Жак-Луи Давид (родился 30 августа 1748 года, Париж, Франция — умер 29 декабря 1825 года, Брюссель, Бельгия) был самым знаменитым французским художником своего времени.
Давид родился в 1748 году. Его отец, мелкий, но преуспевающий торговец текстилем, был убит на дуэли в 1757 году, и впоследствии мальчика воспитывали, не очень нежно, как пишут историки, его два дяди. После изучения классической литературы и курса рисования он поступил в мастерскую Жозефа-Мари Вьена, художника-историка. В возрасте 18 лет явно одаренный начинающий художник был зачислен в школу Королевской академии живописи и скульптуры. После четырех неудач на официальных конкурсах на Римскую премию и нескольких лет уныния, в том числе попытки самоубийства (путем стоического отказа от еды), он, наконец, получил в 1774 году Римскую премию - государственную стипендию, которая не только обеспечивала пребывание в Италии, но и практически гарантировала получение выгодных заказов во Франции. Его работа "Антиох и Стратоника", получившая премию, показывает, что в то время на него все еще слегка влияло очарование стиля рококо художника Франсуа Буше, который был другом семьи.
В Италии было много влияний на творчество молодого художника, в том числе от мрачной болонской школы 17-го века, безмятежно классического Николя Пуссена и драматически реалистичного Караваджо. Давид впитал в себя все три стиля, отдавая явное предпочтение яркому свету и тени последователей Караваджо. Какое-то время он, казалось, был полон решимости исполнить предсказание, сделанное им перед отъездом из Франции:
“Искусство античности не соблазнит меня, поскольку ему не хватает живости”.
Но он заинтересовался неоклассическими доктринами, которые были разработаны в Риме немецким художником Антоном Рафаэлем Менгсом и историком искусства Иоганном Иоахимом Винкельманом. Давид посетил руины Геркуланума, дорические храмы в Пестуме и помпейские коллекции в Неаполе. Стоя перед древними вазами и колоннами, он, по его словам позже, почувствовал, что его только что “прооперировали по поводу катаракты глаза”.
Вернувшись в Париж в 1780 году, он завершил работу и успешно провел выставку картины "Велисарий, просящий милостыню", в которой сочетал благородно-сентиментальный подход к античности с живописной техникой, напоминающей Пуссена.
В 1782 году он женился на Маргарите Пекуль, чей отец был богатым строительным подрядчиком и управляющим строительством в Лувре — должность, которая обеспечивала значительное влияние. С этого момента Давид начал быстро преуспевать.
Пафос и живописное мастерство "Андромахи, оплакивающей Гектора" принесли ему избрание в Королевскую академию в 1784 году.
В том же году Давид с женой вернулся в Рим для завершения картины"Клятва Горациев", которая, по-видимому, была вдохновлена парижской постановкой пьесы Пьера Корнеля.
Сюжет — торжественный момент, наполненный стоицизмом и простым мужеством, когда три брата Горацио предстают перед своим отцом и жертвуют своими жизнями, чтобы обеспечить победу Рима в войне с Альбой. Изобразительное решение - четкие контуры, кубическое пространство, сдержанный цвет, композиция в виде фриза и четкое освещение. Выставленная сначала в студии Давида в Риме, а затем, после его возвращения во Францию, на официальном Парижском салоне 1785 года, картина произвела сенсацию. Её рассматривали как манифест художественного возрождения (термин "неоклассицизм" тогда еще не был в ходу), которое должно было излечить Европу от затянувшегося пристрастия к изящным изгибам и будуарным мотивам.
Давид стал культурным героем; в некоторых кругах его даже называли мессией. Он добавил себе известности, создав в 1787 году нравственно возвышающую картину "Смерть Сократа", в 1788 году - интересную картину "Парис и Елена".
А в 1789 году - еще один урок самопожертвования "Ликторы приносят Бруту тела его сыновей".
