к горячей фазе. Выступление белочехов объясняется множеством причин, но все они сводятся к одной - желающим подраться надоело ожидание.
Как так? Три года войны и социальный взрыв, обусловленный не в последнюю очередь тем, что война затрахала слишком многих - и вдруг желание снова подраться? На самом деле, одно другому не противоречит. Большевики во многом являлись идеалистами, но дураками не были точно. Понимая, что власть и активы им в руки просто за сладкие речи не упадут, они гражданскую войну ожидали и готовились к ней. Ну как, готовились.
Почему то считалось, что мотивированные отряды красных добровольцев по быстрому разметают белых декадентов, а затем мировая революция, отправленная на экспорт, сработает по тому же варианту. С другой стороны, большевиков почитали за случайных временщиков, и по большей части чесали репу в ожидании, когда эта необъяснимая власть сама ухнет в породившее ее пекло. Кроме того, не только монархист эсеру не брат, но даже и октябрист на соседний горшок с кадетом не сядет. Поэтому настоящая бойня всё как-то откладывалась.
Восстание чехословацкого корпуса (назовем его для краткости и звучности - Корпус, и в дальнейшем тексте используем это наименование) придало вялотекущей возне, тянувшейся с октября 1917-го, энергичный характер. Являясь частью французской армии, Корпус практически в один день присоединил территории от Пензы до Владивостока, где уже по-хозяйски устроились японцы с британцами, к Антанте. Последняя большевиками была очевидно недовольна, поскольку те прикрыли отличный источник перманентных наступлений на позиции Четверного союза с Востока и Кавказа. Все, недовольные непатриотичным «похабным» миром, продотрядами, цензурой и национализацией крупных производств, с весёлым гиканьем помчались творить историю.
КомУч в Самаре и Сибирское правительство в Томске, Белый Дон и Добровольческая армия, немецкие оккупанты и интервенты Антанты, мятеж левых эсеров и тотальная партизанщина в городах и на деревне - что-то пошло не так в большевистском планировании. Мириться с таким положением дел было решительно невозможно, и 29.05.1918-го постановлением ВЦИК началось комплектование Красной армии путем мобилизации. Это старорежимное слово не понравилось не только традиционно недовольному крестьянству, но даже и некоторым горячим пролетариям - авангарду революции. Кривая партизанщины на графике развития событий полезла вверх.
В июне формируется Управление Восточным фронтом, главкомом назначен Иоахим Иоахимович Вацетис - Генерального штаба полковник, участник боев в Восточной Пруссии, Польше и Прибалтике, командир тех самых латышских стрелков, и владелец персонального боевого полка. Его директивой от 20.07.1918 г. сброд, именовавшийся Северо-Урало-Сибирским фронтом, был сведен в 3-ю армию. О созданной армии Вацетис выразился по латышски обидно: «Это не армия, это скорее кордон для ловли контрабандистов». Станет еще смешнее, если учесть, что этим кордоном до создания армии командовал другой латыш - Ре́йнгольд Ио́сифович (Я́зепович) Бе́рзин (Бе́рзиньш), вошедший затем и в состав Военного совета 3-й армии. Там его уже ждал наш знакомый Смилга Ивар Тенисович - участник совещания в Верхней Курье относительно участи вскоре исчезнувшего принца Михаила.
В то время, когда части 3-ей армии с изумлением наблюдали занятие войсками Радолы Гайды Ёбурга и переход собственного штаба вместе с командующим на сторону белых, в Перми развивались события, начало которым было положено деятельными мотовилихинцами. Со дня ареста Андроника его коллеги заперли все церкви на замок и открывать не думали, несмотря на увещевания большевиков. Возмущенные богомольцы явились причиной постоянных мигреней у нового заведующего отделом по борьбе с контрреволюцией Пермской ЧК Георгия Воробцова. Последний даже в Перми был человеком новым, не говоря уже о принадлежности к Мотовилихе, поэтому в тонкости событий посвящен не был. Прибывшему на место Андроника епископу Феофану была поставлена задача открыть и церкви, и их закрома. Голод надвигался неумолимо - недоступными стали не только донские и кубанские житницы, но и сибирские, а в перспективе - и собственные, в южных уездах, куда продвигались войска Корпуса и воодушевленных успехами белых.
