Пролог:
Весенняя западня. Изначально написано в тайге, не помню в каком году, примерно до 2010ого. В первых числах мая 2022 года, с Первого по третье мая, опытный таёжник, муж автора попал в такую западню, когда коварный наст резко отпустило и началось катастрофичное налипание, при ночных морозах в минус двадцать пять, и дневной жаре в плюс двадцать на солнце днями, тайга становится непроходимой. Не дойдя триста метров до спасительного зимовья, сердце не вынесло нагрузки и остановилось навсегда… Данный текст, написанный авторами годами ранее, стал пророческим…
Ссора. Непонимание. Недосказанность. Инакомыслие. И душа покрылась давящей болью, тревогой и ухнула в тоскливую пустоту. - Почему опять виниться мне, если на этот раз права я, а не он?!.. - Причина для разногласия серьёзна. Оставить без внимания и ответа нельзя невозможно. Только поймёт ли он свою неправоту?!.. – Скорее всего, - нет. …Сейчас… – точно не поймёт. Может… – потом?!.. - Потом – поздно!.. И объяснять бессмысленно. Сколько раз пыталась и всё в пустоту ушло. Худшие догадки, к сожалению, подтверждаются. И что со всем этим делать?!.. – ответ завис в пространстве...
Ноет и болит душа, не найдя пристанища в тепле доверия, пытается отрешиться от горькой правды, да не получается обмануть себя. И как с этими жить дальше?.. – Никто не подскажет. - Жёсткая, беспощадная реальность! Как от неё отрешиться, солгать себе, что то лишь мыслимый мираж, сон?!.. - Всё глубже, глубже и страшнее разверзается пропасть отчуждения. Не одна задаю себе туманящий разум вопрос. Тысячи, миллионы нас веками, тысячелетиями, изо дня в день стояли у черты разочарования. Хочется заиметь хотя бы толику надежды на чудо! А оно неизменно где-то теряется, не появляется и не случается.
Сердце же отказывается соглашаться с разумом. Ему нужно пусть ложное, но ощущение защищённого благополучия, уюта, уверенности в настоящем и будущем дне.
На календаре – весна. Третьи сутки ослепительное северное солнце плавит, испаряет снег. Снежный покров в тайге ещё не стаял. Метровый снежный пух по-прежнему покрывает землю. В логах снега и того больше!- мне по шейку. Он размяк. Плюсовая температура установилась и ночами. Казалось бы, - нужно радоваться теплу, однако резкое потепление вынудило оставаться в таёжном урмане незапланированное по срокам время. Без лыж из тайги в село не выйти. А сейчас и на лыжах не выйти: липкий сырой тёплый снег не позволяет сдвинуть лыжины с места.
Наст отпустило. Он не держит мой вес и валит человекадо земли. Раскисший снег не позволяет дойти до ближайшей сосенки от лесного жилья. Я оказалась запертой в таёжном урмане прекрасной солнечной погодой - весной. В такой ситуации вернуться домой невозможно. Единственный выход из капкана весенней западни – это заморозок, необходимо терпеливо дожидаться сильного ночного похолодания до хороших минусов, чтоб снег сморозило. охладило.
Третью ночь тревожусь. Выхожу из палатки, трогаю поверхность снега; запускаю руку вглубь снежного сугроба. Сухая ладонь неизменно покрывается не снегом, а водой. И снег предательски слипается в ком, как в детстве – в снежок. Только сейчас это не радует, а беспокоит: значит, и эту ночь предстоит сидеть заблокированной в лесном логове. Мучает беспокойство: дома меня потеряли и могут поднять в деревне тревогу, что мне на дух не нужно!– Не выношу лишнею шумиху вокруг своего имени, и так кости сельские сплетницы дО бела непрерывно шлифуют. А тут… - ещё и в тайге!.. – совсем копец!..
И вновь солнце ушло на отдых…
Рваные облака слоями закрывают куски неба, что висит меж стволов сосен. Возникнувшая облачность на закате даёт надежду на приход нЕпогоди – холода. Вновь и вновь выхожу из палатки, касаюсь ладонью поверхности снега; проверяю в разных местах: на солнечном склоне, в тени, на различных глубинах. - Кругом одно и то же! - снег не холодит, а греет и сырит руку. Он фактически течёт, превратившись в смесь воды и снежной няши.
Наконец-то!.. - рука осталась сухой!Температура с плюсов не перешла ещё в минусА, она лишь колеблется возле нулевой отметки. И всё же, ждать чуда не приходится, - ночью надо пытаться выбраться на зимник. До него не так далеко, если снег не начнёт налипать на лыжи. В противном случае, до дороги идти придётся всю ночь – до утра, пока северное солнце не взойдёт над лесом. В худшем…–вернусь обратно или заночую под кустом и жечь костёр нужно будет до похолодания… - неизвестно сколько суток…
Первые сумерки коснулись леса. Заранее собрала рюкзак. В него уложила остатки клюквы и солёных грибов. Заготавливала их осенью, оставляла до весны. Так поступаю уже несколько лет. Осенью и ягоды, и грибы приедаются. Весной же, северный авитаминоз требует дикоросов, которые не помешают опустевшему за зиму столу. Мой хозяин, мой неизменный наездник - рюкзак, как всегда неподъёмен.
