Всем привет, друзья!
Рассказывает подполковник в отставке Е. БЕЛОМЕСТНОВ (в описываемый период Евгений Тимофеевич Беломестнов являлся литературным сотрудником газеты «Во славу Родины» 309-й стрелковой дивизии)
ПРЕРЫВИСТАЯ цепочка окопов первого батальона 955-го стрелкового полка пролегала по песчаному увалу, отделённому от русла Днепра луговиной. Сгущались сумерки. Командир первой роты старший лейтенант Иван Северин рассматривал в бинокль Правобережье. За тускло мерцающей лентой реки разбежались по взгорку белые хаты села Монастырёк. За ними пучились голые, крутобокие высоты, изрезанные жёлтыми промоинами буераков.
Два дня назад 309-я стрелковая дивизия в составе 40-й армии вышла с боями к Днепру. В ночь с 23 на 24 сентября 1943 года ей предстояло форсировать реку. Основная переправа намечалась ниже по течению у деревень Балыка и Щучинка (южнее Ржищева). Её готовили два батальона 957-го стрелкового полка. А у Монастырька должна была захватить плацдарм на правом берегу рота Северина.
Весь день старший лейтенант держал под наблюдением это село, но не обнаружил там признаков жизни. Оно словно вымерло. И фашистов не было видно. Но Северин знал: не могли они уйти из села, просто затаились. В минувшую ночь туда наведались полковые разведчики — сержант Николай Кашин, рядовые Михаил Чебодаев и Фёдор Туров. Без осложнений переплыли они на лодке Днепр. Ползком добрались до крайней хаты. Постучали легонько в окно. Испуганная хозяйка сообщила, что в Монастырьке «нимцив богато, а танкив нема». С этими сведениями разведчики вернулись обратно. И вот теперь в два часа ночи роте приказано переправиться на противоположный берег и закрепиться ниже села на площадке, заросшей кустарником. Задумался командир: трудная задача поставлена перед ним. А людей в роте маловато — повыбило, пока добрались до Днепра. Не осталось ни одного командира взвода. Правда, командир батальона капитан Д. П. Потылицын обещал дать пополнение. За тем он и отправился в Гусеницы к командиру полка.
Вернулся комбат уже затемно и сразу вызвал к себе Северина.
— Значит, так, — начал он. — В твоё распоряжение выделено десять разведчиков, столько же автоматчиков и два связиста. Из пятой роты прибудет отделение Тимченко, из нашей пулемётной роты возьмёшь расчёт станкового пулемёта.
— Дмитрий Павлович, а можно расчёт Александра Оплачко? — попросил старший лейтенант.
— Не возражаю, — согласился капитан, — Надёжный парень. И своих возьми самых крепких, испытанных огнём. Идёшь на серьёзное дело, поэтому автоматчиков и стрелков подобрал тебе лучших. Орлы! О разведчиках и говорить нечего — один к одному. Командир их сержант Кашин только чего стоит.
— А кто связисты?
— Из полковой роты связи. Сержант Задорожный и рядовой Шикунов.
— Шикунова знаю по прежним боям, — обрадовался Северин. — Отличный боец! Помните: река Сула, через неё разрушенный мост. А за ним мы лежим. Немцы палят из местечка Лохвицы — головы не поднять. Связь нарушилась. И Шикунов ползает по мосту, порыв ищет. Мины рвутся вокруг, обломки досок летят в воду. А он ползает. Нашел-таки повреждение, срастил концы!
— Да, боевой паренёк, наш, сибиряк, из Боготола. У него медаль «За отвагу» и орден Красной Звезды.
...Комбату Потылицыну тридцать пять лет. Он шахтёр из Черногорска, что под Абаканом. Воевать начал в июле сорок первого сержантом, а теперь вот капитан, батальоном командует, два ордена на груди: Красного Знамени и Красной Звезды. Ивану Северину — двадцать один, в дивизию прибыл после госпиталя. Потылицын ценит его за пунктуальность, чёткое выполнение приказов, большое умение управлять подчинёнными в бою. Вот почему выбор пал именно на Северина, когда решался вопрос, кому из ротных командиров поручить первому возглавить форсирование реки...