26-го июня Феофан отменил забастовку духовенства, и открыл церкви. Но это уже не было решением ни одной из проблем. Объявленная красными мобилизация вкупе с продотрядами вызвала волнения на селе. Селяне мобилизацию необходимой не считали, а изъятие хлеба продотрядами в обмен на ничего не стоящие деньги почитали за грабеж. Ну, они просто грабежа еще не видели в своей жизни, но белые уже были на подходе.
12 июня Мотовилиха постановила «сформировать отряд не менее 150 человек и отправить на чехословацкий фронт, а на месте же напрячь все силы, чтобы в корне уничтожить влияние меньшевиков и правых эсеров среди темных и малосознательных масс. … отпустить на фронт тов. Борчанинова и Мясникова в областной чрезвычайный комитет по борьбе с контрреволюцией». Пермь махала платочком своим лидерам - Борчанинов снова уезжал воевать, а Ганька убывал в Ёбург на повышение. Туда же отправился и его товарищ Александр Трофимов, на место которого прибыл упомянутый выше Воробцов. В Ёбурге, кстати, вскоре убьют гражданина Николая Романова вместе с семьей и персоналом. Совпадение?
12-го же июня приказом Пермского губернского военного комиссариата при комиссариате был образован Оперативный отдел. Начальником отдела был назначен член коллегии Народного комиссариата по военным делам В.А. Трифонов - засланный донской казачок, а военным комиссаром – Степан Окулов. Последний был из старой Мотовилихинской гвардии - был замечен в учиненных в 1905 году беспорядках, но наказания избежал. В период ПМВ отличился в боях в Польше, ходил в штыковую атаку, награжден Георгиевскими крестами 3 и 4 степеней. Войну окончил унтер-офицером. Несмотря на геройское прошлое, его роль в грядущей катастрофе недооценить сложно, и к ней мы вернемся позже.
По мере отступления красных Пермь наполнялась военными. После оставления Ёбурга то, что осталось от управления 3-й армией, переехало в Пермь, и Пермским чекистам оно не понравилось.
Борьба с контрреволюцией приняла бы самый угрожающий характер и всей контр-революционной сволочи пришлось бы знать своё место, но вот беда в том, что Отдел, да и сама Комиссия не в силах арестовывать этих контр-революционных гадов, т.к. они очень прозорливы и затесались под крыло новых спасителей, для которых по всей вероятности этими же гадами роется яма; так например, в Штабах Военных Комиссариатов в отдельных воинских частях массовое изобилие этой дряни, бывают случаи, что при наших неудачах на фронте Штабы дают нам списки на предмет ареста контр-революционеров офицеров, а когда же эта опасность начинает миновать, то вновь являются с ходатайством для того дабы этих мерзавцев допустить вновь на службу, в частности даже к оперативным работам. Если же Комиссия или Отдел находит нужным сопротивляться, то Штаб просто заявляет: «НЕМЕДЛЕННО ОСВОБОДИТЬ, ИНАЧЕ ВСЯ КОМИССИЯ БУДЕТ АРЕСТОВАНА», т.к. в руках Штаба находится реальная сила, хотя она для ареста Чрезкомиссии с организованным у Комиссии баталионом не годится и не может этого выполнять, но всё же не желательно создавать у себя дома контр-революцию ради каких-то глупых распоряжений, ради контр-революционных элементов. (из доклада Г. Воробцова по итогам лета 1918 г.)
Кроме штаба 3-й армии, Пермской ЧК и примкнувших к ней возвращенцев Уральской ЧК из павшего Ёбурга, в городе сохранялась гражданская губернская власть в лице тов. Сорокина В. А., но большинство его подчиненных укатили на фронт. Пока эвакуированные товарищи из Уральского облисполкома думали, как бы им половчее наладить гражданскую власть, Сорокин ушел в глухое пьянство, а потом вообще стало не до реорганизации.
