— Ты сейчас серьёзно?
Мне показалось, или Яр действительно это сказал? Нет, ну мало ли — вдруг у меня слуховые галлюцинации начались. Сегодня, говорят, магнитные бури.
— Абсолютно, — кивнул Корнеев, уплетая за обе щеки мои тефтели с грибным соусом и жареной картошкой. Надо всё-таки с него уже плату начинать брать за кормёжку, а то за неделю этот проглот уничтожил почти все мои месячные запасы. — А что, ты думаешь, у меня в кармане где-то припрятана табличка «Сарказм»?
— Да кто тебя знает… — протянула я и сделала вид, что рассматриваю нагрудный карман на рубашке Яра. — Хотя, судя по тому, что ты сказал, там не табличку искать надо, а тяжёлые наркотики.
— Это ещё почему? — насмешливо приподнял чёткие тёмные брови Корнеев. Эх, мне бы такие брови. Правда, тогда и цвет волос нужен другой, а не рыжий, но это уже детали. — Подумай сама: идеальный же вариант. Ты мне сама жаловалась, что никак не можешь наладить личную жизнь, я тоже сейчас не горю желанием искать девушку. Я не хочу отношений, понимаешь? Никаких, кроме горизонтальных. А возможная девушка наверняка начнёт клевать мне мозг. Любая, кроме тебя. Поэтому…
— Поэтому ты решил, что я должна обладать дополнительной функцией? — Я даже засмеялась.
Мне до сих пор казалось, что Корнеев сейчас расхохочется во всю глотку и заявит: «Ага, Пирожкова, повелась!». Почти как в пятом классе, когда на Первое апреля Яр убедил меня, что если съесть грифель от карандаша, то поднимется температура и можно будет не идти в школу. Грифель я слопала в тот же день, но до сих пор не знаю, поднялась ли у меня от него температура. Мне было не до неё, потому что о грифель я сломала передний зуб. И в школу на следующий день на самом деле не пошла: вместо неё пришлось ехать к стоматологу.
Вот и сейчас это всё смахивало на дурацкую шуточку. Не грифель, конечно, но тоже тупо.
— Ты не должна, — покачал головой Яр и улыбнулся. Кажется, он отлично видел, что я сомневаюсь в его адекватности, и это его забавляло. — Я просто предложил. Не хочешь — отказывайся. Твоё право. Но всё-таки подумай, вариант-то действительно хоро…
— Какой вариант хороший? — Я плюхнулась на табуретку и проникновенно посмотрела на Яра. И ведь, главное, уминать тефтели он так и не перестал! А у меня от подобных вопросиков вообще аппетит испортился. — Вместо того, чтобы быть твоим другом, стать любовницей? Просто замечательная идея! У тебя друзей, что ли, много? Поэтому можно одним пожертвовать?
— Да мы останемся друзьями, чем это мешает-то? — Корнеев, судя по всему, недоумевал вполне искренне. — Алин, я не понимаю. Будем общаться как общались, просто, если захочется близости, не надо думать, где ее взять, — договариваемся, встречаемся и расходимся до следующей встречи. Что тебя смущает?
Меня смущало всё.
Вообще всё.
Но, как это выразить словами, я не знала.
Вот как объяснить человеку, почему нельзя ходить по улице голым, если ему жарко и от одежды крапивница? Взрослые люди обычно стесняются наготы, вот и одеваются. Но если не стесняться, то и одежда не нужна.
И Яр, судя по всему, не стеснялся. А мне было странно, что я стану с ним… э-э-э… это самое!
Да я его даже в щёку никогда не целовала!
— Слушай, — вздохнула я и потёрла ладонями глаза. — Давай завтра обсудим, а? Я ужасно устала на работе и хочу спать, а тут ты со своими странными речами. У меня из-за тебя и глаза, и мозги в кучку.
— Без проблем, — кивнул Корнеев, а потом, как ни в чём не бывало, отодвинув опустевшую тарелку из-под тефтелей, предложил: — Вообще можем провести эксперимент. Попробовать друг друга, и если не понравится, то…
— Попробовать? — с подозрением уточнила я, неожиданно ощущая какое-то сладкое волнение. — Это как? Я же не еда, чтобы меня пробовать.
