В июле умерла невестка. Жена брата. Ларина тезка и ровесница. Вроде и не болела. Так, ныл живот. А у кого он не ноет? И уставать стала. В гинекологии взяли необходимые анализы. Невестку положили в больницу. Резанули - а там саркома. Лариса сгорела за полтора месяца. Тетушки и бабушки в один голос рыдали, что не надо было резать. Потому что внутрь попал воздух, и процесс пошел стремительно. И брат себя корил. Непонятно только, за что.
- Это правда, что без операции Лариса еще бы пожила? - потерянно спрашивал он.
- Не знаю, - обнимала его сестра. Я не врач. Я не знаю. - И они тихо плакали вместе.
На городском кладбище появилась родная могила.
Когда поставили памятник, Лара с суеверным страхом смотрела на свое имя и свою девичью фамилию, написанные черным на белом мраморе.
А в августе у нее стал противно ныть живот. И постоянная усталость. В гинекологии взяли необходимые анализы. А потом сказали, что нужно делать операцию.
Психологи твердят про пять стадий принятия неизбежного. Лара три из них моментально проскочила. Не было ни отрицания, ни гнева, ни торга. Только отчаяние. Страх и отчаяние. Она не помнила, как пришла домой из женской консультации. Не помнила, что делала дома. Обнаружила себя на диванчике в детской комнате за плотно закрытой дверью.
Хорошо, что дочка в летнем лагере. И муж на сутках. Никто не потревожит. Она сможет пережить ночь одна. Подумать.
Лара закрыла глаза, и ее сразу закружило и куда-то понесло. Вдруг вспомнился фантастический рассказ, который читала еще в детстве. О человеке, который умел летать. Однажды он так увлекся, что взлетел высоко и летел очень долго. А потом, когда решил вернуться, не увидел Землю. И вообще никаких небесных тел рядом. Пустое фиолетовое пространство. Мрачное одиночество.
Сейчас Лара испытывала нечто подобное. Она одна. Она заблудилась. И не знает обратного пути. И, наверное, нет его, обратного пути. Лара сжалась на своем диванчике и с ужасом смотрела на дверь. Разум взбунтовался: он утверждал, что за дверью пустой Космос.
Все было очень плохо. Она скоро умрет. Лара даже не сомневалась в исходе.
- Как сказать это родным? И надо ли? - думала она. - Если не говорить, то как нести этот груз одной? Хочется кому-нибудь поплакаться в жилетку. Чтобы пожалели, утешили, чтобы уговаривали, что все будет хорошо. Ну скажу завтра мужу, ладно. И что дальше? А дальше он расклеится, будет метаться от безысходности. И тогда уже мне придется его жалеть и утешать. Нет, не надо ничего никому говорить...
* * *
Бессонная ночь длилась бесконечно. Лара то плакала от страха, то с болезненным любопытством думала: а что там, за чертой? Что дальше? Там же есть что-то? Но как же страшно, Господи!
А к утру приняла решение. Она просто откажется от операции.
Это был вариант пятой стадии - стадии принятия.
- Какой смысл ложиться под нож, - уговаривала себя Лара. - Если ничего пока не болит, зачем операция? Вот разрежут и окажется, что у меня тоже саркома. И через месяц я в мучениях умру. А если мне «повезет», и это просто просто рак? Тоже фу. Предстоит долгое мучительное лечение, химия с облысением и инвалидность. Да пошли они все на фиг! Пока я чувствую себя здоровой - я здорова! А когда будет больно, там и поглядим, как дальше жить.
Ларе сразу стало легче. Она встала и с некоторым опасением открыла дверь. Все родное. Все как прежде. Прямо по курсу кухня, налево большая комната. А там есть музыка. И ее можно включить...
«Ночь - через ночь
бессонница терзает меня, - пела группа «Сети»-
«Век - через век
женщины рожают меня,
Миг - через миг
в жизни происходит фигня...»
Особенно к месту был сейчас припев: «Смайл, мазе фак, смайл!» - Улыбайся, мать твою, улыбайся!