К тому времени, когда появился Брут, началась Французская революция, и этот портрет римского консула-патриота, приговорившего своих сыновей-предателей к смерти, имел непредвиденное политическое значение. Кроме того, благодаря предположительно точному воспроизведению деталей повседневной римской жизни, она произвела не менее неожиданный эффект, поскольку именно с нее Давид начал оказывать длительное и обширное влияние на французскую моду. В современных домах стали появляться имитации его римской мебели. Мужчины коротко стригли волосы в римском стиле, а женщины перенимали платья и прически дочерей Брута.
В первые годы революции Давид был членом якобинской группировки, возглавляемой Максимилианом Робеспьером, и стал ярким примером политически преданного художника. В 1792 году он был избран в Национальный конвент, как раз вовремя, чтобы проголосовать за казнь Людовика XVI. К 1793 году, будучи членом комиссии по искусству, он стал фактически диктатором искусства Франции и получил прозвище “Робеспьер кисти”. Он выступал с нравственными и эстетическими проповедями: художник должен быть философом. Сократ - искусный скульптор, Жан-Жак Руссо - хороший музыкант, и бессмертный Пуссен, запечатлевший на холсте возвышенные уроки философии, - вот множество доказательств того, что у художественного гения не должно быть иного ориентира, кроме светоча разума.
Как художник, Дэвид в годы своей диктатуры часто занимался революционной пропагандой. Он чеканил памятные медали, устанавливал обелиски в провинциях, устраивал национальные фестивали и грандиозные похороны, которые новое правительство устраивало своим мученикам. Некоторые из его живописных проектов того времени так и не были полностью реализованы: один из них - незаконченный "Джозеф Бара", посвященный мальчику-барабанщику, застреленному роялистами.
Якобинское вдохновение художника представлено главным образом в картине "Смерть Марата" вскоре после убийства лидера революции Шарлоттой Корде. Эта “пьета революции”, как ее называют, считается шедевром Давида и примером того, как под давлением неподдельных эмоций неоклассицизм может превратиться в трагический реализм.
В 1794 году, после того как его друга Робеспьера отправили на гильотину, Давид был арестован. Говорят, что на суде он плохо защищался, бормоча, что в будущем намерен придерживаться “принципов, а не людей”. Он дважды был заключен в тюрьму, на четыре месяца в 1794 году и еще на два в следующем году. Он был утешен тем, что ему разрешили заниматься живописью, а также тем фактом, что его жена, которая развелась с ним два года назад за то, что он голосовал за смерть короля, теперь преданно вернулась к нему в трудную минуту и снова вышла за него замуж, на этот раз навсегда. Во время своего первого тюремного заключения он написал из окна свой единственный пейзаж - вид на Люксембургский сад.
Пока его временно содержали под арестом, он написал незаконченный автопортрет 1794 г. (см.начало статьи). В свои 46 лет он выглядит как молодой человек с романтически взъерошенными волосами, карими глазами и агрессивным, обеспокоенным выражением лица. Опухоль на щеке, от которой он страдал всю свою взрослую жизнь и которая, как говорят, затрудняла его речь, придает его лицу небольшую кривизну.
Даже во время своего тюремного заключения он сохранил за собой три студии в Лувре, а после амнистии 1795 года посвятил преподавательской деятельности ту же энергию, что и революционной политике. В конце концов, в промежутке между написанием его картины "Клятвы Горациев" и поражением Наполеона в битве при Ватерлоо, он отвечал за обучение сотен молодых художников со всей Европы, среди которых были такие будущие мастера, как Франсуа Жерар, Антуан-Жан Гро и Жан-Огюст-Доминик Энгр.
Сам Давид, как показывают его работы, не всегда был против насыщенных цветовых эффектов. В 1860 году такой колорист, как Эжен Делакруа, назвал его “отцом всей современной школы”.
Неоклассицизм, по-видимому, был склонен презирать портретную живопись, потому что современному натурщику обычно не хватало ни универсальности, ни наготы древней статуи. Давид, однако, с самого начала своей карьеры создавал портреты, отличающиеся психологической индивидуальностью.
