Глава 89.
Лара не находила себе места. Что случилось? На вахте в общежитии ей ответили, что Саша ушел. "Ладно, хоть знаю теперь, что он жив."
Через три дня вечером раздался звонок. Лара сразу поняла, что это он.
- Ларочка, любимая, прости, что не перезвонил! У нас здесь горе. Тимофей умер. Похоронами занимался.
- Значит так и не вышел из комы? Сочувствую тебе. Я так и знала, что что-то случилось. А ты как? Я хотела тебя поздравить.
- А меня в военкомате поздравили, орден дали.
- Ого! Поздравляю, Саша! А что за орден?
- За освобождение Юга Вьетнама.
- Чего, чего? Юга Вьетнама? Ты там был?
- Ещё как был! Потом расскажу, Ларочка! История длинная. Ты-то как? Никто больше не приставал к тебе?
- Ко мне теперь не пристанешь. Всюду хожу с сопровождением. Не переживай, Саша. Я в порядке.
- А сопровождающие кто? А то могут от меня схлопотать. Я тут минуты считаю, а у тебя уже провожатые имеются? Шучу, конечно, Лар. Это хорошо, что ты не одна ходишь.
- Ничего себе шуточки! А ходим мы вчетвером - со мной Люда, Мишаня и его товарищ Глеб. Наш с Мишей одноклассник.
- Конечно, в тебя влюбленный. В тебя не влюбиться просто невозможно.
- Я не знаю, Саша. Мне это неинтересно.
- Я верю тебе, Ларочка. Жду с нетерпением лета. Все равно встретимся, хоть и не до меня тебе будет. А у меня практика предстоит.
Влюбленные распрощались. Саша отправился в библиотеку. Ларочка - в свою комнату писать реферат.
Она не хотела расстраивать Сашу. Не все было так славно, как она расписывала ему. Каждый день она находила в парте записки с угрозами. Ей не давали забыть, что Бугай сидит из-за нее:"Ходи и оглядывайся, гадина! Не поможет тебе твоя свита. Скоро прилетит ответка". Лара складывала записки, чтобы отдать отцу. Почерк был красивый, женский. Явно не Толькин. Она озиралась, ища автора подметных писем. Но, нет, не находила никого подозрительного. Никто на нее особенно не смотрел, все занимались своими делами. Готовились к уроку, рассказывали друг другу новости. Парни, довольные тем, что подарили им на 23 февраля девочки, шушукались, обсуждая что в свою очередь подарить им. Международный женский день приближался.
Илья Сергеевич, когда дочь начала приносить из школы записки, расстроился.
- Да, что же это такое? Разодрал бы своими руками паршивца! Как- то надо проследить, кто этим занимается! - он пошел опять в милицию.
- Вот, Николай Федорович! Опять Ларе кровь портят. Заодно и мне.
- Не переживайте так, Илья Сергеевич! Почерк явно женский. Скорее всего, это пишет кто-то из подружек этого Бугая. Никак не успокоится. А мы ее успокоим.
И,как будто услышал автор записок то, что пообещал следователь. Записки прекратились. Ловить стало некого.
Накануне Восьмого марта, в четверг, когда Петровы ещё мирно спали, раздался громкий стук в калитку. Солнышко только начало выглядывать из-за ближнего лесочка. Чирикали счастливые воробьи, пережившие длинную зиму.
Илья накинул фуфайку, сунул ноги в обрезанные валенки и вышел из дома.
Тотошка, довольный ранним пробуждением хозяина, выскочил вместе с ним и принялся носиться по двору, звонко лая.
- Тихо ты, Тотошка! Перебудишь всех! Кто там? - спроси Илья.
- Сергеич, это я, - узнал голос соседа напротив он. - Ты глянь, что вам с воротами сотворили, - сосед Анатолий Васильевич с вытаращенными глазами тянул за руку Илью за ворота.
- Что это? Кто это сделал? - закричал Илья Сергеевич.
Ворота, как в старинных рассказах про то, как мстили девушкам, пороча их честь, были вымазаны чем-то черным.
- Это деготь, самый настоящий. Кто-то злится на вашу Лару. Давай, пока никто не видел, уберем эту гадость!
- Как убрать? Размажем только!
- Ты давай вытирай какой-нибудь тряпкой, а я сейчас краску принесу, закрасим. Только придется все ворота покрасить. Да, тебе повезло, что и краски, и валики у меня найдутся.
Анатолий Васильевич был оформителем, рисовал плакаты наглядной агитации. Художником его назвать, язык не поворачивался. Рисовал он, разбивая на клетки и образец, и здоровенный лист фанеры. Тем не менее, если вытянуть обе руки у рабочего со знаменем, одна будет обязательно короче, другая длиннее.
