[Я попросила у следователя свидания с мамой. Вот через полчаса мы с Даней пойдем. Он умывается, а я сижу и думаю. Ну и что мне это даст? Мама! Какое громкое слово! Неужели ты действительно считаешь, глупая девчонка, что этот разговор с чужой женщиной, поможет тебе хоть что-либо узнать про себя? Сомневаюсь. Вот я стою у зеркала: эффектная темноволосая девушка. Только горбинка немного нос портит и слишком светлые глаза. Ну и что, что ты не помнишь, кто ты? Ведь среди многолюдной толпы никому и в голову не придет поинтересоваться, о чем ты думаешь, чем живешь и все тому подобное. Кому какое дело, что ты и сама не знаешь, куда идешь и зачем… Погодите-ка, Фаня, вы что-то расфилософствовались! Мило улыбнулась и погрозила себе пальцем в зеркало. Нет, в данном случае ты знаешь, что идешь на встречу с человеком, который считается твоей матерью. И нечего все усложнять. Просто придешь и скажешь: «Мама, я твоя дочь. Правда?». Она поможет вспомнить. А этот Илелюхин-Чеширский кот? Вечно что-то скрывает. Взял бы и изложил мне свою версию происходящего! Да и ещё этот дневник! Кто писал? Я или она, которая была мною до потери памяти? Как я устала… Все равно что как тогда, с Ариадной этой. Все мне пудрят мозги, как она … Ариадна, а кто это?]
Даня вышел из душа и увидел, что Фаня красуется перед зеркалом. Она обернулась, и он понял – ну вот опять началось. Её бешеный взгляд выражал то буйное состояние, когда она начинает что-то вспоминать и городить этим сумбуром! В такие моменты парню хотелось только одного – исчезнуть. Однако Фаня не стала кидаться в истерику, бить посуду и нести чушь. Она спокойно села на кровать, взяла его за руку и тихо сказала:
– Я вспомнила ещё кое-что. Там была девушка. Её звали Ариадной… Она что-то хотела от меня…. Не знаю, что именно, но что-то нехорошее...
– Девушка Ариадна? А там это где?
– В Дрездене. Она встретила меня на вокзале. Я направлению от вуза прилетела туда на стажировку, но оказалась почему-то у неё… Ты что-нибудь знаешь об этом?
Даня покачал головой:
– Нет. Не слышал, и имя какое-то не нашинское… Дурковатое, – он походил немного, а потом вдруг подошел к окну и вскрикнул. – Фаня, надоело все!
– Что именно? – она посмотрела на него так, словно он отвлек её от важных мыслей.
Даня незаметно для девушки нажал тайную кнопочку и отключил видеокамеру. Потом сел рядом и страстно поцеловал.
[Только этого мне не хватало. Опять за старое! Но он все-таки…]
– Милая, надоело мне жить под наблюдением и в каком-то замкнутом кругу. Давай… Ты же сама так сильно хотела. Ещё тогда, в нашей квартире…
[Он потянулся к застежке на моем платье… Не сейчас, когда я на гране… возвращения в жизнь. В прежнею жизнь… Какую жизнь, Фаня! Разве его руки и губы… это не жизнь?]
– Нет, Артур! Я не могу этого сделать! У нас закон! Что? Ну да, разумеется, я понимаю, что она устала… – Илелюхин вздохнул. – Ну, ладно, ладно… только под твою личную ответственность. Если со Штрайбикус что-нибудь случится, ты сам сядешь за убийство её мужа… Придёшь поздно ночью – я помогу ей выйти. Только до завтра! В шесть утра я жду вас в участке, – Владимир Мартынович со злостью бросил телефонную трубку и сел в кресло. «Этого мне ещё не доставало! Будет он мною командовать! Устала, видите ли, Лена! Принять душ ей нужно…». Следователь выпил кофе. Он хорошо понимал, что заходит уже слишком далеко. Отпустить Штрайбикус! Это почти сумасшедший поступок! Но… Илелюхин вызвал Семенова и попросил приставить к Дрязкину и Лене человечка, чтобы последил. И еще хотел фильм про Трутти вместе с Сергеем посмотреть, что-нибудь выяснить. Как только Сергей зашёл, следователь понял, что-то не так. Ему не пришлось долго ждать, напарник выпалил:
– У нас проблемки!