- Что бы ни произошло потом, сейчас все нормально! Сейчас я живая! И все любимые люди живы! А плакать будем потом! Ведь ее, старухи с косой, здесь нет? Нет! А когда заявится - сразу не станет меня! И тогда будет все равно, - и Лара включила звук на всю катушку.
Она была оптимисткой. Легкой и смешливой не по возрасту. Всегда в хорошем настроении. Если вдруг становилась серьезной, коллеги с тревогой спрашивали: «Лара, что случилось?»
Конечно, теперь трудновато все время улыбаться и шутить. На вопросы приходилось отвечать, что, мол, приболела немножко. Мол, плоховасто себя чувствует.
Да, решение принято. Но каждую минуту ей представлялось жуткое черное существо с щупальцами. Оно живет у нее в животе. Лара словно видела его. И даже чувствовала движения. Уговаривала себя, что это самовнушение. Переключала внимание, придумывала себе интересные дела. Но стоило расслабиться, и чудище глумливо лыбилось: «Куда ты от меня денешься?»
* * *
- Я не хочу делать операцию, - сказала она врачу на очередном приеме и пояснила причины такого решения.
- Что ж, ваше право. Я понимаю, все может быть, - ответила врач и стала что-то чертить на бумажке. - Никто без гистологии не скажет, доброкачественная это опухоль или злокачественная. В общем, 50 на 50. Но давайте прикинем. Саркомы встречаются очень редко - это всего один процент от всех злокачественных образований. Ваша невестка попала в этот процент. Какова вероятность в вашем случае?
- Вы намекаете на снаряд в одну воронку?
- Да. Можете быть уверены на 99 процентов, что у вас саркомы нет. Идем дальше. Допустим, опухоль злокачественная. На ранних стадиях это довольно успешно лечится.
- А у меня начальная?
- Этого я вам тоже не скажу. Но вы еще молоды, организм крепкий, если вы...
- А давайте допустим, что доброкачественная, - перебила Лара. - Зачем тогда ее трогать?
- Всегда есть опасность малигнизации, то есть перерождения клеток, - терпеливо продолжала врач. - Малигнизация может происходить в тканях доброкачественных опухолей и трансформировать клетки в злокачественные.
Кого не убедил бы разговор с умным терпеливым врачом? В кого бы он не вселил уверенность? Лару убедил. В нее вселил.
За окном стояла теплая осень, когда Лара пришла сдаваться в больницу. Ее била мелкая нервная дрожь. Волнение, страх перед неизвестным, черта, за которой все станет по-другому...
Толстая неприветливая тетка в приемном покое велела убрать сумку с вещами из-под ног, сунула Ларе градусник и подвинула к себе бумажку.
- Фамиляимёчество? - спросила тетка недовольно, словно Лара была в чем-то виновата.
- Сколько полных лет? - продолжался допрос.
- Через месяц будет 40, - испуганно отвечала Лара.
- Доживите еще! - угрюмо глянула на нее приемщица тел и записала: «39».
Тут с Лары в момент слетело напряжение. И даже не кольнуло в бок суеверным страхом. Она чуть не рассмеялась. И представила, как потом будет всем рассказывать этот анекдот. Это же анекдот!
* * *
Лару определили в палату к беременным женщинам, которые находились тут на сохранении. Девчата лежали и бережно поглаживали свои разного размера пузики. А когда приходилось куда-нибудь идти, семенили гусиными шажками, словно боялись что-то расплескать. И с ужасом смотрели в сторону абортария, который находился на противоположной стороне холла.
Лара вытащила из сумки кружку-ложку и стопку чтива. Это были яркие журналы 18+. С откровенными голыми картинками и статьями про то, как нужно налаживать интимную жизнь. Нет, Лара не интересовалась именно такой литературой. Просто подруга, которая работала в Союзпечати, сунула ей первую попавшуюся кучку. На, мол, развлекайся в больнице. Потом выкинешь. Подруга постоянно приносила ей разные журналы, которые в свой срок не раскупили. Неликвид. А куда его девать? Вот служащие союзпечатской конторы и разбирали макулатуру по домам.
