– Все, хватит питаться на мои деньги и вообще вести себя, как хамка, – заявила Ане мать, – свою часть платы за квартиру вноси ежемесячно сама. Я больше за тебя платить не буду.
– Почему я должна платить? Я же твой ребенок, еще учусь, по-настоящему не работаю, только по 3-4 часа в день подработки.
Мам, да никто из моих одногруппников так не делает! Имей совесть!
– На одежду ты деньги находишь, на косметику - тоже. Телефон недавно сменила.
А мне на работе второй месяц зарплату задерживают, я о новой куртке вообще уже не мечтаю! Все, хватит!
Раз у тебя есть свои деньги, живи сама. И радуйся, что не за съемное жилье платишь, а за свою часть квартиры.
Сколько себя помнила, Аня ощущала ненужность. Мать, казалось, с нетерпением ждала ее совершеннолетия. Лет с 5 она внушала дочери:
– Вот вырастешь, слезешь с моей шеи, начнешь наконец-то себя обеспечивать, тогда и заживу.
Маленькая Аня с трудом понимала, почему мама считает ее обузой, но разницу с другими детьми видела.
Ее подруг мамы обнимали, целовали, носили на руках, заплетали им красивые прически и с удовольствием выбирали вещи. У Ани одежда всегда была только самая необходимая, по сезону, но скромная, недорогая.
Ходила она с одной неизменной косой, туго заплетенной, затянутой резинкой. Ни бантов по праздникам, ни ярких заколок у нее не было.
А когда Аня однажды принесла домой подаренные подружкой невидимки со стразами, мать отобрала их и выпорола дочь. Кричала, что та попрошайничает и ее перед людьми позорит.
С отцом Ани, своим мужем, Агриппина Романовна развелась давно. Дочке было 5 лет, когда они остались одни.
С отцом Ане общаться не запрещалось. Но тот сам не особо стремился встречаться с дочкой. Хотя пару раз в месяц заезжал, брал ее на прогулку.
И лишь во втором браке он стал чаще интересоваться Аней, новая жена папы, Гуля, охотно звала ее в гости.
А отец стал покупать подарки и давать карманные деньги, помимо алиментов, которые платил. Он понимал, что дочери от его переводов едва ли достается хоть что-то.
Вот и телефон из-за которого мать накинулась на Аню был отцовским подарком по случаю ее перехода на третий курс учебы.
Она даже спрашивала отца и Гулю, можно ли ей переехать жить к ним. Но все упиралось в квадратные метры. Жили они в крошечной однокомнатной квартире, где еще одному человеку просто не было места.
А вот в квартире матери у Ани была своя комната. Только теперь оказалось, что платить за нее и продукты тоже нужно самостоятельно.
Впрочем, деньги она действительно зарабатывала, хоть и небольшие. Ну не просить же на каждую кофточку и помаду у отца.
С 14 лет Аня подрабатывала то промоутером, то на выкладке товара в магазине. Вот и сейчас она тоже после учебы выполняла такую работу. Платили 500 рублей в день. Немного, но лучше, чем ничего.
Вообще до совершеннолетия мать Аню деньгами не попрекала. Оплачивала ее основные нужды, давала на питание с собой или делала бутерброды. Но, как только ей исполнилось 18 лет, начались первые скандалы.
– Ты вчера съела мою колбасу из холодильника? – орала мать с утра, – что я теперь буду с собой на работу брать? Мне даже бутерброд не из чего сделать! Кто тебе разрешал брать чужое?
– Ну я же не знала, – возмущалась Аня, – могла бы предупредить. Мам, тебе куска колбасы жалко?
– Вообще-то ты уже взрослая. Могла бы и сама покупать продукты. Я тебя дальше вообще содержать не обязана, – ответила Агриппина Романовна, – и вообще, я деньги не печатаю. А ты ешь за троих! У меня с такими расходами вообще ничего не остается.
– Но я расту, мне нужно питаться, и вообще, нормальные матери своим детям такое не предъявляют, – огрызнулась Аня. – Ты еще замок повесь на холодильник и запирать его начни. А то вдруг я лишнюю ложку супа съем.
– Неблагодарная, – разошлась мать еще сильнее, – надо было тебя к отцу жить отправлять. Пусть бы он и мучился. Нет, я пожалела.
А теперь вот, прихожу, дома есть нечего. Ты же на всем готовом живешь. Сама ни посуду не помоешь, ни суп не сваришь. Я тебе не домработница!
Вообще Аня действительно не готовила, не стирала и не убирала. От обязанностей по дому ее постепенно освободила мать, отчаявшись научить дочь хоть чему-то.
Просто Ане было лень делать хорошо, на совесть, и она постоянно бросала работу на полпути. Или нарочно делала ее так, что приходилось переделывать.
Однажды мать попросила ее постирать, пока та будет на работе. Аня запустила мамины белые блузки с цветным бельем. Результат родительницу не очень обрадовал, мать еще долго кричала, что дочь испортила ее вещи. Больше Аню к стирке не подпускали.
Анна привыкла, что вещи можно просто бросить в корзину для белья. А еду взять в холодильнике. Посуду замочить в раковине – мать помоет, когда придет. А пол вообще не трогать, даже если сама его запачкала.
В общем, работами по дому Аня себя не утруждала. И была уверена, что мать отойдет, и все будет по-старому. Они просто продолжат жить, как ни в чем ни бывало. Может и без особой любви. Просто с нее никто ничего не будет требовать.
***
Но мамин бойкот в этот раз затянулся. Она не просто перестала покупать продукты – она купила в свою комнату замок и поставила его. А потом перетащила туда с балкона старый мини холодильник, который раньше стоял на даче.
