С некоторых пор вновь стало популярным выражение, констатирующее, что некое невозможное событие имеет, тем не менее, ни нулевую вероятность. Можно привести пример. Когда, без видимой тени сомнения, таким могут утверждать событие мгновенного, случайного перемещения какого-либо тела в иную галактику. Что действительно, видимо, может быть признано первичным образом, и невозможным, и невероятным. Сами эти понятия возможности и вероятности, вообще говоря, различны. Как бы они ни были устойчиво похожи на синонимы, да и ни оказывались бы такими, всякий раз в виду языкового употребления. Сложность в том, что языковое употребление сплошь условно. И да, в виду смысла, что всегда в суперпозиции, может быть в пределе, каким угодно. Тем не менее даже философия языка отказалась в свое время от стремления найти с необходимостью достоверную структуру языка, что позволяла бы искать и находить универсальные характеристики, отличные ни только от подобия, но и от аналогии в направлении аподиктической достоверности тождества, в употреблении слов по значению. Значения слов были признаны относительными практики языкового употребления, тех или иных сообществ, говорящих на языке. Ну, может быть. Тем не менее, вопрос тождеств, тождества и характера соответствующего закона, волновал даже последнего метафизика Запада, когда он, казалось бы, полностью отошел от претензии на научное философствование в пользу, если ни искусства и мифа, то изначальной поэзии, творчества мышления. Что же, и действительно непрерывность тождества, это довольно сложная сама в себе позиция, коль скоро, коль скоро все математические старания основываются на ней, простейшая запись наиболее общего вида функции у= f(x), которую можно создать, даже в цифровом горизонте, ни прибегая к специальным способам математического ввода, просто пользуясь латиницей, по умолчанию основана на тождестве, роль которого играет равенство. Все чтобы ни делали математики, можно свети к тому, что это поиск тождества, равенства или не равенства, прежде всего, количественных величин. Иначе говоря, то что делается в математике, все действия, функции, которые предпринимаются в этой дисциплине, невозможно описать ни прибегая, пусть бы и по умолчанию к понятию тождества. Но тождество, как можно понять из самого по себе такого отношения непрерывно, в отличие от различия. Это оно может разниться так, что заставляет сомневаться в тождественности понятия различия. Словно различие это что живое, и потому подобно самой жизни ни может быть понятийно определено, коль скоро, само по себе может всякий раз отличаться от всякой наперед заданной ему сущности. И потому, конечно, в виду, мол, невозможных событий, вероятность которых не нулевая, ближайшим к теории вероятностей образом хотелось бы иногда знать, о какой случайной величине идет речь: о непрерывной или прерывной. Просто и не просто потому, что ближайшим образом, речь может идти о возможных событиях, но вероятность которых равна 0. Словно так как это происходит в случае непрерывных случайных величин. Сам этот переход от понятия события к понятию случайной количественной величины может быть показательным, и давать повод для утверждения о том, что наука с какого-то времени, тем более, такая, как теория вероятностей, и, надо сказать ее практика, это фикция. Коль скоро, кроме прочего теория это, ведь, пусть и высшая, но форма практики. И что, в качестве такой возможности, неоднократно находило себе подтверждение, кроме прочего, во всякого рода мнениях о том, что универсум- это компьютерная симуляция. Тем не менее, сколь бы ни были теперь наивными формулировки этой теории вероятностей из прошлого века, когда то, они, как и любые такие языковые игры, исходили из языкового употребления научного сообщества своего времени. Что же, именно поэтому еще раз можно обратить внимание на некую довольно примечательную эволюцию презентации такой теории вероятности в учебниках на временном интервале в 10-15 лет, в работах только одного автора. Но что были актуальны, в виду общей тенденции языкового употребления и многообразия мнений научного сообщества, известного времени. Учебник Е.С Вентцеля. Теория вероятностей. 1969 года, неким примечательным образом отличен от частично его же изложения сходного предмета в 80-х годах. Учебник по прикладной теории вероятностей 83 года Вентцель Е.