Владимир Мартынович вздохнул недовольно:
– Что опять?!
– Этот … Даниил ведет двойную игру.
– Какой ещё Даниил? – следователь порылся в аптечке, нашел таблетку от головы. – Башка трещит… Так что случилось? – он посидел в кресле, расслабился с закрытыми глазами.
– Я и сам не толком не понял… Но этот, который следит за Фаней, он…
– А… ты вон о чём! Да я знаю, что он камеру отключил… Но неужели ты думаешь, дорогой Сёма, что я такой простодушный и верю всем подряд?
– В смысле?
Илелюхин достал из-под стола небольшой чемоданчик. Раскрыл его. Так оказался портативный телевизор и какие-то провода.
– Я всегда подстраховываюсь. Вот! Вторая скрытая камера… Давай-ка глянем, что задумал наш Даня!
– Пупсик! Посмотри, кто пришел!
– Фаня! Фанечка! – девочка выбежала на встречу.
– Привет! – Лена протянула ей руку. Но та не подала ладошки, вместо этого надула губки и отвернулась.
– Пусь, нельзя так! – сказал Артур. – Это наша гостья. Будь повежливей.
– А где же мамочка? Что, она опять не приехала от родителей? Долго вы меня будете обманывать?! – и девочка убежала вглубь комнаты.
– Проходи, располагайся. У нас конечно, не супер!..
– Да что ты! Очень даже мило! – ответила Елена, осмотрев светлую небольшую комнату, старую мебель.
– Мы временно здесь. Илелюхин помог. Говорит, до тех пор пока… Ну это… дела все не раскроются.
– Ясно, – Лена помыла руки. Главка поставил чайник.
– Ты не обращай внимания на Пупсика. Она за Фаню расстраивается. Её же при ней арестовали, тогда на свадьбе…
– Я спать хочу! – заявила Пупсик, давая понять, чтобы непрошеная гостья убиралась.
Главка пригласил Лену на кухню, а в комнате прикрыл дверь.
Выпили чаю. Она все больше как-то отмалчивалась. Потом Главка предложил ей искупаться, сделал ванну с хвойной солью. Говорят, успокаивает. Девушка была в ванной достаточно долго. Оно и понятно, столько времени в камере!
Потом она вышла – в халате Артура.
– Погоди, я поищу тебе что-нибудь поудобней… У Фани вроде вещи какие-то… – засуетился Дрязкин. С мокрыми волосами, в его халате, который ей был велик, Лена выглядела очень соблазнительно.
– Да не беспокойся! – сказала она ласково. – Давай присядем.
Они сели на диван. Лена взяла Артура за руку.
– Спасибо тебе, ты так обо мне печешься…
– Да что ты! Я … разве… в общем… – Главка запутался в своих словах. Он растерялся. Поцеловал Лене руку.
– Ты так много пережила! Я просто горжусь тобой. Знать правду и молчать… Сидеть в тюрьме…
Лена как-то особенно мягко посмотрела на Артура.
– Да ничего особенного… Просто у меня не было…
– Выбора? Что этот самый Антон тебе угрожал? Он заставил тебя отбывать срок за него? Ты расскажи мне… Я разберусь… – глаза Главки выражали такое соучастие, что Лена даже улыбнулась.
– Ты мне можешь все рассказать, я ведь не следователь. Я никому не скажу, если ты переживаешь… – Артур вскочил. – Ах, какой же я дурак! Ты ведь, наверное, боишься, что тут камеры всякие Илелюхин понаставил и тебя подслушают. Но это не проблема… Пойдем куда-нибудь…
Лена рассмеялась – он был такой забавный, суетился. Артур вдруг остановился среди комнаты и тоже рассмеялся.
– Вот я глупый! Ты ведь, наверное, проголодалась. Я мигом… – Лена остановила его, взяла за руку.