Скоро все беременные листали срамные журналы, хихикали и зачитывали вслух самые дурацкие выдержки.
В какой-то момент в палату зашел лечащий врач. Молодой красивый Сергей Вадимович.
- Ну, прям читальный зал, - сказал он, улыбаясь. А девчата быстро попрятали журналы, кто куда успел. Это удивило и даже насторожило врача. Он подошел к одной из беременных, вытащил из-под нее чтиво и обалдело посмотрел на картинку. Полистал. Обвел всех взглядом:
- Кто. Притащил. Эту. Дрянь? - стальным голосом тихо проговорил Сергей Вадимович. - Вы бы еще в секс-шоп сходили, дурынды! - врач постепенно повышал голос и к концу тирады уже гремел: - У вас сейчас матки будут в тонусе! Все лечение насмарку! Потом не жалуйтесь, не плачьте! - он швырнул журнал на пол, вышел из палаты и хлопнул дверью.
Лара пристыженно собрала всю макулатуру и затолкала в пакет. Ей-то можно читать что угодно, но она ни за что не хотела снова вляпаться в дурацкую ситуацию. И, тем более, навредить девчатам.
* * *
Через два дня обязательного обследования Лара попрощалась с пузатиками. День операции.
- Ну всё, всё, - успокаивала она себя, глядя в бегущий потолок больничного коридора. - Совсем скоро всё закончится. Еще пара часов - и я очнусь здоровая, бодрая и веселая. И больше не буду чувствовать внутри себя противное чудище. Во-о-от, оно как раз сейчас зашевелилось. А-а-а, боишься! - злорадно шепнула она и ткнула пальцем туда, где только что колыхнулось щупальце.
Лару вкатили в операционную. Взгромоздили на разделочный стол. Она приподняла голову, чтобы осмотреться, и на нее ловко надели одноразовый чепчик. А потом стали привязывать к опорам руки и ноги, чтобы не дергалась. Или чтобы не убежала.
- А я не помру у вас в наркозе? - искательно улыбнулась Лара.
- Вы что, нас за это ругают, - старой дежурной шуткой без тени улыбки отозвался анестезиолог. - Ну вот, вена в порядке... теперь у тебя закружится голова, и ты постепенно уснешь. Говори что-нибудь.
Лара почувствовала, как по ней разливается наркотический кайф и, улетая, мужественно схохмила напоследок:
- Может, заодно у меня с живота лишний жирок срежете? И аппендицит...
- Люблю оптимистов, у них операции всегда легче проходят.. - услышала она вдалеке тихий смех врачей.
Невероятно белый свет резал глаза и со всех сторон звучали вибрирующие голоса: «Лариса, Лариса, Лариса...» Они словно отражались от стен и друг от друга, наслаивались один на другой. И были очень ласковыми и красивыми. Потом белый свет разделился на множество сот. Каждая из них светила отдельно. И из каждой опять слышалось: «Лариса, Лариса, Лариса»...
Лара вдруг поняла что-то такое, что обязательно нужно запомнить. Главную тайну Вселенной. Такую глубокую и всеобъемлющую, которая объясняла буквально все. Лара напрягла мысли, заставляя себя повторить, вызубрить эту тайну. И уже запомнила ее, когда услышала вполне земной голос: «Лариса! Лариса!»
* * *
...Она не помнила, как оказалась в кровати. Очнулась от мучительной тошноты. Всякие трубки и капельницы, казалось, опутывали со всех сторон. У кровати на коленях стоял муж и гладил ее руку. Ларе было плохо, как никогда.
- Я умру? - хотела спросить она. Вроде даже и спросила, но не услышала себя сама. И снова погрузилась то ли в гулкую пелену, то ли в болезненный сон.
К вечеру стало полегче. Сергей Вадимович осмотрел ее и весело сказал:
- Все в порядке, будем выздоравливать. Завтра - в общую палату.
Лара вымученно улыбнулась и прикрыла глаза. Услышала, что врач пошел к двери.
- Ой-ой! Подождите! - прошелестела она. - А что показала гистология? Рака из меня вытащили?