С., Овчаров Л. А. Помимо действительно когда-то бросавшихся в глаза, многочисленных примеров со стрельбой из огнестрельного оружия, что могли отсылать и к окончанию фамилии автора, на момент позднего изложения, из него исчезла, по крайней мере в первых же, параграфах "схема случаев", тогда как ранее, именно там, в самом начале изложения, понятие схемы случаев, оказывалось, едва ли ни краеугольным для знаменательных различий в теории, и там же, имело место. Может быть, это было обусловлено, кроме прочего, известностью раннего учебника, и теперь прикладным его характером, потому еще, авторам не хотелось повторяться, может быть. И все же вполне заметно изменения общего стиля и характера изложения. Опыт понемногу исчезал из повествования о вероятностях. Уступая место, надо думать, высшим своим формам, исключительно математической теории, и да, можно понять в виду последующего какой. Прежде всего, пусть и победоносный в конечном итоге, но, все же негативный опыт, военных действий. Это общее замечание герменевтического характера, коль скоро, разрыв понимании наметился уже тогда, имеет тем не менее свои и теоретические основания. Как может быть известно схема случаев в теории, это в том числе и маркёр, с помощью которого можно отличить игру от реальности. Впрочем, если, конечно, та, сама по себе не подчинена схеме случаев. Но разве игры, что требуют большего участия, чем просто созерцание чего-либо, и характер которых все же, сводятся к схеме случаев, ни называют все же играми? Разве почти все командные состязания при игре в мяч ни могут быть сведены к схеме случаев, коль скоро исход может иметь только два значения попадания мяча, в одну или в другую пространственную область, тогда как граней кубика, кости, которыми он может выпасть, целых шесть. Можно предположить, что некое предваряющее изложение понимание общего смысла было предпослано автору ситуацией. Различие игры и реальности оказывалось теперь ни столько философским вопросом, сколько темой теории вероятностей. И иначе, в виду грядущих событий, стремление схватить реальность во что бы о ни стало могло становиться все менее актуальным, во всяком случае в известном смысле ведения боевых действий со стремлением наверняка попасть в цель. Как известно различие прерывных и непрерывных случайных величин может иметь прямое отношение к стрельбе из огнестрельного оружия самого разного калибра и устройства, и ее исходам, что могут называться положительными и отрицательными, в виду целевого рационального, инструментального действия, направленного на попадание в цель, некое физическое тело, тем или иным, быстро движущимся физически телом. И да, различие игры и реальности в теории в виду известного круга опирается на языковую игру в языковом употреблении. И да, это в известном отношении прямо признается автором учебника 1969 года. Что прямо утверждает, что законы распределения случайных величин берутся из опыта, не являясь всецело априорными установлениями. Вентцель, 1969, Стр 131. В известном смысле можно сказать, что тысячелетия человеческого опыта нашли себе подтверждение и выражение в этих законах. Сложность в том, что опыт за это время мог и сильно менялся. И да, это таким же образом могло и имело отношение к случайности, как и то, что, вообще говоря, любой опыт, это в известном смысле его способа и формы умение совладать со случаем, с возможностью, что может быть и не быть. Случайность, как известно, это категория модальностей. И как может быть известно, питание для неравновесной живой диссипативной системы, это вопрос, как раз, случая, ближайшим образом, для животного мира, охоты. Что, конечно может быть разной на волков или на "цифроовец", но охоты. Никто иной как Флоренский провозгласил истину естиной именно и в этом смысле, поедания. И да, причастие таким же образом внятие. Короче, в виду еще и роста благосостояния в известном смысле, вопрос о различие понятий возможности и вероятностей вошел в круг рассмотрения философов, в последних книгах известной диалектики и ее развивающихся от одного к другому повествований. Математики же, предпочли видимо более не вдаваться в такие подробности.
Тем не менее, в виду современных научных теории, кроме прочего, в физике вопрос о том, каким образом отличать прошлое от будущего коль скоро они могут быть одинаково непредсказуемыми и решения можно принимать о в отношении прошлых событий, словно так же, как и в отношении будущих, остается животрепещущим ни только в идеализме. Что действительно ломал голову над тем каким образом априори отличить одно от другого, прежде от после, заранее от опоздания, заведомое от неведомого. Коль скоро в известном смысле абсолютные ориентиры абсолютного же покоя и абсолютного движения, оказались не действительными. И я знаю, что ничего не знаю заведомо знает это, как и заведомо не знает ничего. В чем же разница, в чем отличие? Быть может, все это только словесные баталии?