Завершая разговор, капитан Потылицын впервые назвал старшего лейтенанта по имени-отчеству:
— Ну, Иван Кириллович, иди в роту, принимай пополнение. Побеседуй с людьми, поставь задачу. Лодки к месту переправы подвезут. Я подойду позднее... Да, чуть не забыл. Связистов на всякий случай посади в разные лодки. У каждого из них по телефону и запас катушек с проводом.
Офицеры были подчёркнуто спокойны и деловиты. Так повелось: перед трудным, рискованным боем они старались ничем не выдать волнения. Сейчас настал как раз такой момент. И комбат, и ротный сознавали всю сложность предстоящей боевой задачи. Удастся ли переправиться и закрепиться на правом берегу? Не ждёт ли там ловушка? Однако ни тот, ни другой не обмолвились ни словом о своих опасениях. Приказ есть приказ. Его не обсуждают, а выполняют.
Первым к Северину прибыло отделение из пятой роты 2-го батальона.
— Рядовой Тимченко, — басовито доложил боец. — Отделение прибыло в ваше распоряжение.
Перед командиром роты стояла не особенно ровная шеренга бойцов. В темноте лица различались с трудом, но Северин всё-таки понял, что в основном это пожилые люди.
— Где командир? — спросил он Тимченко.
— Я командир.
Проходя с Севериным вдоль строя, Тимченко представлял подчинённых явно не по-уставному:
— Левченко Григорий Иванович... Овчаров Степан Поликарпович... Сумчане, мои земляки из Краснопольского района. Григорий со Степаном из Васильевки, а я гребенниковский. Соседи, значит.
— Надо же! — удивился Северин. — И я сумской.
— Неужто нашенский? — Тимченко всплеснул руками. — Не краснопольский ли?
— Нет. Я из села Хмелеве, что под Ромнами.
Тимченко продолжал представлять бойцов отделения:
— А это Мамаев Микола, в сынки мне годится. Он аж с Урала. Мариец по национальности.
— Вижу, боевой народ, — сказал Северин.
— Это уже точно, обстрелянный, — подтвердил Тимченко. — Били фрицев и бить будем!
Вскоре прибыли в роту разведчики, вслед за ними автоматчики и два связиста. Из первой пулемётной явился Александр Оплачко со своим расчётом. Северин со всеми поговорил, разъяснил задачу, порядок переправы и действия на правом берегу. Потом объявил:
— Кто сомневается в успехе или чувствует себя неважно, может остаться. Есть такие?
Молчание. Выждав минуту, Иван Северин повторил вопрос:
— Кто желает остаться?
— Зря вы так, товарищ командир. — За всех ответил сержант Файзулла Аглетдинов. — Не надо обижать. Мы все с вами на ту сторону.
Подъехали подводы с лодками. С ними прибыл капитан Потылицын. К берегу продвигались через луг, строго соблюдая тишину: впереди сводная рота, за ней повозки.
Перед посадкой комбат обнял Северина:
— Надеюсь, Иван Кириллович... Главное зацепиться. Окопаетесь — шумните хорошенько. Боеприпасов у вас достаточно. Поддержим артиллерией. В следующую ночь всем батальоном к тебе.
— Постараюсь, — заверил Северин.
Ещё днём капитан Потылицын разъяснил старшему лейтенанту замысел боя: рота должна отвлечь внимание противника, чтобы обеспечить основную переправу ниже по течению Днепра у Щучинки. Таково решение комдива. Как трудно будет десанту продержаться до следующего вечера, когда начнёт форсирование батальон, сознавали оба. Но сделать это надо было во что бы то ни стало. Северин сказал комбату:
— Лодки отправлю обратно... Чтоб без соблазна.