- Ну-у-у, не так быстро, - развел руками Сергей Вадимович. - Результаты будут через две недели.
В общей палате шесть кроватей. Свободна только одна, рядом с Ларой. Женщины разных возрастов и с разными болячками занимались своими делами: читали, вязали, хрустели яблоками, о чем-то тихо беседовали. Таких беспомощных, как Лара, здесь больше не было. Поэтому к ней несколько раз подходили, спрашивали, не надо ли чего. Нет, не надо, спасибо. Есть Ларе пока нельзя. Только пить. Немножко. Вставать тоже нельзя. Санитарка для всяких нужных случаев поставила под кровать Ларе безобразную железную посудину - утку.
После обхода в палату поселили новенькую - бабушку лет семидесяти. Суетливую и какую-то неопрятную. Она села на кровать и стала шелестеть пакетами. Что-то доставала из них, совала себе в рот, жевала, снова шелестела.
- Вы положите продукты в холодильник, - советовали ей женщины. - А вещи и посуду в тумбочку.
Старушка на это молча вжала голову в плечи и спрятала свои пакеты под себя и под подушку.
* * *
Ночью Лара долго не могла уснуть, хотя ей поставили обезбольку. Мешали звуки. Скрип кроватей, чье-то похрапывание. И мысли. Ларе было очень обидно, что она не может вспомнить истину, которая открылась ей недавно. В голове выплывали смутные образы, слышались прекрасные голоса «Лариса, Лариса...», но и только.
Наконец она уснула. Глубоко и спокойно. И тут увидела чудище с щупальцами. Оно подкрадывалось к ней. С громким противным звуком. Словно кто-то гулко разворачивал фольгу шоколадки. Чудище обосновалось совсем рядом. Оно пульсирующими движениями легко откусывало кусочки живота Лары и чамкало: «мням, мням, мням». А от живота воняло чесноком и какими-то пряностями.
Лара с ужасом проснулась. В тот же момент кто-то с дальней кровати зло зашипел:
- Вы там охренели, что ли?
А бабушка-соседка поспешно сворачивала и прятала свой шелестящий пакет. И быстро-быстро дожевывала вонючую курицу.
Лара долго не могла отдышаться от своего кошмара. Все давно уснули, засопела даже прожорливая бабушка на соседней кровати.
- Ну вот, теперь до утра буду маяться, - подумала Лара и вдруг поняла, что хочет в туалет.
- Блин, как некстати... Может, пройдет? Если спокойно дышать и думать о чем-то другом, дотяну до рассвета...
Помогло. Но ненадолго. Разрезанный живот не желал управлять прессом. Надо было звать на помощь утку.
Лара опустила руку под кровать, нащупала посудину и даже немножко сдвинула ее с места. Но поднять? Затащить на кровать? Нереально.
Лара приподнялась, осторожно опустила на пол ноги и почувствовала, что она вполне может встать. С третьей попытки встала. Постояла. Сделала шаг. Голова кружится, но терпимо.
- Ну вот, добреду до холла и позову дежурную сестричку, - радостно подумала она. И тихонько двинулась к двери. Дошла почти без приключений.
* * *
В холле тишина, пустота и полумрак. На сестринском посту - метрах в пяти от Лары - горит настольная лампа. Сестрички нет. Никого нет. Что же делать? До туалета, если по диагонали - шагов тридцать. А если по стеночке - и того больше. Но придется идти. И Лара, подхватив одной рукой свой живот, пошла. Шаг, другой, третий...
Все, голова закружилась. Все расплывается, длинный коридор как в тумане. Он похож на тоннель на тот свет. У стенки кушетка. Еще шаг до нее, два... Лара легла-упала и отключилась. Через пару минут выплыла на поверхность. Подышала. Примерила расстояние до следующего пункта.
И снова шаг, другой... Но уже с речевкой:
- Идет бычок, качается, вздыхает на ходу, вот досточка кончается, сейчас я, сейчас, вот сейчас я у-па-ду! - и запланировано отключилась в кресле у сестринского поста.
Дальше сложней. Кушеток по пути следования нет. Только облезлая каталка. Но делать нечего. До нее уже ближе, чем до родной палаты. Обратной дороги нет.