Снимаю с жердей просушенные лыжи. Они - короткие, широкие – охотничьи. На них удобно ходить зимой, но при налипании снега невозможно сделать и шаг. Закидываю лыжины наверх – на снег, на уровне груди, стоя на земле у входа в палатку. Запрокидываю на спину рюкзак. Беру в руки двухметровую палку. Опираясь на неё, на коленках заползаю снизу вверх на лыжи. Встав на них, как на хлипкие жердочки мостика, что перекинуты через бурный поток; в шатком положении пытаюсь сохранить равновесие и натянуть крепления на ноги.
- Казалось бы: что проще?!.. А на практике делотребует сноровки, физической подготовки и отменного тренированно вестибулярного аппарата канатоходца, что сродни цирковому акробатическому трюку. И я сейчас выступаю в роли и тяжеловеса, и циркача одновременно, а всё вместе объединено понятием: «северный охотник». Проявив чудеса ловкости и терпения, оказываюсь на лыжахс ногами в креплениях и с рюкзаком на спине.
Стоя на возвышение – на снегу, на уровне крыши таёжного жилища,опасаюсь упасть вниз. По-прежнему теплится надежда на несложную дорогу по насту. Осматриваю сверху, со снежной высоты, «дом», - не забыла ли чего?.. Удостоверившись, что трубу закрыла сверху котелкам, лестницу от лабаза убрала, чтоб медведь не залез, вёдра перевернула вверх дном, чтоб льдом не разорвало; - ничего не оставила нужного... Делаю шаг, второй… Радуюсь: на лыжи снег не налипает. Шагнула третий и!.. – ухнула внизс метрового обрыва до земли!.. Не учла, что снег раскристаллизовался в гранулы; прогретый на солнце, при похолодании он превратился в рыхлую крупку и совершенно не держит. При внезапном падении,проваливаясь, лыжи задниками рассекли снег и вертикально погрузились вглубь, до самой земли, тогда как лыжные носки вертикально взмыли ввысь. При падении тяжёлый рюкзак завалил меня на спину и под собственным весом зарылся глубоков снег, я же оказалась поверх, лёжа на спине с задранными высоко вверх ногами.
Рюкзак не дал голове окунуться под снег. Ноги же, накрепко зажатые креплениями, поднялись над головой вместе с лыжами. При падении рывком их вывернуло в лодыжках. Сухожилия, суставы, кости громко хрустнули, пронзая мозг огненной болью, но выдержали – не сломались, не разошлись даже застарелые переломы. Выдержали и сухожилия – не порвались, лишь растянулись до состояния гитарных струн, удерживая тяжесть человека и рюкзака в висячем положении. Палка, проткнув снег и не встретив преград, закопалась в недосягаемых глубинах.
Прейдя в себя, первое, что подумала: не сломаны ли ноги?..–оказались целы. Немного успокоилась. Крепления левой лыжины не выдержали и лопнули. Освободив ногу от болезненного плена, попробовала на неё опереться. Помаявшись, удалось и снять ремень ружья со штыря станкового рюкзака. Лёжа на спине, зажатая лямками рюкзака, с задранной и заблокированной намертво ногой, левой рукой поставила ружьё вертикально в снег подальше от себя, чтобы не сломать приклад.Вывернув подобно акробату, преодолевая боль,назад и под себя обе руки, ослабила петли лямок и извлекла плечи извыворачивающего и запрокидывающего на спину рюкзака. Все трюки проделывала, лёжа вниз головой, с вывернутой лодыжкой ноги, намертво зажатой воткнутой в снег лыжей.
Слегка налегая на проваливающийся всё глубже и глубже рюкзак, изгибаясь, дотянулась руками к креплению лыжине, удерживающему задранную над головой ногу. Она торчала из снега вертикально носком в небеса, а пристёгнутая к ней нога, вывернутая наизнанку, поднятаявместе с ней вертикально вверх, переносила невообразимую растяжку мышц, сухожилий, суставов исключительно лишь благодаря постоянным тренировкам. Освободив наконец-то ногу, встала на четвереньки. Отдышалась. Пришла в себя.- И то лишь только три первых шага!.. – И что дальше?!..
Барахталась в снегу больше десяти минут, в трёх метрах от входа в палатку. Чудом сильно не травмировалась в метре от таёжного жилья. И всё произошло на ровном месте, - не на горах и болотах. - Хрустнул позвоночник, вывернут большой палец ноги, растянуты сухожилия и суставы стоп. – Жить буду!..Из потерь… - сломано только одно крепление. Вывод: «Лес не отпускает!».
Распаковала рюкзак. Всего-то несколько минут назад его тщательно уложила. Извлекла из глубин капроновый шнур, из-за пазухи нож ипреступила к ремонту крепления. «Век живи и век учись!- В сотый раз мысленно проговорила свои же слова. Лес – всегда остаётся лесом! Он не прощает ошибок. Малейшая беспечность чревата серьёзными последствиями.Здесь можно погибнуть из-за банального падения на ровном месте. С тайгой всегда надобноговорить только на «Вы». Здесь он Господин, а мы – лишь его гости. И только ум, опыт, уважение к его законам, осознание своей хрупкости и сильный Ангел-Хранитель – неотъемлемые атрибуты выживания в тайге, помогут».
