Ахсен-хатун вышла из султанских покоев и направилась в свою комнату, крепко прижимая к груди увесистый мешочек с золотыми монетами. На губах женщины играла искренняя широкая улыбка.
Однако возле покоев Фюлане-султан шаги лекарши стали медленнее, и на её умиротворённом лице отразилось недоумение. Из-за тяжёлой дубовой двери раздавался слишком задорный громкий смех госпожи.
- О, Аллах! Не повредилась ли Фюлане в уме? – подозрительно прищурившись, прошептала она и с опаской постучала.
Ответа не последовало, Ахсен решительно потянула створку на себя и замерла на пороге.
Фюлане держала на руках своего шехзаде и хохотала во всё горло.
Приветливо взглянув на гостью, султанша сделала Ахсен приглашающий жест и весело произнесла:
- Посмотри, Ахсен-хатун, мой сыночек впервые мне улыбнулся! Гляди, какой он красивый! Глазки, словно синие звёздочки на небе, а какие милые кудряшки на затылке!
Ахсен издала вздох облегчения и искренне залюбовалась малышом.
- Пусть Аллах пошлёт шехзаде Махмуду долгих лет жизни! – с умилением в голосе сказала она и поклонилась, но следующие слова Фюлане погасили всё её умиротворение.
- Ахсен-хатун, я слышала, тебя вызывали к Хюррем, она заболела? Это чё_рная ос_па? Пусть эту рыжую немедленно уберут от нас!
Едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на султаншу, лекарша громко ответила:
- Хюррем-султан здорова! Её недомогание связано с беременностью!
- Да? – Фюлане бросила на лекаршу испепеляющий взгляд, - сегодня ничто не испортит мне настроение. Да, сынок? – вновь посмотрела она на малыша и бросила через плечо Ахсен: - Уходи, хатун, ты мне мешаешь общаться с шехзаде!
Лекарше не нужно было повторять дважды, она и сама с удовольствием покинула покои той, которая вызывала в ней ненависть.
Фюлане лукавила: известие, которое принесла ей Ахсен, привело султаншу в скверное расположение духа.
Положив Махмуда на ложе, она прилегла рядом и не заметила, как задремала. И в этой короткой полудрёме ей приснился сон.
Будто она сидит на мягком диване в своих покоях, а рядом стоит Дамла и расчёсывает ей волосы. Внезапно гребень вывалился из рук служанки, она наклонилась, чтобы поднять его, упала и истошно за_кричала, указывая на свежие бурые пя_тна, мгновенно растекающиеся по ковру.
Фюлане поме_ртвела от страха и медленно подняла голову, чтобы узнать, откуда струится кро_вь. То, что она увидела, привело её в неописуемый уж_ас: ножки её сына были покрыты ужа_сными яз_вами и сильно кров_оточили.
Фюлане подхватилась на ложе, хватая воздух широко открытым ртом не в силах сказать ни слова. Она замахала руками, и служанка, стоявшая возле двери, тороплива подошла к ней.
- Воды…дай воды…- просипела Фюлане пересохшим ртом, боясь посмотреть на лежащего рядом сына.
Не сразу справившись с потрясением после жуткого сна, она долго не могла унять дрожь в руках и расплескала воду, которую подала ей рабыня.
Капли попали на личико малыша, он вздрогнул, стал тереть ручками носик и заплакал. Фюлане схватила сына на руки и прижала к себе.
- Успокойся, маленький, это всего лишь сон, мама рядом, - ласково промолвила она, поцеловав его в щёчку.
- Тьфу, прок_лятая, зачем ты мне явилась? Никогда не смей приходить ко мне! – яростно махнула она рукой в сторону молоденькой служанки, и та, широко раскрыв глаза, в полном недоумении выбежала из комнаты.
- Стой! Вернись! Я не тебе это говорила, - опомнившись, крикнула ей вслед Фюлане, и девушка боязливо вернулась в покои госпожи.
А в это время Хюррем возвратилась в свою комнату и, счастливая, принимала поздравления от подруг.
Вскоре благая весть облетела приунывший дворец, и его обитатели, наконец, смогли радостно вздохнуть.