Действительно, на примере различия непрерывных и прерывных случайных величин можно кроме прочего продемонстрировать, в чем может быть разница в языковом употреблении слов, смысл и значение в логике и математике. Вообще говоря, тесно родственных дисциплин и все же различных. Логическая функция, условно говоря перерабатывает все многообразие данных всего в два значения, тогда как практически все математические функции делают это в виду неограниченного возможного ряда таких результирующих. В логике пирамида поэтому, это то что относиться к смыслу, в отличие от однозначности, что в свою очередь ищется словно коррелят некоего существования сущности, реальности, словно некий индивид. При всей приуроченности учебника 1969 года ко времени, вполне верным можно признать употребление слова значение в применении к числовым выражениям случайных величин, тогда как ряды и характеры распределения таких величин к их смыслу. И потому в примечательной игре слов и понятий значений может быть много, тогда как смыслов всего два, прерывности и непрерывности. И иначе, значений может быть всего два: истина и лож, но смыслов сколь угодно много, словно, сколь угодно много может быть предложений в языке. И потому, в известном отношении, общий характер возможного различия логики и математики, сохраняется прежде всего в количественном отношении результатов переработки их функций, деятельностей. Сложность может проявиться в вопросе, не есть ли прерывность или непрерывность просто и не просто выделенные логические значения случайных величин? И ответ просто и не просто не есть, потому что могут быть смеси таких величин, Множество прерывных и непрерывных случайных величин ни являются попарно не пересекающимися множествами значений, и потому кроме прочего, это ближайшим образом ни выделенные логические значения. И все же, многозначность в формальной логике ни столь простой вопрос, как может показаться в виде статуса попарно непересекающихся множеств. Как в таким случае, быть с различием? Разве логическая функция ни приобретает характер переработки в неограниченно открытый ряд возможных значений именно в виду многозначности? Видимо может быть затруднительно просто ответить да, коль скоро импликации такого ответа и самые разнообразные, и самые невероятные, вплоть до упоминавшийся теории, взгляда, мнения, о том, что Вселенная, это компьютерная симуляция. Невоздержанный пифагореизм может не знать пределов в этом случае. И да, тезис Парменида, как бы он ни был позже переопределяем Платоном и Аристотелем, это одна из первых попыток эксплицитной формулировки двузначного кода, онтологического характера, вызова на два слова. Короче, если нет ничего кроме подобия, то никаких попарно не пересекающихся множеств ни может существовать, ибо любые такие подобные граничат друг с другом, и таким образом еще пересекаются, просто и непросто потому, что все связано со всем. В известном смысле нет более сильного мотива для утверждения тожества, чем это стремление преодолеть круговерть подобия, состояние черной комнаты, в которой все кошки серые, и господствует соответствующая неопределенность. Мотив, что уже знает различие, и потому, стремится его сохранить, иначе, зачем бы ему столь стараться сделать это. И потому, отчасти, вопрос откуда различие был одним из самых значимых в философии, именно с тех пор, когда его признание оказалось связанным с темой тождества. Каким образом может быть единое во многом? Лишь после тысячелетий самых разных борений, оказалось очевидным, что скорее есть различие, чем тождество, движение и изменение, чем покой, в котором откуда бы могло взяться таким изменениям и движениям, тогда как изменению, почему бы ни изменяться иногда до покоя. И, все же, видимо, и абсолютное движение не действительно. Короче, как бы там ни было подобие- это исходный пункт лишь после различные возможные тождества медведя и куста, что в темноте может быть похож на такого животного. Тем не менее, ночь, это ни любое время суток, и явно может быть день, светло, ясно. Миф о пещере, поэтому, был одним из первых таких выдающихся попыток сократить всю предшествующую историю до философской басни о ней, удержав, и смысл, и значение.