Одна за другой отрывались лодки от берега. Разведчики сержанта Николая Кашина плыли на ведущей, за ней следовали остальные. Медленно тёмной стеной надвигался правый берег. До места высадки — семьдесят, сорок метров...
— Кажется, пронесло, — подумал Северин. Но в ту же минуту над Монастырьком взвилась осветительная ракета. Откуда-то сверху чиркнул пулемёт. Пули пробили борт лодки, где разматывал нитку телефонного провода Николай Шикунов. Двух бойцов ранило.
— Спускаться ниже! — негромко скомандовал старший лейтенант.
Вторая очередь настигла разведчиков. Троих ранило, но берег был уже совсем близко. Ещё не загорелась следующая ракета, а лодки уже коснулись днищами дна реки. Рота начала высаживаться.
— Вперёд! Вперёд! — вполголоса торопил командир.
Пробежали через кустарник метров полтораста.
— Ложись! Окопаться! — Северин сам упал в вымоину и быстро стал выравнивать и углублять её.
Шикунов пристроился с телефонным аппаратом около командира.
— Давай связь, — приказал тот.
Телефонист крутнул ручку.
— «Сосна», «Сосна», я — «Кедр». Так точно, высадились. Здесь он. Передаю... Вас, товарищ старший лейтенант.
Взяв трубку, Северин услышал отдалённый голос комбата Потылицына:
— Докладывай!
— Мы на месте. Чуть ниже. Окапываемся. Ранено пятеро... Нет, пока тихо... Всё по плану. Лодки с ранеными отправил обратно. Если что, дайте огоньку по селу.
Рота поспешно зарывалась в землю. Шикунов успел углубить свой окоп по плечи. Северин оставил укрытие, наказав телефонисту отвечать на запросы комбата.
Десант расположился на маленьком плацдарме дугой: в центре — пулемётный расчёт рядового Александра Оплачко, неподалёку от него сержант Григорий Задорожный с телефоном. Поговорив с ними, командир роты пошёл на левый фланг к разведчикам. Только присел у ячейки сержанта, Кашина, как позади поднялась стрельба, послышались гортанные выкрики гитлеровцев. Сквозь шум прорвался тревожный голос Задорожного:
— Товарищ старший лейтенант, окружают!..
Северин с разведчиками бросился на выручку. Пулемётный расчёт Оплачко и связист отбивались от фашистов гранатами. Помощь подоспела вовремя. Ведя огонь на ходу из автоматов, разведчики вынудили гитлеровцев отступить. Сержант Задорожный и рядовой Оплачко бросились было за ними, но командир остановил их:
— Назад! Не пороть горячку!
Старший лейтенант вернул Кашина с разведчиками на левый фланг, а сам спустился в окоп пулемётчиков.
— Проморгали немцев?
— Да, — признался Оплачко, — увлеклись оборудованием ячейки.
— Назначьте наблюдателя. И чтоб не дремал!
— Теперь не до этого, — отозвался Задорожный. — Обнаружили, так не дадут покоя.
— А мы сюда перебрались не для покоя, — ответил ему Северин. — Как связь?
— Порядок. Дать левый берег?
— Пока не надо. Пройду к Тимченко. А вы тут не зевайте.
— Привет от меня землячкам-старичкам, — сказал Григорий Задорожный.
— Это кому же?
— Тимченко, Овчарову, Левченко.
— Вы тоже из Краснополья?
— Ахтырский я. Сумчане мы все.
— Везёт мне сегодня на земляков! — воскликнул Северин и, раздвигая руками кусты, пошёл на правый фланг.
Оборонительная позиция в основном была готова: окопы отрыты в полный профиль, соединены общей траншеей. Пора было поднимать шум. Командир роты вернулся на своё место. Пока он отсутствовал, рядовой Николай Шикунов оборудовал ему добротный окоп с покатым бруствером.
— Звонил комбат? — спросил старший лейтенант.
— Недавно звонил. Сказал, чтобы связались с ним.