Решения выходить в село не отменяю. «Легкого пути не жди!» – привычно успокаиваю ум, не зима же! К утру доберусь! Не спугнуть, главное, удачу!
Пока вожусь с креплением, темнота всё глубже пробирается в лес. И всё-таки видимость достаточна, чтоб идти ночью. Серые облака слоями наползли на едва поднявшуюся над соснами жёлтую Луну. Одежда, пока барахталась в сыром снегу, успела подмокнуть. А я попрежнему всё ещё стою среди развешенных кастрюль и вёдер, у входа в своё ставшее близким жильё.
Худшее предположение подтверждалось: наст отпустило, и он не способен удержать лыжника на поверхности. Попыталась двигаться по старой лыжне. Но и там зарываюсь почти до земли в отяжелевший сырой снег; влажный, он захватывает лыжи в тиски – засасывает, не отпускает из прожорливого нутра. Остаётся одно: «бить лыжню!». Делается это так:
- Утоптав лыжей перед собой площадку, поднимаю одну лыжину, выдвигая чуть вперёд, и сверху,с силой хлопкомдавлю на снег; прихлопываю до тех пор, пока не получится устойчивая площадка. В процессе бития необходимо удерживать постоянно равновесие, опираясь на палку. Рюкзак пытается неизменно запрокинуть назад или вбок, что чревато новым коварным падением. И так… – далее.Если лыжина застряла, не вытаскивается, то укорачиваю шаг и утаптываю в округе снег, пока не вытащу пленницу. Раньше не понимала, как снежная лавина приводит к гибели людей…- снег лёгок и пушист?!.. А, оказывается, снег тяжёл и коварен. Он – захватчик!
Скорость продвижения -черепашья!Расстояние, что проходилапо погоде за минуты, пробиваю час, не проходя и полкилометра в час. Случалось прежде и ночевать, жечь костёр, возвращаться обратно, обходить другой стороной. Сейчас пробитая лыжня напоминает траншею, ров, глубиной выше колена в полметра, местами и глубже. Зато собакам благодать!.. – не надо мучиться, торить пузом самим. Их в лыжне не видно, - изо рваиногда мелькают кончики ушей и хвостов.
В затенённых участках темнохвойного урмана наст не полностью отошёл. И, если не дышать, превратиться в пушинку, то держит: «Ходили же святые по глади воды…».На полном серьёзе задерживаю дыхание, стараясь не делать резких движений, чтобы не спровоцировать провал под наст и неизбежное опасное падение вверх ногами. Как ни страннозвучит, - иногда помогает. Мозг отрицает невесомость человека и тем более – рюкзака, но если бурно не дышать, плавно распределять тяжесть себя и рюкзака по поверхности лыж и снега, то иногда удаётся проскользнуть часть путиверхом. - Странное ощущение! - на самом деле пытаюсь сделать тело эфирным и… -удаётся. С точки зрения физических процессов можно объяснить подобную тактику и стратегию движения плавным переносом веса по поверхности и распределением его по максимальной площади. Опять же, канатоходцы умудряются идти над пропастью по тонкому шнуру, что также граничит с видимым нарушением физических догм.Вот только рюкзаку хорошо восседать на моих плечах мешком с камнями и не заботится о своём весе…
Если же фокус с обманом гравитации не удаётся, то летишь вниз с полутора метровой высоты, и сверху прихлопывает глыбой рюкзак. Сложно поверить, что двигаясь по снегу, можно падать на него как на асфальт с высоты своего же роста, только происходит именно так: валишься, как попало. - Там, где наст, сдираешь кожу с рук, словно наждачной бумагой в кровь; позвоночник хрумкает; кишки и иные внутренности готовы оторваться от основы. Всегда удивляюсь: сколь крепко они внутри у человека прикреплены.
Сырой снег обладает ещё одним дурным свойством: он накрепко захватывает и удерживает в своём чреве всё, что в него угодило. Если нога, - её очень сложно вытащить. Если исчезло ружьё, палка, лыжина при падении, - отыскать их проблематично, даже зная точно, где те находятся. Снег засасывает, будто вампир! Лыжи же имеют свойство ускользать вглубь, как по мылу, завернув куда-нибудь ещё и вбок. На розыск и извлечение своего имущества в случае падения уходит много сил и времени. Поэтому всегда приходится предпринимать немыслимые таёжные хитрости, чтоб удержаться в стоячем положении – не падать. - Когда лыжина зарывается даже на ровном месте, а не на спуске с горки, извлекая, мысленно просишь богов, чтобы не оказалась сломанной, что не всегда помогает. Только то - уже особые случаи, о которых не забывается и спустя десятилетия, вспоминается кошмаром, удачно преодолённым.
***
Солнце давно ушло за горизонт. Поблекла закатная оранжевая полоска. Густой лес окутал сумрак, похмурел Луну затянули облаками, словно шторами. Кисейная занавесь едва подсвечивает уснувшую тайгу. Лунный свет чем-то сродни электрическому освещению: напоминает освещение настольной старинной лампы, - призрачен, чуть желтоват и чуть оранжев. Полоски ночных теней срослись со стволами тонких сосенок и берёз. Снежная поверхность от теней располосатилась. Воздух пахнет весной, талым снегом. В аромат весны примешивается запах ночного холодка. Промокшая одежда неприятно морозит тело. Из-за тихоходности согреться не получается.