7-го августа рабочие Ижевска и Воткинска объявили рокош, и в тот же день (время совпадений) восстали крестьяне с. Сепыч Оханского уезда Пермской губернии. Последним до Воткинска было рукой подать, и Пермь рисковала получить в тылу несколько неплохо организованных мятежных батальонов - благо, оружия в Ижевске было полно, и возможности для выпуска нового имелись достаточные. Обоснование действий сепычевских повстанцев было доведено до Оханской ЧК в письменном виде:
«Красноармейцы Сепычевской волости не разбираясь бедный или богатый требуют настойчиво денег сколько им вздумается и в случае если таковых нет, то говорят, что отправим Вас к Боому (хитрозадый интриган, самопровозгласивший независимость Верещагинского уезда от Оханского, и на момент восстания арестованный Пермской ЧК - авт.), а затем арестуют и избивают, также не разбираясь в том женщина или мужчина и делают над женщинами (изнасиловали женщину д. Степанята Варвару Давыдовна Соловьеву и угрожали, если она скажет кому, расстреляют). Также отбирают последний хлеб как, например, при семействе в шесть человек отбирают последние пять пудов, также и лошадей. Были случаи, отбирали последние два катка ниток, мѐду около 5 фунтов, сахар. Производят массовые выстрелы среди населения, наводят боязнь на всю окрестность Сепычевской волости и, кроме того, угрожают тем, кто вздумает жаловаться на них. В чем и покорнейше просим Чрезвычайную комиссию немедленно принять меры, иначе нам угрожает смерть, за то что мы сообщили в Чрезвычайный комитет о происходивших событиях в Сепычевской волости (из записки активистов - кузенов (или однофамильцев) Мальцевых).
Однако, действия повстанцев говорят скорее о том, что причиной недовольства явилась мобилизация. Сразу после объявления рокоша из Сепыча по соседним волостям направились гонцы - агитаторы против мобилизации. В лучших традициях демократии волостные сходы один за другим выносили резолюции об отказе от мобилизации, в том числе до тех пор, пока мобилизованным не выдадут оружие и обмундирование. С чего бы не включенным в состав боевых частей крестьянам выдавать оружие - о том мнение восставших умалчивает.
Впрочем, особенность мышления не помешала объявить собственную - уже всеобщую - мобилизацию для противостояния неизбежному карательному рейду из Перми. Но то другое, понимать надо.
Приказ Павлючатскому общественному председателю приказываю объявить гражданам вашего общества, что Сепычевская волость объявлена на военном положении, все граждане объявляются мобилизованными от 18 до 45 лет и должны явиться в Сепычевское волостное правление 19 августа 1918 года. Кто не подчиниться этому объявлению считать врагом народа, что и удостоверяет общее собрание Сепычевской волости. Заверено печатью Сепычевского исполкома.
Вооруженные отряды занимали дороги, ведущие в мятежную область, искали пулеметы, и даже ковали пики.
День проходит спокойно, за исключением поисков и поимок коммунистов, с которыми седые старики расправлялись по своему усмотрению холодным оружием
Красноармейцев, коммунистов, и всех сочувствующих, либо заподозренных в сочувствии, «били кулаками, палками, нагайками, кастетами и т. д., отсекали руки, пальцы, проламывали голову, доводили до потери сознания, а затем сбрасывали в яму, в которой находились трупы коммунистов. Особенно ненавистных обливали керосином и поджигали. Оставшихся в живых загоняли в амбар. …в витрине Пермского краеведческого музея коммунистами осенью 1918 года были выставлены на публичное обозрение фотографические снимки с 43-х человек, убитых с особой жестокостью в с. Сепыч: у всех были вывернуты руки и ноги, выколоты глаза, а затем их, живых, поджаривали на медленном огне, после чего еще дышавшими зарыли в землю…».
20 августа к Сепычу выдвинулся юный Жора Воробцов со своим «организованным у Комиссии баталионом» и двумя пулеметами. Их поджидало объединенное войско 120-ти деревень, и бой случился натуральный, с десятками погибших.
К вечеру стало известно о том, что в леса выдвигаются армейские части с артиллерией. Такого уговору не было, и крестьяне начали потихоньку рассасываться с позиций и мест сбора - по большей части в сторону Воткинска и Ижевска. Наблюдая такое дезертирство, а также смерть от чекистских пуль некоторых своих лидеров, сепычевские сдались на милость победителей. Впрочем, все могло обернуться иначе, если бы бдительные железнодорожники не угнали в Верещагино шедшие к мятежникам вагоны с оружием. При таких обстоятельствах сообразить, что деревенский рокош не является инициативой селян, для пролетарской ЧК труда не составило.