— Давай вызывай.
Капитан Потылицын откликнулся сразу:
— Что у вас там за стрельба была?
— Небольшая схватка. Фашисты налетели. Отбили.
— Как сейчас дела?
— Всё готово.
— Тогда действуйте.
— Понял, начинаем.
Передав трубку Шикунову, Северин громко скомандовал:
— Всем открыть огонь! На три минуты.
Загремели выстрелы. Маленький плацдарм заявил о себе врагу в полную мощь своих, пусть небольших, сил. Фашисты ответили сразу. Трассы огня потянулись из Монастырька, с высот напротив и с обрыва справа, что навис над Днепром. Пунктирные нити сходились на узком участке берега, где находилась рота Северина. Пули секли кустарник, впивались в брустверы окопов.
— Разозлились фрицы, — крикнул Шикунов.
— Пусть палят. Сейчас их накроют, — произнёс командир.
По обнаружившим себя огневым точкам противника ударили с левого берега реки наши артиллеристы и миномётчики. Разрывы отдавались эхом в правобережных кручах Днепра.
— Прекратить огонь! — приказал старший лейтенант. — Усилить наблюдение.
Плацдарм замолк. А растревоженные немцы не унимались, продолжали интенсивный пулемётный обстрел.
Над песчаными увалами Левобережья поднималось неяркое осеннее солнце. Начинался день — 24 сентября 1943 года, может быть, последний для тех, кто высадился ночью на этот неприютный, уже успевший пропахнуть порохом клочок земли.
Помнится, дня четыре спустя после того, как рота Северина переправилась через Днепр, мне (автору этих строк) довелось побывать в Монастырьке, уже освобождённом 955-м стрелковым полком подполковника И. Е. Давыдова. В батальоне капитана Потылицына, который оседлал высоту у села, беседовал с бойцами и командирами и получил заметки в нашу дивизионную газету «Во славу Родины». Вскоре несколько из них было опубликовано.
Недавно во время работы в Центральном архиве Министерства обороны СССР мне посчастливилось перечитать эти материалы.
Вот что писал тогда И. К. Северин:
«Занятый нами кусок правобережья в 150 метров шириной мы назвали «малой землёй» и поклялись умереть, но не отдать его врагу до прихода подкрепления. Мы знали, что днём предстоят жестокие схватки с врагом, и подготовились к ним. С утра по нашему крохотному плацдарму гитлеровцы открыли ураганный миномётный и артиллерийский огонь. Над нашими головами летали «мессеры» и строчили из пулемётов. Попытка подбросить нам подкрепление не удалась. Огнём с земли и воздуха фашисты принудили лодки вернуться на свой берег».
Далее события развивались так.
В промежутках между артналётами роту упорно атаковывала вражеская пехота. На участок, обороняемый отделением Тимченко, наседало до взвода гитлеровцев. Им удалось ворваться в траншею. Первым столкнулся лицом к лицу с врагом Степан Овчаров. Спрыгивая в траншею, фашистский солдат приподнял автомат. Овчаров перехватил его за дульную часть и резко дёрнул на себя. Гитлеровец ударился грудью о плечо Степана, выпустил оружие и оступился. Овчаров трофейным автоматом изо всей силы ударил его по голове. Каска, зазвенев, съехала на шею. Тогда вторым ударом Степан добил фашиста. На Тимченко набросились сразу двое. Григорий Левченко кинулся с винтовкой на выручку командиру и вонзил штык в одного из них, второго одолел сам Пётр Тимченко. Николай Мамаев, устроившись поудобнее в траншее, строчил из автомата. Вражеская цепь залегла. Было видно, как гитлеровский офицер, размахивая пистолетом, пинками пытался поднять солдат. Мамаев срезал его короткой очередью.
Левее шёл рукопашный бой, в котором участвовали рядовой Пётр Анисимов, ефрейтор Дмитрий Алфимов, рядовой Михаил Мирошник.