— Сейчас расскажу…
***
Алина
За неделю до…
Когда я увидела возле нашего подъезда Ярослава Корнеева, то безумно удивилась.
Очень необычное ощущение — я будто внезапно перенеслась на машине времени в будущее и теперь имею честь лицезреть внезапно постаревшего одноклассника.
Сколько лет назад я видела Яра в последний раз? Лет пять прошло. С тех пор мы регулярно переписывались — не каждый день, но часто, — однако не встречались: не было времени. Поэтому образ Корнеева в моей голове был несколько иным, чем теперь, когда я его увидела.
Я несколько раз звала Яра на свои экскурсии, но он постоянно отшучивался, что бродить три часа по Москве не выдержат его древние ноги. Думаю, отчасти это даже было правдой — в детстве Корнеев получил неприятную травму, из-за которой у него во время бега на длинные дистанции болело колено. Пешеходные экскурсии, конечно, не бег, но тоже нагрузка ого-го, по себе знаю.
Впрочем, это всё лирика. Пять лет я Ярослава не видела, и с тех пор…
— Ну у тебя и борода, — вырвалось у меня, и Корнеев обернулся, уставившись на меня с недоумением. А через секунду улыбнулся и выдохнул:
— Алинка, ты?
— Кто ж ещё, — хмыкнула я, разглядывая бородатую физиономию Яра. Кошмар, какие мы с ним старые! Я помню его первоклассником с букетом гладиолусов, а теперь у него усы и борода. — Какими судьбами ты тут? Квартиру, что ли, решил сдавать?
Корнеева вырастил отец, но он умер, когда Яр ещё в институте учился. Для моего друга это был чёрный день. Да и для меня тоже — дядю Васю я любила.
Поначалу Яр жил один, но сразу после института женился и переехал на другой конец города — у его жены была там своя квартира, вроде бы трёхкомнатная. Корнеев-то теснился в однокомнатной. Сдавать он её не стал — сказал, что проблем от этого больше, чем денег. Пусть лучше стоит и ждёт своего часа — пригодится. Не ему, так детям.
«Дети», точнее, дочь у Яра была. Лет шесть ей уже.
— Нет, не сдавать, — ответил Корнеев, качая головой. — Я жить тут буду. Развожусь я, Пирожок.
Я обалдела. И, нет, не потому что Яр назвал меня Пирожком — это было моё прозвище ещё с детского сада, ничего необычного, меня так называли многие одноклассники из-за фамилии Пирожкова. Тем более что в детстве я была пухленькой, так что сам бог велел меня поддразнивать. Да я и сейчас не страдала стройностью, не вылезая из сорок восьмого размера одежды.
Обалдела я, потому что Яр женился по безумной любви. На своей однокурснице, за которой ухаживал целый год на первом курсе, и когда она ответила взаимностью, он светился как фонарик.
— М-м-м, — глубокомысленно промычала я, и Корнеев засмеялся, но немного печально.
— Да-а-а, сам не ожидал. Но вот… Так сложилось, — как-то скомканно закончил Яр, и я сразу поняла: не хочет рассказывать, что у него там «так сложилось». Ну, его право. — Зашёл в магазин, — продолжал Корнеев, кивая на пакеты, разложенные на лавочке перед подъездом. Именно здесь я его и увидела, когда шла домой с работы. — Купил себе еды, но не повезло — вот, ручки у пакетов порвались. А то дома же нет ничего. И холодильника нет, я его отдал давно, он старый был.
— Ну и зря, — вырвалось у меня. — Старые холодильники вечные. Как говорит моя мама: «С холодильником "Мир" ничего не будет, даже если мир перевернётся».
— Точно, — улыбнулся Яр. — Как поживает тётя Нина, кстати?
— Хорошо поживает. Мне кажется, даже лучше, чем я, — пошутила я, улыбнувшись в ответ. — Слушай… А давай сейчас ко мне? Я тебя ужином накормлю.