Добравшись до верхней точки перевала, извлекаю мобильник (телефон привязан за бечёвку к внутреннему карману). На другой верёвочке привязан нож. Верёвки перепутались. На ощупь распутываю. Не привязывать нельзя: ночью можно выронить и нож, и мобильник, что недопустимо, от них подчас зависит жизнь и здоровье. В низине связи нет. Надеюсь, - на вершине перевала появится сеть и удастся позвонить домой, предупредить, что всё нормально– жива и здороваться, и скоро появлюсь дома.
Закидываю ружьё за спину, чтобы не мешалось. Извлекаю из кожуха чёрное скользкое тельце телефона. Озябшие, влажные от талого снега, пальцы плохо слушаются. Вытереть негде – одежда сыра. Опасаюсь выронить телефон, -в снегу его ни не найти. Набираю номер дома. Здесь, среди затихших во сне кедров, луны и неба, свет клавиатуры мобильника кажется фантастичным - не земным. Впервые в лес взяла телефон, не знала, где ловится связь. На радость, антенна высветилась, однако не чётко. Пришлось поворачиваться из стороны в сторону, искать направление сигнала. Разворачиваюсь чуть в сторону, и антенна пропадает. Поиск связи напоминает ловлю радиоволны с хорошей музыкой по советскому радиоприёмнику. Найдя антенну, нажимаю на зелёненькую кнопку. – Только ответь! Сердце замирает.
- Алло! Алло! – отвечает дочь, - там,– далеко, за десятки километров, из уюта дома.
- Это - я!..Я – в лесу. Буду дома часа через четыре-пять. На зимник ещё не вышла.Снег –тяжёлый, темно. Подзадержусь немного… - не теряйте. Слышишь?..
-Да!- слышу, поняла.
- Отключаюсь! Ждите! Иду.
- Какое чудо – мобильник! Можно услышать родной голос за десятки километров, в тайге.Можно на помощь позвать, предупредить, чтоб не волновались при задержке. - В лесу сложно рассчитать точный срок выхода. Здесь приходится считаться с природой, а не с личными планами.
«Сказала, что через пять часов буду дома!.. – вряд ли!.. Как дойти до дороги по такому снегу?!.. – хоть возвращайся в палатку и опять жди похолодания! Необходимо потихоньку идти вперёд, так дорога медленно, но уменьшается, если стоять, то ситуацию не изменишь».
«Потихоньку» - это запредельно осторожно, просчитывая каждое движение, каждый шаг, двигаться подобно цирковому канатоходцу на головокружительной высоте километры ночного леса. Я не на канате, а - на лыжах. И в руке не шест, а палка, и вместо партнёра акробата восседает на плечах рюкзак. Наст, в отличие от циркового каната непредсказуем. И идёшь по нему с «завязанными глазами» - темно!Ночь! Любое падение чревато серьёзными проблемами.
Старый след, что оставлен при заходе несколько дней назад, растаял и едва виден. – Хорошо, что Дружок по нему убежал вперёд! Пёс глубоко проваливается, оставляя различимые в темноте ямки - следы. На них ориентируюсь, - легче, чем плутать по звёздам, знаю: иду в нужном направлении. Благодаря псу не нужно тратить силы на ориентирование. Местами Дружок проваливается по живот: «Там снег протаял глубже.». Можно отчасти определять состояние снега загодя и осторожней входить на неустойчивые участки местности. – Так и двигаемся…
Луна, поднялась на востоке с вечера, сейчас сместилась на юг и красуется в зените. Из-за облачности, она словно летит. Лунный диск не ярок (как в морозные ночи). Ночная тайга притихла и спит в призрачном ровном свете ночной спутницы Солнца и Земли. Перевал остался позади. Начался пологий спуск в широкий лог. Его северный склон тянется до зимника. Здесь, в притенении, наст должен сохраниться дольше, чем на высоте, надеюсь, что быстро дойду до дороги. Только вмиг надежды рухнули!- Снег и на северном склоне лога сильно протаял, причём сильнее, чем на верховом болоте, с которого спустилась.
Оказывается, - хвойные деревья впитали в кору солнечную энергию весны и ночью отдают накопленное тепло окружающему воздуху, снегу. Здесь, в лощине, закрытой с трёх сторон склонами,оказалось теплее, чем наверху – на перевале. Тепло держится, экранируемое бортами рельефа.
***
- Почему человеческие силы ничтожны и конечны?!.. Почему наступает предел всему?!
Физические силы человека ничтожно малы. Психические силы порой их превышают.
Неизменно в нашем бытие появляется слово: «устал». –Вначале: «Устал так жить», потом…– «устал жить».За словом «устал» хочется произнести: «больше не могу», и ещё дальше: «у меня не осталось сил.». Когда всё из себя выкачаешь, рождается пустота. Тогда даже произнести слова молитвы: «Господи, помоги!» - сложно. Приходится себя заставить. От отчаяния опустошённости, осознания бессилия хочется сесть на краю обрываи громко волком взвыть. Хочется, чтобы волчий крик дошёл до звёзд, встряхнул пустоту. И думается, что он способен достичь далёких, вечно недоступных, неподвластных человеку гор и те, отзовутся в ответ грохотом камнепадов и лавин, снесут пустоту и усталость, погребут их навсегда, открыв просвет в свет. У человеческой души есть привычка болеть, обливаться слезами, истошно вопить, но сейчас я просто устала физически месить снег! А впереди…дом. И он стоит того, чтоб до него дойти. И хочется скорее дойти.