Что же с прерывными и непрерывными случайными величинами. Как бы там ни было, каковы бы ни были различными и сами по себе различные формулировки, но все же, можно найти, тем более, в математике некие общие соотношения, что могут дать повод, иногда, утверждать, что математики сразу говорят друг с другом на только им сразу понятном друг для друга, языке. Итак, и прерывные и непрерывные случайные величины- это некие множества возможных значений, чаще всего количественных, что обозначаются цифрами различных числовых рядов. И ближайшим образом, различие можно усмотреть в том, что для прерывных случайных величин может быть характерно то, что заранее можно наметить, то, и сколько таких величин может появиться в исходе предполагаемого опыта, и более того, то, каковы они могут быть. Неизвестно большей частью до опыта лишь то, какое именно из этих значений выпадет, в тот или иной, момент времени. В этом смысле вероятность любого такого единичного, отдельного значения для такого возможного пакета до опыта, точно не равна 0. Кость в виде кубика с 6 гранями может выпасть только какой-либо одной из 6 граней, но что выпадет наверняка с математической вероятностью 1/6 к которой только приближается частота события в опыте. Количество перестановок в паре равно двум и потому еще 50 на 50, это математическая вероятность предел, к которому стремится частота выпадения монеты. Это примеры сводящихся к схеме случаев множеств прерывных величин, что чаще всего используются в играх, и да, в азартных играх, и конечно же ни только в Лас Вегасе, но все еще, и в Монте-Карло. Впрочем, прерывные случайные величины могут быть характерны и для ситуаций ни сводящихся к схеме случаев. Но непрерывные случайные величины скорее никогда не сводятся к такой схеме, если ни иметь в виду как раз смеси характеров распределения таких прерывных и непрерывных случайных величин. О непрерывных случайных величинах ближайшим образом может быть известно то, что лишь множества, причем чаще всего непрерывные множества вида скажем Дедекинда, таких величин могут быть относительно прерывными, словно два интервала, отличные друг от друга, но никак не единичная какая-то величина из такого множества, области значений. (В теории чисел на момент философии Гегеля могло быть тривиальным, что любое целое число- это непрерывное множество значений действительных чисел. Поэтому любая величина называлась им непрерывной.)Просто и не просто потому, что множество таких величин непрерывны, сплошь слитно состоят из значений, и такая область значений ни имеет разрывов, так, что заранее невозможно определить: ни сколько таких величин во множестве, коль скоро, актуальная бесконечность ни доступна для прямого пересчёта, и потому конечный интервал, скажем между 0 и 1, такого множества может содержать бесконечное число значений, или, как пишет автор "несчетное" или "бесчисленное", в прямых таких смыслах этих слов, количество таких значений заранее не может быть определено. Эти названия могут показаться теперь наивными в виду теории бесконечных множеств, что сама получала такой эпитет, отсылающий к наивности, до определенного рода разработок. И все же, важно, что речь идет ни просто об отвлеченной теории вероятностей, но о практической значимости определения такого количества. В этом отношении слова вполне дельно соответствуют положению таких дел. Невозможно, заранее сосчитать, словно, иначе, в случае игральной кости, количество возможных, индивидных значений, которые может принять непрерывная случайная величина из множества возможных. И да, сам по себе, это один из возможных способов отличить будущее от прошлого, о котором ни принимают решений. Здесь тем более может не быть места для метафизики непрерывности, но в виду и высказываний самих математиков скажем Колмогорова, различие между машинами и людьми, часто можно свести, и теперь, к различию дискретного и непрерывного поведения и более того способа бытия. Вечность видимо непрерывна и в этом смысле неотразима. (Могут быть вопросы к различию понятий дискретности и прерывности, но для этого изложения их вполне можно признать синонимами в известном смысле.) Конечно же, в 20 веке речь могла и шла скорее только об относительном различии, машин и людей в виду можно условно сказать мол целевой функции мыслить, что не носило абсолютного характера, и все же. Машины скорее дискретны, прерывны, и потому, вообще говоря, их легко прервать, просто