Клянусь, у Корнеева почти слюна изо рта закапала, когда он услышал волшебное слово «ужин».
— Всегда ты была жалостливая, Пирожок, — вздохнул Яр то ли восхищённо, то ли укоризненно. — Я помню, как мы с тобой в младших классах ходили кормить дворовых кошек «Вискасом», потому что ты их ужасно жалела. И как ты постоянно котят и щенков домой таскала. А один раз большую собаку притащила, помнишь? Хорошо, что она оказалась потеряшкой и её потом забрали хозяева. А то у тёти Нины чуть инфаркт не случился.
— Да-а-а, — протянула я с ностальгическим вздохом и достала из сумки через плечо складной пакет для продуктов. Точнее, это был мешок. Ярко-зелёный, весёленький. — Держи, перемещай сюда свою поживу, и пошли ко мне. Будем есть и вспоминать былое.
Через мгновение, когда Корнеев начал перекладывать покупки, я услышала звон стекла, заметила, как сразу после этого Яр виновато замер, и хмыкнула.
— Не стесняйся. Я тоже пару дней пила, когда решила разводиться с Лёшкой. Это нормально.
— Не уверен, — буркнул Яр и поморщился. — Я уже лет десять не пью, а тут вот взял и купил. Всё. Веди меня, Сусанин, я готов.
— Только у меня там немножко не убрано, — на всякий случай предупредила Корнеева я, но он засмеялся и повторил:
— Веди-веди.
***
Ярослав
Встретить у подъезда бывшую одноклассницу Алинку Пирожкову неожиданно оказалось очень приятно. Последнюю неделю Корнеев существовал в каком-то перманентном отчаянном угаре, но стоило увидеть Алину — и словно вернулся в то время, когда самой значительной проблемой была ближайшая контрольная по физике.
Эх, беззаботное детство! Его полноценной частью была Алина, с которой они вместе каждое утро много лет подряд ходили в школу. Она жила на два этажа ниже, и Яр часто видел её и после окончания школы, несмотря на то, что их дороги разошлись — он выбрал своей специальностью логистику, а Алинка — непрактичная личность! — пошла на истфак. В итоге у неё, правда, всё сложилось вполне неплохо: ещё учась в институте, она с командой других ребят стала организовывать «камерные» экскурсии по Москве, водила небольшие группы за символическую плату. Маршруты ребята разрабатывали сами — чтобы было интересно и нестандартно. Материалы добывали не только в интернете, но и в библиотеках. Постепенно раскручивали в соцсетях свою группу, причём за рекламу не отдали ни копейки, зарабатывая популярность путём сарафанного радио. В итоге через пару лет после института один из однокурсников Алины оформил на себя ИП, а остальные стали сотрудниками.
Так она до сих пор и водила экскурсии — исключительно пешеходные, каждая часа на четыре. Ярослав всё хотел прийти и послушать одноклассницу в деле, но каждый раз находились более важные дела. А Алинка и не обижалась — она вообще была необидчивой. Корнеев ей даже завидовал иногда — ему бы такой лёгкий характер и незамороченность! Он так не умел. Во всё вникал, из-за всего начинал рефлексировать.
Жена за это порой называла его душнилой.
На самом деле с Алиной они познакомились совсем даже и не в школе, а гораздо раньше. Отец Яра, Василий Павлович, утверждал, что ещё на детской площадке, когда оба только начинали ходить. Смеялся и говорил, что они сразу не поделили какую-то машинку — вцепились в неё с двух сторон и плакали, перетягивая друг у друга, пока оба не шлёпнулись на попы.
Яр всего этого, конечно, не помнил. Смутно, если напрягаться, перед глазами возникал образ Алины-«снежинки» — в белом платье, усыпанном серебряными блёстками. Или за маленьким столиком, с ложкой в руках, уплетающей какой-то суп. Но куда ярче, естественно, были образы уже из школы — первый класс, совместное сидение за одной партой, выпускной вечер. И, конечно, походы друг к другу в гости. Вот это случалось постоянно, пока они учились в школе, да и потом, бывало, бегали туда-сюда.