Пышных гуляний, конечно, устраивать не стали, соблюдая меры безопасности, предписанные главным врачом, но золотые монеты сыпали и лакомства наложницам раздавали.
Однако Хюррем не могла радоваться в полную силу, потому что теперь она переживала не только о Мехмеде, но и о маленьком человеке, уже жившем в ней.
Назлы, к счастью, выздоровела, и султанша попросила её передать на волю короткое зашифрованное послание, адресованное Боне Сфорца, в котором спрашивала сестру, что ей делать, как уберечь сына, себя и зародившееся дитя от страш_ной болезни.
Не прошло и двух недель, как Хюррем получила ответ. Вернее сказать, она его увидела.
Наложницам позволялось выходить в сад, на свежий воздух, однако в определённые лекарем часы и на короткое время.
Хюррем во время таких прогулок старалась проходить мимо одного дерева, в дупло которого в исключительных случаях некий человек помещал послания, адресованные ей. Если таковое было, из дупла выглядывала маленькая веточка.
Так и в этот день Хюррем заметила маленькую веточку и уже собралась звать Назлы, чтобы та достала письмо, но внезапно остановилась. Рядом с дуплом на тёмной коре дерева светлело нацарапанное слово: флейта.
Хюррем сразу поняла его смысл и в который раз восхитилась умом Боны, приказавшей вырезать ответ на коре дерева во избежание опасных контактов беременной сестры.
Бона не сомневалась, что Алессандрина правильно истолкует её краткое послание. Обе они отлично знали историю своих предков-этрусков, любимым музыкальным инструментом которых была флейта.
Звуками этого инструмента они сопровождали почти все события своей жизни: увеселения, религиозные церемонии, даже рабы во время наказания получали удары плетью под мелодичные звуки флейты, и домашние животные вечером дружно шли с пастбищ за пастухом, играющем на флейте.
Этруски умели лечить, делать лекарства и даже зубные протезы, однако свято верили, что звуки этого прекрасного музыкального инструмента создают надёжную защиту для проникновения болезней. Вера эта была основана не на пустом месте, а в результате систематических регулярных наблюдений и опыта.
Об этом уникальном свойстве флейты и напомнила сестре Бона Мария.
“Как я могла забыть? Ведь даже в страшные дни эпидемий матушка защищала нас таким образом” – мысленно воскликнула Хюррем и торопливо пошла по тропинке к дворцу с единственной мыслью, где ей раздобыть флейту.
Не долго думая, она решила пойти к Ибрагиму-паше, мастерски играющему на скрипке.
Ибрагим с хмурым выражением лица возвращался в свой кабинет.
Недавний разговор с повелителем оставил в его душе неприятный осадок.
Султан Сулейман пожелал, чтобы великий визирь женился, потому что негоже-де, государственному деятелю такого ранга ходить в холостяках. И невесту сам подобрал – дочь крупного торговца Хасан-бея, Акджан-хатун. К слову сказать, Ибрагим был некоторым образом знаком с девушкой, поэтому жениться на ней не хотел, впрочем, как и вообще жениться.
Когда падишах, не удовлетворённый его отказом, потребовал назвать причину, Ибрагим не выдержал и признался, что имел возможность общаться с хатун, бывая пару раз у них в доме с деловым визитом.
- Она глупа, повелитель, - опустив глаза, сказал он.
- Ну и что, моя лошадь тоже глупа, но я всё равно люблю её, - пожал плечами султан.
- Лошадей я тоже люблю, но вы прочите мне в жёны хатун, а не лошадь. К супруге, как к разумному существу, я буду гораздо более пристрастен, чем к своему коню, которому я прощаю отсутствие интеллекта в силу понятных причин. Хотя, надо Вам сказать, это очень умное животное. Если бы он умел говорить, то запросто бы цитировал Данте Алигьери.
- Паргали, умеешь ты своими витиеватыми фразами увести разговор в сторону, - погрозил ему пальцем султан. - Если уж твой конь выучил наизусть монологи, которые слышит от тебя, то и жена сможет, к тому же она умеет говорить.
- Простите, повелитель, но я вынужден сказать Вам "нет". Заметьте, это происходит впервые со дня нашего знакомства, - поклонился Ибрагим.