…Чего только не думается в лесу, когда вот так ползёшь по снегам в ночной тайге?!..
- Для чего, народившись, мы стремимся сохранить в себе зачатки, крохи достоинства?..Какого?.. – отмеренного чьими-то рамками правил… Мы боремся, бьёмся в отчаянии, стараемся не упасть под ноги тем, кто правила нам диктует. Упав, стремимся встать, цепляясь за тускнеющий сумрак последних мыслей сознания в досаждающем душу разуме и теле.И кричим, кричим от боли,- то физической, но чаще от душевной. И молим, молим в исступлении, с последними надеждами богов, не веря и веря одновременно в их существование. Иного выхода, как молить богов о помощи, порой ничего не остаётся для человека, находящегося на краю бездны, и необходимо хоть во что-то, верить. Стоя на последней грани, мы пытаемся сломить судьбу, призвав на помощь тех, в существовании которых не верим, однако надеемся на их жизнь. - До какой поры человечество будет адом, а земля планетой грешников?!.. Может, – это и есть наш Рай а Ада мы ещё и не познали?!..Наводнения, цунами,землетрясения, извержения вулканов, изменение климата, эпидемии - вовсе не Земли творение, а наших рук дело, - наше стремлении к наживе, порабощению себе подобных.
Человеческой душе свойственно болеть, обливаться слезами, истошно орать. Прежде мы знали понятия: совесть, сочувствие ближнему, у нас были тогда и близкие -родные, бабушки, дедушки. А сейчас всё и все исчезают. Мы катимся в бездну своей же злости и алчности… Мысли, мысли, никак не связанные с тайгой, не отступают…
***
Совсем рядом дорога. Осознаю её заветное приближение, как отдых, облегчение дальнейшего пути; снижения физического и психического напряжения, появления надежды на конечность пути с покоем и уютом дома, дивана, телевизора, кофе, чая, бокала сухого вина в финале.Организм в предвкушении предстоящих благ мгновенно выходит из равновесия и начинает нервничать; проявлять непростительную в тайге суетность, терять осторожность. Приходится осознанно тормозить в себе спешку, заставлять думать о каждом шаге. Подобное явление типично для таёжного экстрима, его нельзя назвать паникой, но оно сродни по опасности с ней. «Не спеши!» – приказываю разуму, телу,– терпение, терпение! Усилием воли подавляю горячку. Специально останавливаюсь, прислушиваюсь к звукам. В пути необходимо непрерывно ориентироваться, определять расстояние до дороги. - Слышу звук движущейся по зимнику техники! «Тягач! - как-то странно, напряжённо, натужено лязгает, а не грохочет на скорости?!». -Непрерывно затихает, тормозя ивновь надрывно взревев, грохочет. Слышно, как ломает гусеницами деревья.
«Зачем, при ровной укатанной дороге ломать сосны?!..- сошёл с дороги и идёт по бровке, поросшей лесом?.. Зачем?.. Почему постоянно останавливается?..» – стою в ночи, не понимая происходящее на зимнике. – Звук характерен при движении тяжёлой гусеничной техники ГТТ, ЛТМб по топким болотам, но не по укатанной зимней дороге… - Что они делают ночью на зимнике?.. Браконьеры?!..- Как бы ни стрельнули в мою сторону, услышав шорохи в тайге. Никто не знает, что стою рядом с дорогой в лесу. Меня вполне могут принять за поднявшегося с зимней спячки медведя. - Я - в сером гусе. Издали, меж сосен, в ночи, не отличить от медведя.
«Стою в густом лесу! – не должны увидеть. Не шевелюсь, так хуже видно. Мне неоднократно доводилось попадать под обстрел горе охотников, палящих по глупости, от страха по кустам, где привиделась тень. Не выясняя,стреляют наобум по шевелению в лесу, - лишь бы добыть. И неважно в кого попадут. О том, что живность подранят – не заботит. Приходилось прятаться от пуль за стволом кедра. – Не известно, какой зверь браконьерам померещится в темноте. Часто стреляют наобум, по кустам, по шорохам подростки и неопытные охотники, случаетсяи вполне зрелые личности увлекаются, палят, подвергая опасности других. - Не все люди обременены умом!..
В ночи многие любую кочку или пенёк примут со страха или из-за алчности за медведя, лося: а вдруг,да и попадут!.. На всякий «пожарный» захожу за ствол тощей сосны. Старых сосен здесь нет. Тонкие деревца пуля прошивает. Только иного укрытия нет. Вспомнился случай, как пришлось отсиживаться за стволом кедра, да и пса удерживать: мимо головы летели пульки. Внешне они не казались опасными. Хорошо видны. Летели в облачке дымка. Охотник охотился на рябчиков в кустах и не думал, что не один в тайге. Пролетая мимо меня, пульки повизгивали. Наверное, то же ощущали бойцы на войне, в окопах, под обстрелом. Сложно поверить, что от такого кусочка летящего металла можно вмиг расстаться с жизнью.
Собаки, услышав лязг машины, знакомый с геологического прошлого, радостно кинулись вперёд, на дорогу, в азарте игнорировали запрет хозяйки. На то они и - лайки. Им сложно приказать в лесу подчиниться, это не домашние овчарки.