В свободном доступе продукты больше не оставлялись. Чай мать пила тоже в своей комнате. А еще она разделила их квитанции за коммунальные услуги. Их теперь каждая из проживающих в квартире получала на свое имя.
Брошенные Аней в стирку вещи тоже оставались на месте. Однажды она не выдержала и спросила мать:
– Слушай, когда ты собираешься стирать? У меня уже чистых вещей не осталось!
– Да я свои постирала уже. Купи порошок и запускай стирку, сколько влезет. – ответила мать.
– Но я же не умею, я все испорчу! Почему ты вообще не можешь постирать за двоих? – Аня была очень недовольна. – И что это за бойкот? Тебе не кажется, что он затянулся?
У меня в этом месяце совсем плохо с деньгами. Купила себе одежду на осень. Тебя не волнует, что я питаюсь одной лапшой быстрого приготовления?
– Нет, Аня, – ответила ей мать, – ты теперь отвечаешь сама за себя. Поэтому питаться можешь чем угодно. Это твой выбор.
– Да почему так? Ты ведешь себя, как будто не мать мне, а мачеха. Да Галя и то меня больше любит! – Заорала Аня. – Почему ты меня ненавидишь с самого детства? Что я сделала?
– Проще сказать, чего ты не сделала, дочка. Я больше бесплатной домработницей не буду. Свой материнский долг исполнила.
Теперь хочу пожить для себя. Устала я, Аня. И больше не хочу пытаться до тебя достучаться.
Через полгода такой жизни мать внезапно собралась в отпуск, впервые за все годы, что Аня помнила.
Дочь она предупредила, что будет отсутствовать – едет в санаторий. Аня обрадовалась. На время отъезда матери она пригласила к себе пожить двух одногруппниц, которые устали от очереди в душевую и сложностей со стиркой одежды.
Те предложению обрадовались. Тем более, что у Ани в комнате было раскладное кресло и диван, спальных мест хватало.
Но жизнь с подружками тоже оказалась не самым лучшим вариантом. Уже через неделю Аня поняла, что в комнатах летают стаи мошек над валяющейся банановой кожурой, в раковине копится грязная посуда и объедки, а к полу начали ощутимо прилипать ноги.
Она попыталась поговорить с девочками:
– Катя, Настя, нужно убрать весь этот бардак, мы так не договаривались. – возмутилась она.
– Ты нас пригласила, дом тоже твой, вот и убирай, – ответили подруги. – И вообще, мы на тебя свои деньги тратим, на еду, в том числе. Должен же быть и от тебя прок.
– Это вы намусорили, так что мойте сами, – возмущалась Аня, – и вообще, я не умею!
– Как это, – удивилась Катя, – ты что, матери не помогаешь?
– А зачем? У меня с ней плохие отношения с детства. Я бы вообще предпочла жить с отцом. Но деваться некуда. И потом, у меня так не получается убирать, как у нее. Вот мамаша и предпочитает делать все сама.
– Интересная ты, она получается одна тебя тянула, работала, готовила, стирала, убирала? – протянула Катя. – Вот это жизнь! И чего, говоришь, теперь мать взбунтовалась?
Да я бы тоже в этом случае восемнадцатилетия ребенка ждала, как побега из рабства. Это она тебя, кобылу, еще обстирывала?
– Да, а что такого? Как будто у вас в семьях не так, – огрызнулась Аня, – вы такие самостоятельные, да?
– Да уж не ждем, пока родители придут и посуду помоют, – ответила ей Катя, – я вообще от вас в шо.ке. Ты же должна понимать, что мать у тебя просто золото?
Не цепляется, не лезет, жизни не учит. Молча тебя вырастила, позволила пойти учиться, куда хочешь, а некуда сказали. Деньги с подработок не требует.
– Да ладно, что ты ее тут хорошей выставляешь. Она меня и не любила никогда, – возмущалась Аня, – вон, теперь сама за квартиру плачу. А теперь вы еще тут все загадили. И мне это убирать.
– Да, Анька, с таким характером тебя, пожалуй, только мать и вытерпит. – проговорила Настя, – мы, пожалуй, в общагу вернемся. Там почище, и никто не указывает, что нам нужно делать.
– Ну и катитесь, тоже мне, от одной просьбы посуду помыть уже сбежали. А как замусоривать квартиру неделю подряд – это вы горазды!
– Так мы же в гостях, – со смехом ответила Настя, – вообще ничего не должны делать, прямо как ты. Что, не очень нравится?
Подруги съехали тем же вечером. А Аня принялась приводить квартиру в порядок. Оказалось, что уборка дело не дешевое, средства для нее стоят денег. А хороший стиральный порошок тоже обходится в копеечку.
Оттирая пол на коленях, Аня вдруг задумалась, насколько сложно было делать это матери. День за днем, год за годом. Может ее подруги были не так уж и неправы в своих рассуждениях.
***
К приезду матери из санатория Аня довольно сносно научилась убирать квартиру, отмыла всю посуду и шкафы, перестирала одежду, занавески и скатерть на столе.
Даже почистила ковровую дорожку в прихожей. Агриппина Романовна вошла посвежевшая, с чемоданом, веселая, и ахнула:
– Ну, Аня, удивила! Я думала, тут бардак будет.
– Нет мам, бардака больше не будет, – тихо ответила ее дочь, – давай просто будем жить дружно. Я все поняла.
Теперь у Ани с мамой снова общий бюджет и холодильник. И запасы в нем пополняет не только Агриппина Романовна. Девушка научилась ценить чужой труд, и теперь поводов для скандала в маленькой семье нет.
Автор: Екатерина Коваленко