– Артур, не надо. Давай поговорим просто, без всяких условностей…
Он повиновался, сел рядом. Очередной раз почувствовал какой-то таинственный запах, который исходил от неё.
– Послушай меня, и хорошенько запомни. Мне никто не угрожал, меня никто не вынуждал сидеть, я никого не выгораживала… Это было добровольно, понимаешь?
– Нет, – честно ответил Главка.
– Просто… После гибели мужа… Я потеряла всякий смысл. Я безумно его любила. И, пожалуй, я любила его больше жизни. Без него моя жизнь не имела смысла… Ах, что я тебе говорю, ты и ведь прекрасно меня понимаешь… У тебя же с этой девушкой… В общем, я видела как ты на неё смотрел…
– Лен, сейчас не о Фане речь, а о тебе! – перебил её Артур серьезным тоном. И заметил, что глаза его собеседницы наполнились каким-то светом изнутри, они словно ещё больше позеленели.
– Ну хорошо… Я просто думала, что ты так лучше поймешь… Хочу, чтобы ты смог прочувствовать… всё, что со мною было.
– Я понимаю, – тихо сказал Главка.
– Антон сделал это из жалости ко мне. Мой муж был далеко не идеал, его измены и постоянные обманы… Проскурин любил меня, поэтому мне трудно его обвинить… Да и к тому же однажды я сама дала ему надежду. Однажды… после очередной боли, которую принес мне муж… Я захотела новой жизни и пообещала Антону порвать отношения с Виктором… Но я не смогла! Тогда это сделал Антон. Ах, прости, тебе, наверное, все это неинтересно… – Елена вскочила с дивана и встала возле окна. Она долго смотрела на улицу. Главка молчал, думал, пусть поплачет, легче станет. Но когда Лена обернулась, вместо слёз Артур заметил на её лице улыбку.
– Красивый вид у вас из окна. Москву-реку видно… Да и вообще… Я люблю конец зимы. Когда понимаешь, что самое лютое время позади, и скоро весна, новые ощущения… Новая жизнь. Все пробуждается и … Опять меня куда-то понесло!
– Ты, главное, не расстраивайся и копи силы. Нам они ещё пригодятся, чтобы отстоять правду в суде! – проговорил Главка.
– Нам? – тихо переспросила Елена. Но, видимо, так тихо, что Главка не услышал. Он сказал:
– Лена, тебе необязательно рассказывать мне о твоих отношениях с мужем так подробно…
– Почему? – спросила она и села рядом на диван. Она посмотрела Артуру прямо в глаза. – Ты ревнуешь? – глаза её светились, она мягко улыбалась.
– Что за глупости ты говоришь! Нет, конечно! – ответил он и понял, что сказал что-то не то. Улыбка сошла с лица, глаза потухли. – Просто я вижу, что тебе это причиняет боль. Ну любила мужа, ну изменял он тебе… И что теперь!? Ведь все это в прошлом. У тебя все будет хорошо!
– У меня? – переспросила она очень серьезно.
– Ну да, у тебя, у меня с Фаней… – Главка был готов провалиться сквозь землю. Он хотел сказать что-то другое, но язык отчего-то не слушался.
Лена грустно посмотрела на него. Потом сухо и скороговоркой стала говорить:
– В общем, Антон убил Виктора. Приехал ко мне, признался в содеянном. Сказал, что ни о чем не жалеет и поступил бы так ещё раз… Я не имела права обижаться на него. Он любил меня так же как, я Виктора. С такой силой, что путаешь, где грань дозволенного, где реальность… Я поняла, что этот человек ради меня покалечил себе жизнь. И приняла его жертву. Я сказала Антону, чтобы он ненадолго залег на дно, что я сама найду его, как только смогу… так как должна… со всеми почестями похоронить мужа. Не знаю, почему, но он поверил. Уехал, а я отправилась на дачу Виктора, взяв пистолет… – тут она замолчала.