«Лишь бы не подстрелили!» – с тревогой и не без основания подумала. Когда шла по дороге в лес сюда, поселковый «торгаш», чуть не задавил их машиной. Собаки бежали впереди хозяйки по дороге. Я по окраинной дороге села, в полевой одежде, с рюкзаком, с лыжами, в пределах видимости. Из последнего двора на моих выскочила местная дворовая свора собак. Завязалась обычная драка. Не успевала дойти и помочь своим отбиться. Мои кобели оказались в значительном меньшинстве и отчаянно сражались.
Спешила на помощь, как могла. В это время с объездной дороги свернула в нашу сторону легковая «навороченная» машина – «крутая» по тем временам - внедорожник. Такие легковушки в те годы имели лишь новоявленные богатенькие «бизнесмены» -торгаши нашего села и «к власти приближённые избранники народа». В машине восседал за рулём местный, всем известный «деятель». Вместо того, чтобы притормозить, он целенаправленно машиной, руля,принялся сбивать собак и сбитых, давить колёсами. Так поступали в войну фашисты: расплющивали танками в окопах солдат и беженцев - женщин и детей. Садист (охотник по совместительству) собак бампером сбивал и у меня на глазах подминал колёсами. Те падали, а он давил живых, переезжая, разворачивался на них и давил, давил!Он прекрасно знал, чьи лайки! Собак собралось около десятка. В центре, посреди дороги, находились мои Бим и Дружок. Они отбивались при этом от напавших, а те в горячности не замечали машины, точнее – не осознавали, что человек способен на такое садисткою варварство, причём, - не бомж, а сельская «элита» и сельская «в-ть».
Видя немыслимую расправу над моими и соседскими лайками, подбежала вплотную. В машине сидевшие прекраснознали и меня, и моих собак, и хозяев остальных псов. Поняла, что расправлялись не только с собаками, а со мной - мне в отместку, чтоб заставить замолчать, не публиковаться в журналах и газетах по социальным темам. – Так мстили мне за работу корреспондентом, искали способа запугать. - Убить не получалось, запугать, как ни пытались, - не смогли… - сейчас показывали, на что пойдут, если не прекращу писать правду. Я находилась в десяти метрах от машины. Бим, сбитый машиной, поднялся с земли итут же, на моих глазах,оказался под колёсами, но смог выскользнуть из-под брюха машины меж колёсами сбоку. Дружку удалось вывернуться тоже от колеса вбок. Собаки разбегались, а нелюди, что фактически правили всем и всеми,вращали машину, догоняли подранков и давили, давили колёсами, сбивая раненых. Водитель передо мной, в метре,поворачивал машину из стороны в сторону, чтоб раздавливать травмированных, - хладнокровно! Мне хорошо было видно и его лицо, и его холодные, спокойные глаза. В них не было злобы, только чёткий фашистский расчёт богатенького изверга. Он мог в секунды раздавить и меня, только не решался, ибо происходило зверство в селе, возле жилого дома.
Прибывала в шоке от видимого, стояла в метрах посреди дороги, отчётливо видела лица убийц, хладнокровных отморозков,богатейших властных людей села, основных поставщиков школ, детских садов и т.д., что ещё хуже… Им хотелось раздавить меня, как моих собак колёсами, заживо, в лепёшку только за то, что публикую правду. Почти все лайки были подмяты колёсами. Моим повезло, вернее,их ловкость помогла выжить. Бим, сбитый бампером, под машиной, лёжа на боку, выскочил меж колёс, благо внедорожник высок и позволил, когда садист во злобе гонялся и давил другую собаку (хозяина дома, напротив которого происходило зверство – геолога). У Бимапотом болела задняя подломанная лапа до конца жизни. Она высохла и укоротилась. Пёс плохо ходил и не мог полноценно охотиться. Уставал. Хромал. Еле шёл. И сильно переживал, так-как стремился полноценно жить. В итоге пропал, убитым кем-то, при содействии администрации и этих же фашистов. Из бюджета села выделялись огромные средства на отлов бродячих собак, только зверски расправлялись с домашними лайками неугодных односельчан таким вот образом…
Одна собака (старшего геолога), очнувшись от удара, заметалась в куче сбитых собак рвущихся к спасению и не успела проскочить под машиной, поднявшись на лапах. Нелюдь, видя, опять развернул машину, подмяв подранка колёсами. Собака ударилась головой о дно внедорожника и оказалась поперёк заднего колеса. Машина переехала собаку поперёк живота у меня на глазах…
Когда все собаки были раздавлены, «крутой» дал газу и хотел демонстративно проехать мимо. Не выдержав расправы,я вышла на дорогу, встала, поперёк преградив водителю путь лыжами. Твари раздавив всех собак (около десяти), продемонстрировав мне, что ждёт, если не прекращу публиковаться о жизни села – по экологии, бюджетным тратам, замороженным стройкам с миллионными отмывками денег, со снабжением продуктами школ, интернатов, поехал на меня. Я стояла! Струсив, остановился в сантиметрах: я не шевелилась; выставила вбок охотничьи лыжи, не давая объехать, перегородила дорогу, остановилаузаконенных преступников. Ощущение было такое, словно со связкой гранат иду под гусеницы танка, но только так смогла спасти своих лаек. Чётко понимала, что окажись не в селе, у домов с людьми, в лесу – раздавили бы…
В те годы ещё не издали закон, защищающий собак от жестокости. Привлечь к ответственности не представлялось возможным – не доказать, тем более, речь идёт не о рядовых сельчанах... Понимала бессилие, даже сейчас писать о том чревато последствиями, и приходится обходить подробности, чтоб банально выжить. … Всё – куплено, все подвязаны на всех уровнях власти...