- Ну хорошо, ты можешь идти, но мы ещё вернёмся к этому вопросу, - похлопал его по плечу султан, и Ибрагим с каменным лицом вышел в коридор.
Повернув за угол, он встретился с Хюррем-султан.
- Госпожа, - поклонился паша и собрался пройти мимо, однако султанша остановила его.
- Ибрагим-паша, подожди, я хотела поговорить с тобой. Ты увлекаешься игрой на скрипке. Я слышала твою игру, она завораживает.
- Спасибо, госпожа, - ответил он, бросив на султаншу подозрительный взгляд.
- Скажи, а где ты взял свой инструмент? В Стамбуле есть мастер, который его изготовил?
- Вообще-то у меня две скрипки, одну я привёз с собой, это скрипка матушки, и я берегу её, как зеницу ока. Есть и другая, которую мне изготовили уже здесь, в Османской империи.
- А ты можешь мне сказать, кто тебе её изготовил?
- Могу, конечно, однако зачем Вам это, госпожа?
- Как ты знаешь, я тоже играю на музыкальных инструментах, и неплохо это делаю, но там, на своей родине больше всего я любила флейту. Здесь мне очень не хватает её, а сейчас, когда я в силу своего положения стала более сентиментальной, мне просто необходим этот инструмент.
- О-о, госпожа, я очень хорошо понимаю Вас, хоть и не нахожусь в Вашем положении. Порой, мне нужна моя скрипка как хлеб насущный! Сейчас из дворца выходить нельзя, однако я должен отлучаться по делам государства. Вы напишите, какой представляете свою флейту, я заеду к мастеру и велю ему изготовить её в кратчайшие сроки.
- Благодарю, Ибрагим-паша, да сделает Аллах все твои дни счастливыми!
- Аминь! – мрачно ответил великий визирь и пошёл дальше, а довольная Хюррем возвратилась в свои покои.
Не прошло и недели, как султанша прижимала к губам нежную белую флейту, извлекая чарующие звуки музыки.
Хюррем пришлось во всём честно рассказать подругам, иначе она не смогла бы объяснить, для чего собирает их у себя и заставляет слушать свою игру на флейте.
Признавая незаурядный ум султанши, женщины ничуть не подвергли сомнению её действия, более того, Ахсен-хатун предложила собирать в большой комнате всех фавориток с детьми и слушать красивую музыку.
Билги-хатун согласилась сразу и первой пришла с маленькой дочкой, Махидевран-султан помогла перешагнуть через гордость служанка Гюльшах.
- Госпожа моя, эта Хюррем далеко не глупа, скажу я Вам, - прищурившись, доверительно произнесла Гюльшах, - чувствую я, что неспроста она это затеяла. Послушайте свою старую верную служанку, идите-ка Вы в комнату вместе с шехзаде, послушайте музыку, хуже не будет, тем более не одна Вы там, а все приближённые Хюррем вместе с лекаршей. И Махидевран согласилась.
Наотрез отказалась лишь Фюлане, обозвав Хюррем рыжеволосой ведьмой.
Ибрагим-паша, узнав, что происходит в гареме, сразу догадался, для чего султанше понадобилась флейта. Он был умный начитанный человек, и тоже знал про этрусков. “Видно, госпожа побоялась, что её обвинят в колдовстве, поэтому не призналась в истинной причине, - подумал он, покачал головой и тут же усмехнулся: - Весело жилось животным у этрусков, днём ходишь, слушаешь флейтиста, а вечером он у тебя позаимствуют печень для гаданий.”
Время шло, вспышек заб_олевания не отмечалось, в гареме никто не заболел, и Моша-Эфенди собрался снимать ка_рантин, как, вдруг, однажды предутреннюю тишину прорезал исступлённый крик Фюлане-султан:
- Махму-у-уд! Сын-о-о-к! Не-е-ет!
Ночью маленькому шехзаде стало плохо, Фюлане послала за лекаршей, и та обнаружила у ребёнка признаки чё_рной ос_пы. Срочно в покои Фюлане был направлен Моша-Эфенди, который подтвердил стра_шный диаг_ноз.
Малыша спешно унесли в отдельную комнату, а в покоях Фюлане-султан провели тщательную об_работку. Изо_лировали и служанок госпожи.