выключить из электрической розетки. И да, в случае непрерывных случайных величин любая такая отдельно взятая величина, принявшая свое выделенное случайное значение до опыта такого события выпадения равна 0 по вероятности. То есть, такая величина возможна, но невероятна. Именно поэтому, в каких бы лучах мы ни ходили, каждый наш шаг, это что-то невероятное в известном смысле, просто и не просто потому, что наша ходьба в известном смысле, непрерывна. Впрочем, почему бы область значений ни признать индивидом для известного масштаба и перейдя на него теперь рассматривать ее словно, прерывно отличную от иной области? Может быть. Но изменения масштаба такого рода, ни всегда доступно и более того возможно, тем более в практическом применении. Просто и не просто потому, что следует знать вероятность попадания непрерывной случайной величины именно в такую область- в такой интервал. И иные, интервалы и окрестности, могут быть и вне игры, и вне рассмотрения, теперь, ни относиться к делу. Парадоксально, может быть, в чем то, но непрерывные функции называются в математике чаще всего аналитическими, тогда как вне этой науки анализ скорее это, разложение, если ни развал и расчленение, чем что-то долженствующее иметься в результате, слитным и единое. Впрочем, феномены жизни, как и всегда могут дать множество образов, для, семантических связностей, определяющих наше мысль. В известном отношении ничто ни может быть так непрерывно, как гниение и распад. И иначе, виду известных, в том числе, и философских учений анализ может быть, как раз понятием о возведении частей к их общему источнику и/или общему изначальному единству. Тем не менее, имея столь разные формы плана выражения для закона распределения возможных значений, как линии, - в одном случае графиков, с характером прерывности, разрывами, и в другом, с характером непрерывности, слитного, во всем, сплошного характера, - оба множества по определению, это области таких значений. Разница только видимо прежде всего в том, что в одном случае, эта область легко поддается разложению на элементы, в другом разложить можно только сами по себе области значений, но ни до каждого элемента из них. И это может быть прямо связано с устройством опыта или его условным отсутствием. Игральная кость специально изготавливается, как и большая часть инструментария игр, что сводятся к схеме случаев. То же касается и оружия, что с большей или меньшей точностью может быть наведено на цель. И да, это может быть подобно тому как Аристотель видимо не различал картофелины в пакете, и лишь Лейбниц указал на то на дереве нет ни одного одинаково с другим листа. И да, каждый такой, как может стать ясно, это что-то возможное, но вероятность появления такого листа может быть равной 0, до времени, когда дерево вырастет, и на нем появиться именно этот лист, словно и вероятность каждого шага в непрерывном движении может быть равна 0 до его совершения. Отсюда провокационно мог звучать лозунг: требуйте невозможного- будьте реалистами, коль скоро невозможное могло употребляться словно синоним невероятного. И ответ, таким образом мог состоять в том, в известном смысле, а что еще можно требовать и главное, может быть, зачем? Коль скоро как бы там ни было, но непрерывность достигается и без всяких требований особого рода. Известно, впрочем, что растения имеют, как это часто, и часто же ошибочно называют структуру фракталов. На самом деле видимо фракталы- это текстура и структурами их можно называть только в виду различия масштабов, условно говоря "скорости роста самому себе подобия", тогда один фрактал иного масштаба, в отношении другого может быть структурой, чем-то более плотным или напротив разряженным. В известном смысле структура, это результат замыкания текстуры по масштабу, или размыкания по нему, если предшествующее подобие, - чаще всего так и делается, - называть такой. И да в этом есть смысл, структурно функциональное это скорее то, что предшествует по времени, может быть. Но текстура- это то что видимо всегда впереди и именно еще и в виде такого предшествования. О чем это ближайшим образом, и да, кроме прочего о том, что парадоксальное можно пояснять ни менее парадоксальным. Автор учебника 1969 года пишет о возможных, но невероятных событиях, так будто они ни более парадоксальны, фрактальны, - коль скоро фракталы в широком смысле, это род для парадоксов, если конечно ни абстрагировать последний термин до