Помню; голос срывался. Трясло. Задыхаясь от кошмара, не нашла ничего более разумного, чем выдавить: «Ты видел, что переехал собаку?!..». - Да! – зло и равнодушно, с вызовом ответил «крутой бизнесмен» садист. Он не вышел с машины, а только чуть приоткрыл дверь. Рядом сидел другой… - молодой. Судя по всему, - брат… И спокойно созерцал…
Меня внутри колотило, но внешне контролировала эмоции.Мразь, всё же испугавшись, ответил: «Не надо было отпускать!..». - Речь шла конкретно о мои собаках.- Что тут скажешь?!.. – бессмысленно пояснять что-либо осознанному отморозку… Призывать к совести таких нелюдей бессмысленно. Они прекрасно знают, что делают! Нелюдей не изменить призывами к совести, садиста не изменить вразумлениями.Не знала, насколько сильно травмированы мои лайки.Собака, которую дважды переехали машиной по животу погибнет однозначно. Вспомнились рассказы родных о войне… - там проклятые фашисты, немцы, фрицы рвали танками подростков на глазах у моей бабушки, десятилетнего отца, тётушек, а тут… - «свои», не будь уголовной ответственности, также поступят со мной из-за отмываемых миллионах…
Сейчас, в ночи, вновь молила богов сохранить лаек. Водитель вездехода вряд ли догадается, что они с хозяином, не сами по себе бегают ночью в тайге. Веры не осталось в людей. Слишком много зла видела. Честность и добропорядочность растоптаны.Честные люди, вероятно,остались в виде самородков – уникальны и единичны.Молила Бога, чтобы водитель оказался порядочным - старой советской закалки, не современный рвач. До села по зимникуболее десяти километров. Тайга. Полночь. Лязг металла затих, удалившись. Спешу к дороге. Беспокойство не покидает, - собак нет, – могли убежать за машиной.
Снег возле зимника припорошен пылью, оттого прогрелся и подтаял до земли, едва получается продвигаться вперёд. Буквально ползу по сантиметрам. Сделать шаг вперёд даже на полметра не удаётся. Барахтаюсь в снегу вдоль северного склона лога,здесь он растаял сильнее, чем в хвойном лесу, наст держит лишь островками, у дороги наста вовсе нет, валюсь до земли.
Застряла в снегу в паре сотен метров до вожделенного зимника. Появилась на пути болотина с чахлыми редкими сосенками. Здесь снег чист и гладок внешне. Рискую встать на него – отдохнуть, пройти несколько метров по глади. И...- о чудо! – наст!
Не верится. Стою прочно. Отдыхаю. Под ногами - плотный, как асфальт, гладкий настоящий наст! Не верю в удачу. И по – прежнему, опасаюсь шелохнуться, внезапно рухнуть вглубь с высоты снежного покрова, упасть. - Такова опасность талого снега:стоишь, вроде бы прочно, и внезапно падаешь с высоты метра, а то больше…- как придётся.Ноги напряжены. Не рискую расслабить мышцы,дабы насладиться отдыхом. Боюсь неровным дыханием спровоцировать обвал, нарушить хрупкое равновесие, словно подо мной не снег, а хрусталь, который страшно повредить. -Сверху может находиться тонкая корочка, а под ней, подобно воде под первым льдом, - гранулированный снег.
Необходимо идти. Робею сделать шаг. Ноги отвыкли от прочной тверди, и лыжи, словно сами собой, покатились по глади вбок, в сторону небольшого уклона из-за отсутствия трения,будто на катке. Бугорок в рассеянном свете луны не отличается от окружающего пространства, невидим. Наст держал! Это казалось сродни чуду.
Ещё не веря в счастье, распрямила полусогнутые в коленях ноги, выпрямила спину. Весь путь они трещали от напряжения, готовые в секунду смягчить падение. Впервые за время пути осматриваюсь по сторонам и нормально дышу.
Вокруг притих, спит лес. Снег у дороги посерел. Небо не совсем тёмно. На нём приклеена ослепительно яркая,будто алмаз, звезда. Звезда висит на небосводе невысоко, почти касается вершин кедров, находится ближе к северу, на границе неба и леса. «Сатурн?!.. Юпитер?!.. Венера?!» - гадаю; взошла месяц назад; появляется у нас вЁснами. Видна рано вечером, когда солнце спускается с небосвода ко сну. Различима даже при свете вечера. По яркости и размеру уступает лишь Солнцу и ночной красавице Луне. Когда солнце на ночь уходит, неизменно сопровождает, как подруга, Луну. Её часто рисуют на картинах. Вероятно, именно о ней говорится, как о Вифлеемской звезде. На неё хочется смотреть до бесконечности, после зимних холодов она радует, словно встреча со старым другом - красива и загадочна. Смотрю, как на улетающие осенью стаи лебедей, - с грустью, прощаясь. И восхищаюсь, словно прилёту стай гусей, уток, мелких птах, голосистых ворОнов и вОронов.