83 человека из числа участников восстания были расстреляны на месте, в том числе кулаки, священники и офицеры. Откуда офицеры в кабанятских угодьях? Эхо войны. Офицерами уральские леса были набиты в некоторых местах плотнее, чем эти знаменитые большевистские тюрьмы. Также был расстрелян председатель Юсовского волостного совета Глазовского уезда Вятской губернии Яким Петрович Бузмаков за то, что, будучи пьяным, созвал сход и призывал идти в с. Сепыч убивать красноармейцев.
Характерно отметить, как отцы духовные устраивали на церковных колокольнях сигнализацию: два раза ударяя в колокол, означало — отступать, а три раза — наступать. Следствие продолжается (Из материалов следственного дела чрезвычайной комиссии по Сепычевскому восстанию).
Чем бы не мотивировали сепычевские свой мятеж, но ушки его торчали из Перми. Своевременное убийство Мотовилихой архиепископа Андроника внесло некоторый хаос в белое подполье, но особых организационных проблем не случилось. Священников пользовали как разменную монету - те заявляли анафемы большевикам. Последние морщились, и делали очередное китайское предупреждение. Кошмарить церковь сверх меры задачи не стояло - активы в общак, труд и мобилизация - не более, чем требовалось от остального населения. Сословия отменены, вообще-то.
Имущество же церковных и религиозных обществ хотя и объявлено народным достоянием, но до настоящего времени было оставлено в распоряжении церкви. Теперь же с изданием инструкции Народным комиссариатом юстиции от 30-го августа 1918 г. о проведении в жизнь декрета от 23-го января приняты меры к учету всего церковного имущества, как имущества, специально предназначенного для богослужебных и обрядовых целей, которое подлежит после изъятия Советом передаче в бесплатное пользование жителям соответствующей религии, желающим пользоваться им; так и имущество, не предназначенное специально для богослужебных целей, которое немедленно переходит в обладание Совета. Капиталы же должны быть взяты и переданы в местное казначейство. По учету всего церковного достояния будет созвано собрание верующих для разъяснения декрета об отделении церкви от государства и произведена запись лиц, желающих пользоваться имуществом, предназначенным для богослужебных и обрядовых целей (Из доклада юридического отдела Мотовилихинского волостного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов о работе отдела).
Забегая чуть вперед, можно упомянуть, что в сентябре 18-го председатель эвакуированной Уральской ЧК Федя Лукоянов женился на дочери священника. Новобрачных православно обвенчали в церкви, и бугурт от этого события ни у кого не случился.
Возвращаясь в августовскую Пермь, мы видим желтеющие листья в непросыхающих лужах, и неутомимый батальон ЧК под руководством М. Ф. Барандохина, рассыпавшийся по городу в поисках установленных членов подполья - офицеров 1-го Лейб-Гренадерского Екатеринославского Императора Александра 3 полка: Бека Владимира Александровича и Протопопова Николая Александровича, прибывших в составе группы офицеров для организации побега принца Михаила. Но последнего даже ЧК найти не могла, и офицеры задержались, усилив своим присутствием пермское подполье.
Подпольщики в 18-му году - это вам не соевая оппозиция. К августу в Перми существовала уже единая боевая организация, вооруженная до зубов, имевшая схроны оружия и конспиративные явки не только в губернском центре, но и в лесах и поселках. Последний из установленных тайников с оружием - карабин и четыре револьвера с 40 000 патронов - был обнаружен в домике на ул. Екатерининской (центр Перми) в 1972 г. Есть мнение, что прибывшие офицеры возглавлялись большевистским провокатором - полковником Сандецким Александром Александровичем. Это обстоятельство может служить объяснением тому, каким образом Пермская ЧК вышла на Бека и Протопопова. Последний в своем истерне «По Закамским лесам», опубликованном в Харбине в 1940 г., иронично замечает: «Для усиления штаба в Пермь едет С. Потом, уже через несколько месяцев, я узнал, что полковник С. усилил штаб, но не в Перми и не белый, а в Москве и, к сожалению, красный…».
Может и так. Но Пермская ЧК в августе не взяла ни Протопопова, ни Бека - они благополучно ушли к белым партизанам, которыми окрестные леса кишели, как большевистские кухни тараканами. Не выявили и не взяли и других подпольщиков, и вот этому-то как раз имеется разумное, документально подтвержденное, объяснение: белые находились везде - на должностях в ЧК, военном комиссариате, исполкомах и управлении 3-й армии. В Пермской ЧК, к примеру, трудилась Тамара Оскаровна Горвиц, двадцатилетняя уроженка Петербурга, баронесса Вреден - один из ценнейших агентов подполья, имевшая доступ ко всей переписке, как делопроизводитель. В губернии поезда с оружием и провиантом отправлялись под откос, спиливались телеграфные столбы и резались провода.