Алина была единственным человеком, с которым Яр ни разу в жизни не ссорился. Ему порой казалось, что это просто невозможно — настолько незлобивой и незлопамятной она была. Даже на своего мужа, несмотря на то, что он поступил с ней нехорошо, не обижалась. Рукой только махнула — и давай дальше жить. Поэтому Яр даже удивился сейчас, когда Алина сказала, что после решения о разводе пару дней пила. Он не мог такого представить. Чтобы Алина — вечный ходячий позитив — стала пить с горя? Нет, это, скорее всего, шутка такая.
С остальными одноклассниками Яр, бывало, общался — не со всеми, но пара человек набралось бы, — но с Алиной всё-таки больше и чаще всего. По крайней мере, переписывался. Встречались они редко, особенно в последние годы — после того, как у Корнеева родилась Соня.
Что ж, теперь вновь начнут чаще видеться. Сказал бы ему кто ещё пару недель назад, что он решит развестись с Лилей, — в жизни бы не поверил, посмеялся бы только.
— Добро пожаловать, дорогой Карлсон! — пафосно заявила Алина и, оглянувшись на Яра, добавила: — Ну и ты, Малыш, заходи.
Корнеев расхохотался, перешагивая через порог.
Сам он никогда не умел настолько легко относиться к собственным недостаткам, как Алина. Она никогда не заморачивалась — ну пухленькая, подумаешь. А когда её дразнили Карлсоном, извинялась, что забыла дома свой моторчик, чем вызывала оторопь у тех, кто её дразнил, — у них-то с чувством юмора было туго.
Класса до девятого Яр действительно был небольшого роста, но потом как вытянулся! Они с отцом тогда на море уезжали на всё лето, а когда вернулись, Алина, увидев его, показательно задрала голову и восхитилась:
— Класс! Наконец ты сможешь допрыгнуть до Игоря Верзилова, чтобы дать ему в морду.
Яр на неё не обиделся, посмеялся только. И сейчас смеялся, вспоминая это старое прозвище — Малыш Корнеев, — которым его называли в школе много-много лет. С одной стороны, хорошо, что больше не называют, но с другой — какое же беззаботное было время!
— Разувайся, мой руки и проходи на кухню вместе со своим мешком подарков, — сказала Алина, скидывая с ног белые босоножки. Так и потопала в ванную босая. — Тапочек, извини, у меня нет. Только мои, но они тебе не налезут, да и вообще неизвестно где — может, под кроватью. Надо поискать.
— Как же ты живёшь без гостевых тапочек? — удивился Корнеев, вспоминая привычку Лили держать в обувнице целую полку тапок разного размера. — Гостей не бывает?
— У меня были тапочки раньше. Но их Лёшка покупал. И после развода он всё забрал с собой, — крикнула из ванной Алина, и Яр едва на пол от удивления не свалился.
Да, муж Пирожковой ему никогда не нравился, как и она была не в восторге от Лили. Это Корнеев знал точно, хотя Алина не комментировала его брак — скорее всего, считала неэтичным. Он тоже не высказывался, про себя считая Лёшку прижопистым чмом. Но забирать после развода тапочки?! Это уже даже не прижопистость, а что-то психическое.
— Интересно, что ещё он забрал… — пробормотал Яр, как ему показалось, вполне тихо, но Алина, как раз выходившая из ванной, услышала и с улыбкой ответила:
— Я же сказала — всё. Точнее, всё, что мог. Хорошо хоть меня саму не расчленил и в сумку не засунул — мол, в хозяйстве пригодится, бульон варить.
— Фу, Пирожок, — поморщился Корнеев. — Слишком чёрный юмор.
— А что поделать? Жизнь — она же как зебра. То белая полоса, то чёрная, а потом — оп! — Алина хлопнула в ладоши. — Апож!
— У меня сейчас как раз он самый.
— Я так и поняла.
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем жанре и стиле - "Друзья или любовники?", Анна Шнайдер.
Всех Ц.