Вздохнув, не понятно от чего, отрываю взор от неба, - нужно поспешить: дома заждались. Наст на поляне оказался прочным, через пару минут по нему добежала до зимника.
То, что увидела, могло повергнуть в отчаяние любого опытного таёжника!И, если б большая часть моей жизни не приучила к подобным «подаркам» природы, то впору взвыть: «Зимней дороги не существовало!». Про такое состояние на Севере говорят: «Зимник пал!». - Вместо укатанной ровной дороги явилось месиво воды, снега, льда, деревьев, палок, торфа, глины.
Колеи, оставленные минутами ранее вездеходом,являли траншеи непомерной глубины! Местами тягач полз, бороздя брюхом. Глубина, оставленных гусеничным монстром озёр, рек превышала метр… – мне по пояс, а то и по грудь!В них легко улькнуть с головой в проломленных топях. Перепрыгнуть невозможно… – широки! По краям же бывшего зимника снег не стаял и превратился в ледовые скользкие горы. Зимой по зимнику тащат клин, разгребая снег. По обе стороны нагребаются высокие – до трёх и более метров валы. Замёрзнув, они склонами изо льда спускаются в реки, оставленные вездеходом. А в пробитых реках не просто вода, а смесь льда, снега, грязи. Местами лёд перемешан с замёрзшей глиной. Устоять на склоне борта бывшего зимника невозможно: соскальзываешь прямиком в воду, причём, как упадёшь. Обойти по лесу дорогу невозможно. Идти дальше напрямую через тайгу нереально. За сутки до дому не дойти!..- Вот и пять часов ходу!.. - до утра чапать!Может, придётся ночевать у костра ещё ночь, а костёр нужно умудриться разжечь.
Безысходность! Мозг, защищая человека, пытается приуменьшить ощущение стресса, увести человека в сторону. Разбитая силой весеннего тепла дорога не столь коварна, как судьба с внезапными поворотами,неожиданными заморозками, буранами, оттепелями, болезнями, потерями близких, родных, к чему готовясь из года в год неизменно оказываешься не подготовленным, застигнутым врасплох жизненной распутицей.
Собак на дороге не оказалось.- Неужели убежали за машиной?!.. На душе тревожно. С предельной осторожностью спускаюсь с ледяного бруствера.
- Бим! Дружок! – зову, свищу своих лохматых друзей.
В ответ - тишина…
На душе сумрачно и тревога охватывает разум всё сильнее.
- Убежали? Или… - ещё хуже! - Приезжий водила подцепил псов и увёз с собой?!.. Так случается: хороших охотничьих собак нередко воруют, потом перепродают; шьют унты, шапки и продают, даже… - едят. Хозяйские лайки откормлены, - не бездомные. Их часто воруют из-за жира уголовники или для уголовников туберкулёзников. Распространено мнение, что собачий жир излечивает от туберкулёза. – Постоянен страх за собак. Постоянно только и думаешь. – как уберечь их от алчных людей.
Остывающее после дороги тело в сырой одежде пробирает ознобом. Даже весной, при плюсовой температуре, нельзя расслабляться: может наступить переохлаждение.
Сбрасываю обледеневший рюкзак. Вытаскиваю вмёрзшие в лёд сапоги. В очередной раз поражаюсь коварству снега: пушистый, безобидный и одновременно способный поглотить. Приторачиваю рюкзак и лыжи бечевой к саночкам. Их прикопала у дороги, заходя. Не до конца осознаю трудности предстоящей дороги. Стараюсь не расстраиваться раньше времени: всё равно - идти. Привычно отгоняю неуверенность и сомнения в реальности предстоящего пути. Двигаться, хоть по миллиметру, но лишь только вперёд – к дому. Важно не настраивать себя на скорый отдых, а терпеливо идти и идти метр за метром. Холод, усталость, тяжесть ноши – это неотъемлемые составляющие таёжной жизни. Не каждому по силам в одиночку бродить по зимним и весенним лесам, болотам Сибири. У меня достаточно сил, воли – Бог дал!
Лунный диск, достигнув высшей точки, подсвечивает дорогу и окружающее болотно-лесное пространство. И удивительно, незаметно, словно изниоткуда, выбежали собачата!Они пробежались в сторону дома, но вернулись к хозяйке. К радости,- не бросили одну в ночи и, главное, - не потерялись. Подбежали «отметиться»: «Дескать, - мы здесь!.. – не теряй нас», иснова растворились в ночи, словно приведения в лунном свете. Такова обманчивость и загадочность лунного освещения.
Течёт человеческая мысль. Будто сама по себе, вне осознания, не зависима от воли и желания. Мысль думается и живёт в отрыве от меня, подобно звёздному свету. Холод не позволяет долго стоять без движения. Перекинув ремень ружья, шагаю в будущее, делаю шаг в новый день. Часы давно перевалили за полночь. Круг небосвода повернулся навстречу утру. И, пожалуй, сколько бы человечество ни гадало, ни училось предвидеть, предсказывать, вряд ли кто-то знает своё будущее, хотя бы на предстоящий день…
Анонс: Весенняя северная тайга часто опаснее зимних морозов. Она коварна, непредсказуема.