Военные помогать ЧК не собирались: «…мы не будем марать руки, на это есть ЧК» (С. Окулов). Окей, сказала ЧК. Время мотовилихинских заговоров и тайных операций закончилось. Павел Малков, принявший пост председателя после ухода Лукоянова, имел полномочия Господа: «Предъявитель сего удостоверения Павел Иванович Малков состоит членом Пермского окружного Чрезвычайного комитета по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем и имеет право в любое время по собственной инициативе производить обыски, аресты лиц, реквизиции и конфискации товаров и имущества. Все организации обязаны оказывать ему содействие, предоставляя в его распоряжение нужные средства и технические силы. Все милиционеры и красноармейцы обязаны подчиняться всем распоряжениям товарища Малкова…»
Если в июле было арестовано 80 человек, заподозренных в нелояльности, которых продержали некоторое время в каталажке, и отпустили под честное слово, то в августе были арестованы 140 человек. Арестованные ранее по подозрению в организации побега принца приближенные были пущены в расход. Вместе с семьями. Время предупреждений для священников закончилось - и самые упоротые отправились с докладом к сюзерену.
Эсеровский мятеж и последующее покушение на Ленина породили постановление Совнаркома «О красном терроре» от 5 сентября 1918 г.:
Совет народных комиссаров, заслушав доклад председателя Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией о деятельности этой комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью; что для усиления деятельности Всероссийской чрезвычайной комиссии и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей; что необходимо обеспечить Советскую республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях; что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовывать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры.
Первый расстрельный опубликованный список появился в газете «Известия Пермского губернского исполнительного комитета Совета рабочих, крестьянских и армейских депутатов» 11 сентября 1918 г. и включал 42 фамилии.
Чрезвычайная Комиссия также не церемонится и по отношению к своим советским работникам, она разстреляла Комиссара Бюро Уголовного Розыска ПЛЕШАНОВА за то, что последний позволил взять себе взятку в сумме 1050 руб. Служащаго винного склада Козлова за то, что он похитил пять четвертей спирту и нёс таковой для угощения товарищей. Дружинника Верещагинскаго Чрезвычайной Комиссии Отряда за то, что он похитил мясо и продавал таковое пассажирам на ст. Григорьевской, а так же много и других случаев (из летнего доклада Г. Воробцова).
Постановлением ВЦИК от 2 сентября Советская республика была объявлена военным лагерем.
Во главе всех фронтов и всех военных учреждений республики ставится Революционный военный совет с одним главнокомандующим. Все силы и средства социалистической республики ставятся в распоряжение священного дела вооруженной борьбы против насильников. Все граждане, независимо от занятий и возраста, должны беспрекословно выполнять те обязанности по обороне страны, какие будут на них возложены советской властью.
Председателем Революционно-военного совета единогласно назначается т. Троцкий. Главнокомандующим всеми фронтами — т. Вацетис.
24 сентября был отдан приказ Уральского окружного комиссариата по военным делам Уральского военного округа, согласно которому призыву на военную службу подлежали все бывшие офицеры, военные чиновники и унтер-офицеры, родившиеся в 1890–1898 гг. включительно, постоянно или временно проживающие на территории Пермской и Вятской губерний (напомним, что обе губернии входили в Уральский военный округ). Первым днем мобилизации было назначено 15 октября (Долгова А. В.).
Здесь нужно отметить, что особо ценные товарищи от призыва освобождались. Ценность конкретного товарища подтверждалась выданной справкой. Стоимость справки обсуждалась.
К октябрю белые были в шаге от Перми. Вышедший с Южного Урала отряд Василия Блюхера влился в отряды красных, державшие оборону под Кунгуром (100 км к югу от Перми). Образованная по итогу 30-я стрелковая дивизия под общим командованием Блюхера встала широким фронтом от Осы (на берегу Камы, через горный хребет к западу от Кунгура, до Чусовой (на восток от Перми). От ее левого фланга в сторону северного Соликамска развернулась 29-я стрелковая дивизия, где комиссарил Борчанинов с мотовилихинскими добровольцами. Два будущих маршала - Константин Рокоссовский и Филипп Голиков, в составе своих эскадронов из, соответственно, 30-й и 29-й дивизии, с переменным успехом сдерживали натиск добровольческого 1-го Средне-Сибирского корпуса генерала Анатолия Пепеляева из Екатеринбургской группы войск Сибирской армии Р. Гайды. Где-то южнее будущий маршал, а на момент описываемых событий - ижевский повстанец - Леонид Говоров отбивался от наступающих частей 2-й армии красных.