предела, - чем понятие о точечной атомарной массе, что часть непрерывной массы и потому ее значение может быть равно 0, коль скоро такая точечная масса в составе непрерывной, конечной массой не обладает. И таким образом имеется, во многих таких случаях, пусть и крайне косвенная, но граница с бесконечностью, что все время, кажется, проглядывает в любой попытке посчитать, в том числе, и мгновенную скорость тела. Ничего кроме парадокса, что поясняет парадокс в этом можно ни усматривать, и да, это след текстуры условности языка, смысла, что в суперпозиции. Можно даже сказать, что у автора была, и встречается в тексте поэзия. Тем не менее, возможность, все же, вычислить мгновенную скорость тела в точке, что может быть ни равна, ни 0, ни бесконечности, может и впечатлить, кроме прочего тем, что видимо движение ни столь абсолютно непрерывно чтобы ни быть такому вычислению. Что, впрочем, происходит видимо всякий раз после совершения такого движения. Может быть, тем не менее, механическое перемещение, в частности, и нет, ни непрерывно настолько, что дифференцируемо и интегрируемо до мгновения. И такое движение действительно можно рассыпать и собрать так же легко, как сделать, и то, и другое, дифференцировать и интегрировать. И здесь вновь может быть известная двусмысленность, эти действия дифференцирования и интегрирования, в математике как раз относятся к анализу, к непрерывности. Даже механическое перемещение рассматривается словно реализации вечности. Но разве простая ходьба, это не вид механического перемещения? Помниться иначе от непрерывности, Бергсон забавлялся с юмором на эту тему, мол, что всякий совершающий такое может быть смешон в виду повторения одного и того же, проявления слишком большой материальности, если материя- это повтор и видимо поверх разрыва. Но что тогда значат все попытки создать детектор лжи, что не прибегал бы к свидетельству испытуемых? Доказать дискретность мысли? Но кто бы сомневался, что мысль может быть такой, просто и не просто потому, что какой только мысль ни может быть? Игра в слова, это ближайший возможный ответ на этот каламбур, но как это возможно, если ни просто так? И да, почему бывает недостаточно просто громоздить каламбуры,в доказательство простого и не простого обстоятельства, что возможна игра словами. Словно и ходьба, как доказательство движения, это могло бы быть, все, что действительно необходимо знать о свободе? И, да, игра словами, это что-то сводящееся к схеме случаев, или все же всякий раз, что-то воистину непрерывное? Последнее, разве ни может быть, как раз самым сомнительным, коль скоро игру словами разве ни стоит, и ни легче всего прерывать? И неотразимыми бывает скорее слова, что не играю даже собой. Короче условие, исключающее индивида и его подтверждения из условий проекта детектора лжи, видимо претендует на то, чтобы знать конкретное значение непрерывной случайной величины до опыта, узнать наперед, до такого подтверждения значение непрерывной случайной величины в моменте события? Короче, как бы там ни было, может утверждаться, что для универсальной функции распределения, пока ни во всем ясного производства, могут быть характерны два смысла или направления, непрерывное и прерывное. И да, эта универсальная функция имеет свойства быть неубывающей для значений своих аргументов. И на минус бесконечности обращаться в 0, а на плюс бесконечности принимать значение 1. Что может быть иным способом сказать, кроме прочего, о том, что, ни аподиктическая достоверность, ни абсолютная неразличимость, недостоверность, вообще говоря ни существуют, и ни действительны, коль скоро, и положительная и отрицательная бесконечность таковы, лишь мыслимые абстракции. Именно потому, что универсальная функция распределения уместна, и для прерывных, и непрерывных величин, и для их смесей, видимо можно сказать кроме прочего, что текстура подобия, ближайшим образом условности языка, это все что доступно в этом смысле. И да, пределом теории вероятностей, как известно являются правильно поставленные, но массово неразрешимые проблемы. Важно здесь то, что такие, как и любые иные проблемы относительны, и после замыкания или размыкания по масштабу, то что было не разрешимой проблемой для одного способа бытия, становиться банальность для другого, ходить, словно любая ходьба, это банальность. И да, фракталы это один из способов продолжить, и явно ни только наивную теорию бесконечных множеств.
