Лето подходило к концу. Медленно, но верно, август сдавал свои позиции, уступая место сентябрю. Еще неделя, и начнется новый учебный год – шестой курс медицинского университета: финишная прямая, если не считать ординатуры.
Этим летом я решил не ехать в отпуск, а посвятить себя работе и вплотную погрузиться в хирургию, посещая дежурства в одной из больниц города. Об одном из таких дежурств я и хочу рассказать в этой истории.
Традиционно утро начинается с пятиминутки, на которой врачи передают смену и докладывают о больных, поступивших за предыдущие сутки. Затем идет обход хирургических отделений, реанимации, а после, если нет пациентов, требующих срочной операции, работа с документами и условное свободное время, во время которого я планировал позавтракать.
Приняв смену у предыдущей бригады, мы отправились на обход в отделение, заведующим которого был старший дежурный хирург.
В отделении было спокойно: прооперированные пациенты шли на поправку, вновь поступившие ждали своих процедур, а мы, заканчивая обход, вошли в предпоследнюю палату.
- Доброе утро! У всех всё хорошо? – спросил Алексей Алексеевич, заведующий отделением.
- Здравствуйте! Да, - последовал дружный ответ.
Не ответила лишь одна женщина, которая лежала на ближней ко входу в палату кровати: она отвернулась к стене, и часто дышала.
- Жанна Витальевна, как дела? – задев пациентку за плечо, спросил хирург. Но ответа не последовало.
- Она сегодня так и не просыпалась, - пояснили соседи по палате.
- Жанна Витальевна! – повторил хирург, но реакции также не последовало.
На тот момент женщине было 66 лет. Она лежала с диагнозом «Кисты поджелудочной железы», ожидая диагностических процедур, назначенных на понедельник, но были и сопутствующие заболевания: гипертоническая болезнь, ишемическая болезнь сердца, хроническая сердечная недостаточность и сахарный диабет 2 типа.
Хирург потормошил пациентку еще раз, применив специальный прием, который не очень приятен для человека, но позволяет оценить уровень сознания.
Жанна Витальевна лишь простонала в ответ, но так и не пришла в себя.
Алексей Алексеевич опытный хирург, повидавший за свою трудовую жизнь кажется всё и, заподозрив неладное, моментально принял решение – вызвать дежурного реаниматолога.
Я же в это время продолжал осмотр пациентки: зрачки одинаковые, реагируют на свет, есть содружественная реакция, косоглазия нет, лицо не перекошено. Прислонив мембрану фонендоскопа к груди женщины, я услышал хоть и приглушенные, но ритмичные тоны сердца, дыхание было частым и ослабленным, а в нижних отделах выслушивалось очень плохо, тем не менее, хрипов не было.
Реанимационная бригада прибыла быстро. К этому времени мы уже сняли электрокардиограмму и определили уровень глюкозы в крови: 10.2 ммоль\литр – результат не самый лучший, но он не объяснял состояние женщины. Поэтому, как только врач-реаниматолог осмотрел пациента и взял артериальную кровь на анализ, мы (реаниматолог, медсестра отделения, сестра-анестезист, санитарка и я) отправились вместе с Жанной Витальевной на первый этаж – выполнять компьютерную томографию, предварительно надев женщине маску, подающую кислород.
- Что делаем? – спросила врач лучевой диагностики.
- Головной мозг и грудь с контрастом, - ответил догнавший нас реаниматолог. – Посмотри газы крови, - протягивая мне листок с показателями, добавил он.
Результат анализа и правда вызывал тревогу – насыщение крови кислородом значительно снижено, что смещало диагностический поиск в сторону патологии лёгких, нежели инсульта. Но проверить нужно было всё.
На экране компьютера начала бегло вырисовываться картинка. Как только томограф закончил работу, мы приступили к оценке результата.
В голове «ничего», а вот в грудной клетке была проблема: двухсторонний гидроторакс (скопление жидкости между легким и грудной стенкой), больше слева.
Ситуация чуть прояснилась, и реаниматолог позвонил торакальному хирургу, чтобы решить вопрос дренирования плевральной полости.
Ожидая ответа врача, мы выкатили каталку с Жанной Витальевной из кабинета компьютерной томографии, но в этот момент что-то изменилось – женщина замерла. Я тут же прислонил мембрану фонендоскопа к её груди, но ничего не услышал: там была тишина.
- Асистолия! – сказал я реаниматологу.
- Качаем! – ответил он после того, как сам «послушал женщину».
Всё началось моментально: я приступил к компрессиям грудной клетки, сестра-анестезист набирать адреналин, реаниматолог готовиться к интубации трахеи, а медсестра из хирургии собирать капельницу.
Секунд через 30 эндотрахеальная трубка была введена в дыхательные пути женщины, я продолжил «качать» пациента, а врач-реаниматолог «дышать» за пациента, сказав медсестре:
- Вводи адреналин!
- Готово, - ответила она.
«Покачав» 2 минуты, я повторно попытался выслушать сердце женщины – снова тишина, продолжаем реанимационные мероприятия. Ещё 2 минуты – тишина. Продолжаем…
- Еще адреналин! – услышал я голос реаниматолога.
2 минуты, и я снова слушаю тоны сердца – они появились!
- Есть, - произнес я, снимая фонендоскоп.
Нащупав пульс на сонной, а затем бедренной артериях, реаниматолог сказал:
- Всё, быстро в реанимацию!
Проблема была в том, что нужное отделение находится в другом корпусе – бежать пришлось быстро, но мы добрались без происшествий, нам повезло.
Теперь можно было выдохнуть: Жанна Витальевна «передана» дежурному реаниматологу для интенсивной терапии, а мы с медсестрой могли спокойно вернуться в «свою» хирургию.
По пути назад, мы встретили торакального хирурга, который шёл к нам навстречу.
- Александр Сергеевич, Вы в реанимацию? – спросил я.
- Да, - ответил врач.
- Будете дренировать? Можно я с Вами?
- Пойдем, - коротко ответил доктор.
В реанимационном зале было спокойно: женщина была подключена к аппарату искусственной вентиляции лёгких и мониторам, а показатели, отображаемые на экране, были более-менее стабильными на фоне проводимого лечения.
- Ты ведь уже ставил дренаж? – спросил у меня Александр Сергеевич.
- Да, несколько раз, - ответил я.
- Ну давай, «одевайся» и делай, - сказал он.
Для меня это было неожиданно, но я с радостью согласился.
Сама по себе процедура несложная, тем не менее, я несколько волновался, но смог совладать с собой. Прошло несколько минут, и я, завязав последний узел нити, фиксирующей дренажную трубку к груди женщины, сказал:
- Вроде всё, - и, посмотрев на банку с жидкостью, добавил, - уже почти литр!
- Да, всё хорошо, - ответил доктор.
Закончив процедуру, мы собрались и вышли из отделения анестезиологии-реанимации, отправившись восвояси. Дежурство продолжалось.
Я где-то слышал, что как смену начнёшь, так её и проведёшь. Этот день показал, что некоторые приметы всё же сбываются. Впрочем, это уже совсем другая история…