В тылу бродили банды дезертиров и белые партизаны, сжирая и сжигая все, до чего могли дотянуться. Следственная комиссия Синода, занимавшаяся в Перми поиском следов пропавшего Андроника, была высажена из поезда на обратном пути в Москву, и перебита. Церковь уверяет, что это дело рук большевиков. Но если последние после Гражданской спорили за право быть причисленными к участникам убийств принца и архиепископа, то комиссию никто на себя не взял. Поэтому, не стоит вешать на пермских большевиков не доказанное - священников мог убить кто попало.
Ноябрь ознаменовался разгоном Омской директории, а ошивавшийся поблизости вице-адмирал почившего флота Александр Васильевич Колчак как фигура медийная был срочно повышен до звания полного адмирала (пароходов на сибирских реках полно же) и должности Верховного правителя России. Дела на Южном Урале у белых шли не очень, однако намечалась перспектива - где тонко, там и рвется. Тонко было на пермском направлении. Кроме того, наступление на Пермь отвечало общему стратегическому планированию - соединению с группировкой войск Временного правительства Северной области и интервентов через Вятку и Вологду, с последующим поворотом на Москву, навстречу Деникину. В северных портах Колчака ждали запасы вооружения еще со сремен ПМВ, и снабжение войск морем от Антанты через незамерзающий Мурманск и отстроенную на юг ж.-д. ветку. Такая логистика представлялась надежнее, чем из далекого Владивостока по Транссибу с неуправляемыми атаманами.
Доклады о состоянии войск 3-й армии шли Колчаку не только от партизан и подполья, но и прямо из ее штаба. Штаб располагался в красивом месте - доме купца-социалиста Николая Мешкова на высоком левом берегу Камы, вблизи от ж.-д. станции Пермь-I. Где в это время находился сам Мешков - хз, но после войны он вполне успешно трудился в Наркомате путей сообщения. Войска же находились на другом конце города, в Красных казармах, где размещались мобилизованные, раненные, артиллерия, припасы.
В штабе выпивали - много и с удовольствием. В казармах удовольствия не наблюдалось: паек стремительно сокращался, обмундирование обветшало и новое не завезли, холодно и тревожно. Разрешение конфликтов, вспыхивающих на почве уплотнения и снабжения, осуществлялось путем убийств, в том числе командиров. Лихие артиллеристы шашками рубили командира стрелкового полка, за что расстреливали бойца воздухоплавательной части - и с некоторых пор это мало кого удивляло.
В городе накопились тысячи вагонов с военным имуществом и продовольствием, распределять которые никто и не подумал. Паровозов явно не хватало ни для снабжения прикрывающих Пермь дивизий, ни для вполне возможной эвакуации, но армейское управление не чесалось.
Все эвакуированные из Екатеринбурга учреждения находились в Перми, военные заняли все свободные помещения в городе, в том числе 6 из 19 церквей. Поставками продовольствиями занимались кто попало, поэтому еды в городе становилось с каждым днем все меньше. Но лица тех, кого именовали «комиссарами», об этом не свидетельствовали. Лица были сытыми и пьяными.
Чекисты пытались арестовать белую контру, не особо то уже и скрывавшуюся под личиной красных командиров, но контра себя таковой не признавала, и укрывалась за авторитетом очередного командующего Лашевича. Последний тоже пил - наступал декабрь, время холода и грусти. Епископ Феофан сидел под арестом - каждый помогающий мятежникам уйти от преследования, должен быть готов к великомученичеству. И Феофан готовился.
Белому подполью в Перми было не просто, и господа офицеры тоже выпивали, но работу делали.