Влезть на каталку оказалось трудновато. Но опять все получилось. Потому что Ларе уже тогда было смешно. Она представила, как это все выглядит со стороны. И как потом она будет описывать друзьям свое приключение.
- Наверное, на этой каталке возят трупы - сама себе хихикала она. - Или полутрупы. Такие, как я.
...Обратный путь до палаты был гораздо короче, потому что вдруг, откуда ни возьмись, появилась медсестра. Она всплеснула руками и кинулась к Ларе:
- Ой, что ж ты делаешь! Тебе нельзя вставать! Швы разойдутся! Врач увидит - убьет! - шепотом голосила добрая сестричка и тащила путешественницу в палату.
Все обошлось, швы не разошлись, медсестра ее не сдала. И себя не сдала. А Лара на следующий день уже вышла в холл посидеть на знакомой кушетке. Хотя Сергей Вадимович ее пожурил:
- Не гуляй пока! Швы разойдутся!
Эх, знал бы он!
А еще через пару дней Лара радовалась солнцу на улице. Все скамейки были заняты, так что она обосновалась в машине, пока муж побежал в ларек за минералкой.
Муж передал ей охапку журналов. Лара с облегчением увидела, что они юмористические. Все прилично, Сергей Вадимович будет доволен. Потому что смех - лучшее лекарство.
Лара стала листать один из журналов и рассматривать вовсе не смешные, а дурацкие карикатуры.
* * *
Муж застал Лару стонущей от боли и всю в слезах:
- А-а-а-а-а, - слабо вопила она и обнимала свое пузо: - А-а-а-а, о-ё-ё-й, а-а-а-а!
- Лара, тебе плохо? - заметался муж. - Что делать? Позвать врача?
- А-а-а-а-а, - убери это! -а-а-а-а - мне нельзя смеяться! - Аа-а-а! Бо-о-о-ольно.
Через минуту она успокоилась, отдышалась и протянула журнал:
- Почитай. Очень смешно!.
- Ты сдурела? - разозлился муж. - Я тебя прибью, чтобы не мучиться!
- Сам виноват! Мог бы принести что-нибудь про животных или про путешествия.
Муж раздраженно взял из рук Лары журнал.
Рассказ был в тему.
Лето, больница, жара. Все окна распахнуты. На кровати балдеет выздоравливающий. Дежурный врач - огромный мужик - за столом мирно пьет чай. Перед ним монитор с сердечными ритмами больного: «Пип, пип, пип...»
И вдруг - «Пииииииииииииииииииииип» - остановка сердца. А первое действие при такой ситуации - кулаком по грудине. Врач это и делает. Оперативно и изо всех сил.
«Пип-пип-пип» - включается сердце. Врач удовлетворенно возвращается к чаю.
И тут опять: «Пииииииииииииииип». Врач подскакивает, снова идет к этому больному и заносит свой огромный кулак для удара. А больной лежит вытаращив глаза и просит жалобно: «Доктор, не убивайте!»
Оказывается, он так вспотел, что отклеились присоски. Вот и получилось это долгое «Пиииииип».
У Лары воображение развито. Она представила историю в лицах. Ну как тут удержаться от смеха?
Все закончилось хорошо. Швы не разошлись. А журналы муж забрал домой. От греха подальше.
После выписки Лара перечитала всю макулатуру, что скопилась за время ее отсутствия. Но веселья старалась избегать - смеяться все еще было больновато.
И еще мучила бессонница. А когда удавалось заснуть, приходило чудище. Оно уже не скрипело и не шелестело, но глумливо дотрагивалось до живота своими щупальцами.
Через неделю Лара поехала в больницу, чтобы узнать результаты гистологии. Доктор был занят на операции, пришлось ждать. И это были самые долгие полчаса в ее жизни.
- Ну что, ты обделалась легким испугом, все у тебя нормально, - сказал Сергей Вадимович, заглянув в судьбоносные бумаги. Он улыбнулся Ларе, взял пакет с коньяком и конфетами и ушел по своим делам.