— Микола! — крикнул Мамаеву Тимченко. — Ты тута бей из автомата, а мы — туда!
Трое сумчан-земляков побежали по траншее на помощь Анисимову и его товарищам.
Бой разгорелся с прежней силой. Гитлеровцы, потеряв восемь человек, отступили.
Ближе к центру отбивался от наседавших фашистов Файзулла Аглетдинов со своим отделением. Не умолкал ни на минуту «максим» Саши Оплачко.
На левом фланге сражались разведчики Николая Кашина. Они не только отбивали атаки врага, но и устраивали короткие вылазки. Так, во время одной из них Михаил Чебодаев и Петр Поздеев забросали гранатами расчёт станкового пулемёта.
А с восточного берега каждые полчаса запрашивал обстановку комбат Потылицын. Выслушав очередной доклад командира роты, он наказывал:
— Держись, Северин! Уже перевалило за полдень... Начнёт смеркаться, мы к тебе!
— Огоньку побольше, огоньку! — просил старший лейтенант.
Наши орудия и миномёты постоянно поддерживали роту огнём. Без этого она едва ли удержала бы плацдарм.
Во время одного такого телефонного разговора немецкая граната разорвалась возле окопа: приближалась группа фашистов. Николай Шикунов полоснул по ним из автомата. Враги залегли. Тогда связист бросил две гранаты и тут же услышал взрывы, крики, стоны.
— Ну что, получили? — удовлетворённо проговорил Николай и метнул ещё одну «лимонку».
— Молодец, не растерялся, — похвалил телефониста Северин. — Вижу, ты не робкого десятка.
— На всякую беду страха не хватит, — ответил Шикунов.
Весь день рота сдерживала вражеские атаки. Ряды её таяли. Погибли Оплачко, Кашин, Куликов... Были ранены Тимченко, Овчаров, Левченко, Аглетдинов, Чертов, Чебодаев, Середенко, Мирошник... Истекая кровью, они продолжали драться.
К вечеру не получивших ранений можно было пересчитать по пальцам. Но рота держалась.
Темнота сгущалась. На посиневшем небе стали появляться редкие звёзды. И снова позвонил комбат:
— Всё, Северин! Жди!
Противник перенёс огонь на реку. В свете вражеских ракет вода искрилась розовыми переливами, бурлила от разрывов снарядов и мин, пузырилась от пулемётных очередей. А к правому берегу сквозь огонь плыли и плыли лодки, паромы, плоты. Ничто не могло уже остановить начавшееся форсирование реки.
Сводная рота старшего лейтенанта Ивана Северина выстояла! 23 октября 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР старшему лейтенанту Ивану Кирилловичу Северину, сержанту Файзулле Хазиевичу Аглетдинову, ефрейтору Дмитрию Борисовичу Алфимову, рядовым Петру Семёновичу Анисимову, Михаилу Петровичу Мирошнику, Михаилу Григорьевичу Ерохину, Дмитрию Ивановичу Бондареву, Алексею Тимофеевичу Куликову, Григорию Ивановичу Левченко, Николаю Матвеевичу Мамаеву, Степану Поликарповичу Овчарову, Александру Алексеевичу Оплачко, Петру Кирилловичу Поздееву, Петру Сергеевичу Тимченко, Фёдору Дементьевичу Турову, Михаилу Ивановичу Чебодаеву, Николаю Павловичу Шикунову, Александру Лаврентьевичу Середенко, Анатолию Агеевичу Чертову было присвоено звание Героя Советского Союза.
10 января 1944 года звания Героя Советского Союза удостоились ещё два воина сводной роты И. Северина: сержанты Николай Иванович Кашин и Григорий Кириллович Задорожный.
(1983)
★ ★ ★
ПАМЯТЬ ЖИВА, ПОКА ПОМНЯТ ЖИВЫЕ...
СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!
★ ★ ★
Поддержать канал:
- кошелек ЮMoney: 410018900909230
- карта ЮMoney: 5599002037844364