К декабрю офицерская подпольная организация в Перми насчитывала в своих рядах уже 140 человек. Удалось установить связь с артиллеристами и дивизионом броневых автомобилей, в который входили бронеавтомобили «Пролетарий» и «Карл Маркс». …Через артиллеристов вышли на связь с резервным батальоном, которым командовал полковник Уфимцев, член подпольной организации. В батальон добровольно поступил капитан Протопопов рядовым и взялся руководить местной подпольной ячейкой (его сподвижника капитана Бека к тому времени уже поймали и расстреляли - авт.). В подпольную организацию Перми входила группа инженера Сапожникова с Мотовилихинского завода, которая снабжала партизан оружием, в том числе и пулеметами. Нет данных о участии ее в забастовке завода в начале декабря 1918 года. А вот в саботаже эвакуации завода в Вятку группа принимала непосредственное участие. Так, вместо заготовок для орудий, предназначенных для эвакуации, она загрузила негодные немецкие и австрийские орудия, но даже и эти вагоны не сдвинулись с места. Когда группа Симонова начала расклеивать на улицах Перми листовки, то власти забеспокоились, и начали патрулирование города (М. Г. Ситников)
5 декабря случилось невероятное - рабочие Мотовилихи, доведенные до отчаяния нехваткой продуктов, зимней обуви и одежды, постоянно слыша угрозы в адрес недовольных, решились протестовать. Напомню, что Мотовилихинский завод - это 10 000 рабочих, это база революции на Западном Урале, это те, из чьих рядов формировалась пермская революционная власть. Собрание цехов приняло резолюцию, в которой, среди прочего, настаивало на увеличении выдачи продуктов питания и теплой одежды, свободе слова и собраний, требовало передать власть советам, а не чрезвычайной комиссии, демократических выборов, отмены смертной казни, арестов, восстановление свободной хлебной торговли. А также: немедленно снять с комиссаров кожаные куртки и фуражки и употребить их на изготовление обуви, отменить катания комиссаров на лошадях и автомобилях.
Мотовилихой занялся Реввоенсовет 3-й армии, объявивший, не особо думая, локаут. Поручив дальнейшее разбирательство военно-революционному комитету из 5 лиц, в том числе имевшему авторитет в Мотовилихе Ганьке, совет отправился планировать наступление на Ёбург под хорошую закуску. Ганька выявил на заводе левоэсеровский заговор, организовал расстрел 9 человек, и начал новый набор работников, с учетом лояльности.
Тем временем, на фронте было грустно. 2-ой армии удалось подавить Ижевское восстание, но наладить нормальное взаимодействие с 3-й - нет. 30-я дивизия правым флангом пыталась безуспешно зацепиться за 2-ю армию, однако без резервов это оказалось непростым делом. 29-я дивизия с боями отходила вдоль Горнозаводской железной дороги - наступление развивалось в обратную сторону.
Наш отход в течение ноября и в первой половине декабря с непрерывными боями, попытки вызвать инициативу у красноармейца изматывали войска и ни к чему положительному не приводили. Пополнения маршевыми батальонами и ротами из мобилизованных крестьян Вятской и Пермской губерний, представлявших крайне неустойчивый элемент без всякой политической подготовки, разлагали боевые части. Недостаток в продовольствии и фураже, 20-градусные морозы, малонаселенная местность, глубокий снег, пересеченная местность и бездорожье удручающе действовали на войска (цит. по Н. Е. Какурин. Как сражалась революция, т.2).
К середине декабря отряды Пепеляева разбили Особую бригаду 3-й армии, и взяли Лысьву, пробив брешь между обороняющимися дивизиями. Полевые части красных устало отходили. Это всё ещё не было катастрофой. Но для большевиков не было ничего невозможного.
Автор: Павел Реутских
Интересная литература по предмету:
А. Федоров. Пермская катастрофа и контрнаступление Восточного фронта.
Н. Е. Какурин. Как сражалась революция
М. Г. Ситников. Восстание в Сепычевской волости.
М. Г. Ситников. Пермь пала.
А. В. Долгова. Неизвестный фронт Гражданской войны: конфликт между властью большевиков и крестьянской массой в Пермской губернии.
Топография террора: история политических репрессий / Сост. С. Шевырин
М.И. Вебер. Деятельность антибольшевистского подполья на Урале по организации городских восстаний в 1918 г.
А. И. Авраменко. Офицерская монархическая организация для спасения Михаила Романова
Гражданская война на Урале в документах 3-й армии РККА: Сборник документов
Гражданская война в Прикамье. Май 1918 - январь 1920: Сборник документов