Сентябрь в этом году был непривычно серым. В Москве каждый день начинался с одинаково густого тумана, который обволакивал дома, машины и людей так, что казалось, что город погружён в некую вязкую, застывшую пелену.
Ольга Петровна смотрела в окно своего кабинета на пятом этаже оборонного завода, где уже двадцать лет занимала пост инженера-конструктора. Видела те же самые многолетние здания, серые, как и небо над ними.
Даже не верилось, что ещё пару лет назад казалось, будто её жизнь выстроена как по чертежам: всё было логично, понятно и предсказуемо. Но сейчас всё рушилось, как старое здание, давно утратившее свою надёжность.
На столе перед ней лежал чистый лист бумаги. Стакан с карандашами, которым она раньше нервно крутила в руках, теперь казался ненужным, как и всё в этом кабинете.
Ольга опустила руки на стол и медленно потерла глаза. Она не спала полночи, думая о том, что же теперь будет. Не просто с ней — с её сыном Серёжей, который через год должен был демобилизоваться. Сын — её единственная радость, её надежда, её будущее, пусть и пока далёкое. Но вот будущее вдруг начало рушиться прямо на глазах.
Прошёл слух, что завод, её родной, некогда гордый и мощный завод, закрывается. Вчера в отделе кадров начали раздавать первые уведомления о сокращении. Никто не говорил вслух, но все знали, что это конец. Сначала — отдел кадров, затем административные службы, а там и инженерные отделы по цепочке. Она ещё не получила уведомления, но это было лишь вопросом времени.
Раздался стук в дверь, и в кабинет вошёл Виктор Сергеевич, её начальник. Ольга давно знала этого человека — они вместе начали работать на заводе ещё в 70-е, и тогда Виктор казался молодым, уверенным и амбициозным. Теперь он выглядел усталым и сломленным, хотя старался держаться. Глубокие морщины на его лице делали его старше своих лет, и даже когда он пытался улыбаться, в глазах была заметна печаль.
— Ольга Петровна, — начал он, садясь напротив. — Ты уже слышала, конечно. Завод закрывают.
Она молча кивнула. Говорить что-то сейчас казалось бессмысленным. Все это и так уже обсуждали за спинами, как нечто неизбежное. Страна менялась, и менялась она совсем не в ту сторону, которую они ожидали.
— Наш отдел под сокращение. Меня оставляют на месяц, чтобы помочь с ликвидацией, а потом… Ну, ты понимаешь. Могу предложить тебе ещё пару недель, если хочешь. Но ты ведь понимаешь, что это просто отсрочка, — он говорил тихо, почти безэмоционально, как будто уже давно смирился со своей судьбой.
Пара недель ничего бы не изменила. Ольга понимала, что это конец, и медленно к этому готовилась, хотя что-то в глубине души отказывалось принимать реальность.
— Я... понимаю, — сказала она, впервые за всё время заговорив. — Просто не знаю, что дальше. Ты же знаешь, Виктор, сколько лет я тут. Это вся моя жизнь.
— Вся наша жизнь, Оля, — с горечью поправил он. — Но, видимо, теперь она будет другой. Никто из нас не мог этого предсказать, правда?
Он встал, собираясь уходить, и перед тем как открыть дверь, оглянулся. Его глаза потемнели, и, наконец, он добавил то, что давно хотел сказать:
— Не теряйся. Если что — позвони. Я, возможно, буду что-то начинать своё, посмотрим. Ну, ты понимаешь, по мелочи. Все сейчас пытаются как-то выжить.
Она лишь кивнула в ответ. Слова Виктора Сергеевича эхом отдались в пустоте её сознания, но Ольга пока не могла воспринять их всерьёз. Всё, чего сейчас хотелось — это вернуться домой, в тишину, и хотя бы на один вечер забыть о том, что её жизнь рухнула.
После его ухода она ещё долго сидела на месте, уставившись в один и тот же угол кабинета. Вспоминала, как в молодости чувствовала себя здесь частью чего-то большого, значимого.
Она гордилась своей работой, считала её важной. В конце концов, оборонный завод! Они защищали страну, их разработки были ключевыми для безопасности Родины. И вот теперь всё это рушилось. Ольга подумала о том, как её отец, старый ветеран войны, всегда говорил о том, что страна ценит тех, кто её защищает. Как же быстро ценности изменились...
Она аккуратно взяла ключ от кабинета, положила его в стол, словно это был последний символ того, что её жизнь здесь закончилась, и медленно направилась к выходу.