В 1782-83 годах его натурщиком был Альфонс Леруа, парижский профессор медицины, в 1784 году - мадам Пекуль, его теща, в 1788 году - химик Антуан-Лоран, Лавуазье с мадам Лавуазье.
В 1795 году оосвобожденный из заключения художник изобразил свою хорошенькую, элегантную невестку мадам Серизиат и ее сына.
В 1800 году он создал свое знаменитое произведение того времени "Портрет мадам Рекамье", который оставил незаконченным, потому что натурщица, которая тогда только начинала свою карьеру в качестве главной парижской красавицы, оказалась ненадежной в отношении часов позирования.
Но Давид не был создан для жизни простого учителя и портретиста. В 1799 году он вновь привлек к себе внимание публики своим новым гигантским полотном "Сабинянки".
Картина представляет собой момент в истории, когда через несколько лет после своего похищения сабинянки, ставшие теперь довольными женами и матерями, останавливают битву между своими мужьями-римлянами и сабинянами-мужчинами, прибывшими с нежелательной миссией по их спасению. В центре схватки стоит прекрасная сабинянка Герсилия, протягивая одну руку к римлянину Ромулу, а другую - к бородатому сабинянину Татию.
Художник сказал, что его целью было перейти от якобы грубой римской манеры "Клятвы Горациев" к более изящной греческой манере, и он действительно заслужил восторженные аплодисменты за элегантность своих фигур. Он также заслужил некоторое одобрение за свое предполагаемое намерение проповедовать примирение после 10 лет кровопролития во Франции. Но, пожалуй, наибольшее внимание он привлек наготой своих древних воинов. Перестав быть "Робеспьером кисти", он теперь стал, по популярному выражению, “Рафаэлем санкюлотов” (то есть Рафаэлем радикальных республиканцев). Наполеон восхищался этой картиной.
Вскоре Давид, не занимая политического поста, снова стал государственным художником, сначала при консульстве, а затем, после 1804 года, при империи. Его самая важная наполеоновская работа - грандиозное посвящение императора Наполеона и коронация императрицы Жозефины 2 декабря 1804 года (1805-07), которое иногда называют "Коронация Наполеона в соборе Парижской Богоматери". В ней неоклассицизм уступает место стилю, сочетающему официальную портретную живопись старой французской монархии с подтекстом — и иногда — прямое подражание мастерам итальянского Возрождения.
За этой картиной в 1810 году последовала большая "Наполеон, раздающий орлов", а в 1812 году - "Император Наполеон в своем кабинете в Тюильри".
После падения Наполеона в 1815 году Давид был сослан в Брюссель. Отрезанный от волнений и стимулов, связанных с великими событиями, которые он пережил, он растерял большую часть своей прежней энергии.
Несмотря на ухудшающееся здоровье, Давид продолжал работать, принимая заказы на портреты и завершив свою последнюю великую картину "Марс, обезоруженный Венерой и тремя грациями" в 1824 году. В это время некоторые из его учеников пытались уговорить его вернуться во Францию, но, разозлившись на страну, которая его отвергла, и, возможно, осознав, что неоклассический стиль там больше не в моде, он отказался от любых попыток. Он даже упрекнул одного студента, который попросил его подписать петицию об амнистии, заявив:
"Никогда больше не говорите мне о том, что я должен сделать, чтобы вернуться. Я не обязан ничего делать; то, что я должен был сделать для своей страны, я уже сделал. Я основал блестящую школу; я писал классические картины, которые приезжала изучать вся Европа. Я выполнил свою часть сделки; пусть теперь правительство сделает то же самое".
Давид умер в Брюсселе в 1825 году. Его жена, также страдавшая от слабого здоровья, вернулась в Париж на лечение и не была с ним в последние дни его жизни. Французская монархия отказалась вернуть его тело во Францию для захоронения. Предположительно, после смерти жены Давида, их сын тайно положил сердце Дэвида в ее гроб, и она была похоронена в Париже. В рамках празднования 200-й годовщины революции в 1989 году французское правительство попыталось репатриировать останки Дэвида, но бельгийское правительство отказало, сославшись на то, что его могила стала историческим памятником.