Вытерев свежий деготь, мужчины принялись покрывать забор голубой краской, которой у соседа была целая бочка. Работа спорилась. Илья Сергеевич так увлекся, что не заметил, как в дверях появилась жена.
- Чем это вы занимаетесь? - спросила Нина Петровна. - Илюша, объясни, пожалуйста! Что это значит?
Пришлось рассказать Нине правду. Илья начал было юлить, но Нина была женщиной умной, если не сказать - мудрой. С какого перепуга ее муж чуть свет заборы красит?
- Илюша, когда же это кончится? Они что, с ума хотят нас свести? За что? За то, что Ларочка хороша собой? Кому-то зависть не даёт спокойно дышать! Придется тебе снова к Николаю Федоровичу обращаться. В следующий раз они дом подожгут?
- Ниночка, подожди. Надо быстрее закончить, а потом поговорим, - сказал Илья, орудуя валиком.
- И правда, соседушка, иди домой, а то простудишься, - поддержал Илью сосед и продолжил:
- А я проснулся на зорьке, пошел до ветру. Глянь через забор, кто-то рванул от вашего дома, услышали, что дверь открылась. Двое в фуфайках, в шапках, все в черном. Я к вам быстрее.
- А кто это был? Парни, девки?
- Кто их знает? Но невысокие.
- Толь, ты в милицию со мной пойдешь?
- Сегодня что ли?
- Когда позовут. А я сегодня. Что ждать? Когда подожгут?
Ворота через час сверкали новенькой голубой краской, как небо.
- Спасибо, Толя! Дай Бог тебе доброго здоровья!
- А ты, Сергеич, верующий что ли?
- Да не сказать чтобы очень. Мама у меня очень набожная. Все ее поговорки помню!
Илья зашел тихонечко в дом. Нина уже приготовила ему скипидар,
- Вот, как следует почистишься. Перевозился весь. Давай я помогу. Ларе не надо говорить. Опять доченька будет переживать! Не дадут девчонке школу закончить. Надо же! Сто лет такого в нашем городке, наверное, не было! Вымазали ворота дёгтем! Где только взяли? - удивлялась Нина Петровна.
- Уж понятно где - в сельской местности. Дёгтем до сих пор колеса у телег смазывают. Значит, что злоумышленник или злоумышленница - сельские жители. Скорее всего, - размышлял Илья.
Из коридора послышался голос дочери:
- Папочка, мамочка! Нам что? Ворота дёгтем измазали? Это меня позорят... - Лара открыла дверь, тоскливо посмотрела на родителей, ушла в свою комнату и легла на кровать, свернувшись калачиком.
Не хотелось ни о чем думать. Даже жить не хотелось. Приедет Саша, а ему начнут пересказывать сплетни о ней. Он не поверит, конечно. Но каково ему будет? В драку полезет, отвечать придётся. Спрашивается, кому она помешала? Ведь ни разу никому плохого слова не сказала. А Толька? Его она даже била. Может это он сделал? Узнать бы кто. Сама бы избила, хоть это уже не для нее.
Ларочка уже была настоящая девушка. Движения перестали быть порывистыми. В них появилась плавность, женственность. Все в ней: как она поправляла волосы, одевалась, шла по лестнице, садилась на стул - было гармонично, ласкало взгляд. Но до чего же она сейчас была несчастна!
- Мам, можно я не пойду в школу? Не могу, просто ноги не идут туда. Ведь кто-то все это делает, по крайней мере знает обо всем. Будет смотреть на меня, несчастную, и торжествовать.
- А ты держись, виду не подавай, что расстроена. Да и о чем расстраиваться, Ларочка? Ты у нас - сама чистота. Забор лучше нового сияет. А сволоту эту выследят, увидишь.
- Нет, мамочка! Не смогу я играть на публику. Мне совсем плохо. Таблеточку бы такую, как мне невропатолог прописывал. Выпить и поспать подольше!
А Илья Сергеевич уже сидел у следователя и рассказывал о новой беде, свалившейся на Ларочку.
- Илья Сергеевич, не паникуйте. Вы правильно решили, что ноги растут из сельской местности. Вспомните, где мы нашли Бугая и арестовали? На квартире Валентины Пыркиной в колхозе "Красный партизан". Надо в первую очередь туда отправиться и разузнать, где можно добыть деготь, кто им интересовался. Выйдем на хулиганку. Думается мне, что это подружайка Бугая, Валька Пыркина, тунеядка и пьяница. А Анатолию Васильевичу передайте, чтобы пришел в любое удобное для него время для дачи свидетельских показаний. Правда, пусть предварительно позвонит вот по этому номеру, - следователь оторвал от календаря листочек и написал на нем номер своего телефона.