Но раз так и абсолютна достоверность, это что-то тесно смежное с актуальной положительной бесконечностью, то импликация простого, казалось бы, рассуждения о случайной величине, состоящее в том, что из тезиса о нулевой вероятности события ни следует, что это событие "не будет появляться", но только то, что оно будет появляться сколь угодно редко. То есть частота этого события никогда не равна 0. Просто и не просто потому, что фактическая частота события только приближается при большом числе опытов к вероятности, и да видимо "математической", логической и характерно, это, прежде всего для схемы случаев. Вне же этой схемы, такое сближение, тяготении к 50 на 50 в подбрасывании монеты, и тем более может быть проблемой. Иногда, - так происходит в ходе некоей редакции в статье Википедии о «невозможном событии» (момент сентябрь 2024, русская версия), — это различие между частотой и вероятностью события утрируют до бесконечности, говоря, что событие выпадения монеты одной стороной вверх бесконечное число раз может произойти, но явно невероятно. И действительно различие между фактами опыта и истинами логики, можно утверждать бесконечным. И все же, видимо теперь все что можно сказать об этом, так это то, что опыт открыт, но не до бесконечности. Коль скоро, утверждение о возможности в его отношении, должно было бы опираться в таком случае на факт опыта, который как раз, словно простой перебор бесконечного множества за конечное число шагов, как раз невозможен. Более того бросание монеты, это игра, сводящаяся к схеме случаев, и потому, скорее относиться к ряду распределения прерывных случайных величин, тогда как, верно было сказано, что соотношение необратимости, между невозможностью и невероятностью, скорее относиться к рядам распределения непрерывных случайных величин.
Итак, в некую прямую противоположность тому, что можно признать здравым смыслом, доксой, мнением, парадоксально, событие вероятность которого равна 0 все-таки может выпадать, случаться, тогда как ближайшим образом может считается, лишь события, что имеют ни нулевую вероятность все же могут происходить. И иначе, противоположное, возможному, но невероятному событию событие, имеет "вероятность равную 1, но не достоверно". То есть любое событие отличное от наперед выбранного дискретного для непрерывной случайной величины равно 1 по вероятности, но не достоверно. И такое событие можно сказать будет происходить почти всегда, но не всегда. До опыта может идти речь о нулях и единицах, целых числах, после опыта только о значениях промежутка между 0 и 1. О дробях, прежде всего, этого, возможно, первого возвратного приближения от целых чисел к фракталам, подобиям. После которых последовали, кроме прочего логарифмы, частные производные и дробные интегралы, которым, почему бы ни быть в частных производных. Иначе говоря, законы природы, известные из физики и, более того, из учебников по этой дисциплине науки, конечно же, могут получать многочисленные подтверждения, но не всегда, и да, ни всегда, в самых невероятных случаях! И именно потому, что это большей частью теории, что гораздо сами по себе непрерывны в отличие от практики, могут быть, и да, таких парадигм в физике, ни то, что в называемой иногда гуманитарной и наукой, философии, было множество. Но на этом, кроме прочего, простом и не простом обстоятельстве открытости опыта, в том числе, и в его самых мол высших формах теорий, построены все суеверия и все магические фокусы, что видимо основаны на непрерывных движениях, превышающих обычные масштабы такой непрерывности. И все же, практическая достоверность бывает и такой: "Даже и не думай, он взял двойника". Или хождение по воздуху Air walk tutorial, что демонстрирует и попытку анализа таким же образом, как явно и синтез.
Сложность может быть в том, что такие относительно непрерывные и, все же, в превышающие обычную меру движения в соответствующем образом обустроенном пространстве, могут совершаться, опять же условно случайно, коль скоро умение, которое их основывает ни могло быть кроме прочего утрачено полностью, и в таких случаях повод для суеверия может быть сложно навязчивым. Почему бы всем случайно потерянным вещам ни оказываться в соседней галактике, а не на улице? И, да, еще более может возрастать повод к тотальной рубрикации нормализации и регламентации быта в виде известных ценностей бережливости и накопления. Может быть, и все же, как это было снято?
"СТЛА"
Караваев В.Г.