Артур подал ей стакан воды. Он продолжила:
– Я долго прощалась с Виктором… Всё плакала, плакала…. Потом перебила в доме всю посуду, раскидала вещи… В общем, имитировала нашу с ним ссору. Следствию легко было в это поверить. Жена устроила разборки мужу и в порыве гнева убила его! По трупу Виктора можно было заметить, что Антон был великодушен… Он не мучил его и не пытал… А ведь мог… В общем, Виктор погиб от того, что Антон ударил его по голове чем-то тяжелым. На черепе осталась вмятина… Я долго ходила по квартире в поисках этого самого предмета – орудия преступления… Но, разумеется, не нашла ничего подходящего… Мне пришлось… В общем я выстрелила … – она опять замолчала, пила воду, глотала слезы, – рядом бросила пистолет, свои украшения, чтобы все указывало на меня.… Я перетащила тело Виктора ближе к столу, чтобы выглядело так, что помимо пули в лоб он ещё и головой об косяк ударился…. Потом я ушла… а очнулась в больнице. Врач сказал, что, я потеряла ребенка и что за дверью ждет милиция, чтобы арестовать по подозрению в убийстве мужа… Они просто ждали, когда я приду в сознание… Так меня и посадили.
Когда Лена замолчала, Артур позволил себе спросить:
– Зачем же ты так! Неужели ты не понимаешь, что молода, красива, что ещё могла бы кого-то полюбить, кого-то сделать счастливым! У тебя вся жизнь впереди! Неужели ты действительно хотела сгноить себя в тюрьме?!
Главка чувствовал, что при каждом его слове глаза Лены словно тускнели, лицо становилось серьезней. Потом он тихо спросил:
– А Антон?
– Он… Понял меня. Понял, что даже если станет доказывать, что это он убил Виктора, ему никто не поверит. Понял, что зря потратил на меня свою жизнь…
– А потом? Он приезжал к тебе? Ведь ты же сказала, что его нет в живых?
– Да. Когда меня судили, Антон был там. Я видела его огромные несчастные глаза. Я не общалась с ним, но взглядом дала понять, что не стоит вмешиваться, не стоит губить свою жизнь из-за женщины, которая его не любит… Поэтому в скором времени он женился.
– Да он просто сволочь! Засадил тебя за решетку и женился! – Артур был просто взбешен. – Разве это мужчина!
Лена отпила ещё глоток и сказала:
– Через некоторое время после приговора ко мне пришла его жена, Лиза, и сказала, что Антон отравился… Передала мне от него прощальное письмо. В котором он признавался в убийстве Виктора и в вечной верности мне…
Артур стал ходить из угла в угол. «Письмо! Письмо!»:
–Лена, а где оно?
– Что? – переспросила она.
– Письмо?
– Ах, это… Не переживай. Я сначала хотела порвать его, но зачем-то сохранила. Кроме того, при желании мы можем найти жену Антона, Елизавету, и она подтвердит, что я не вру. Так что у меня есть все шансы освободиться и быть полностью оправданной…
– Это же хорошо, Лена! Это просто здорово! Только почему ты не сделала этого раньше? – Артур говорил очень громко, взволнованно.
– Я повторюсь… Просто моя жизнь потеряла всякий смысл…Мне было все равно, где доживать свои дни… В тюрьме или… монастыре. Я ведь дала обет, что если не буду арестована, то пойду замаливать грехи Виктора и Антона в монастыре… Так что… какая разница!
Он тихо спросил:
– Так от чего же ты передумала сейчас? Что случилось? – Артуру захотелось услышать в ответ: «Из-за тебя. Я полюбила тебя, поэтому хочу выйти из тюрьмы и быть счастливой!». Но ее слова были неожиданными. Елена мягко прижалась к его щеке губами и сказала:
– Просто я не хочу, чтобы мое упрямство поломало жизнь тебе. Ведь дело уже дошло до того, что Илелюхин хочет засадить в тюрьму твою невесту. А она не виновата. Ну по крайне мере в убийстве Виктора…
--Виктор определил Лену в больницу в России. Врачи сказали, что матка в тонусе и нужно поделать кое-какие процедуры, чтобы не произошел выкидыш. Посоветовали хорошенечко ухаживать за своей женой и не заставлять её переживать и волноваться. Он ли этого не хотел, чтобы все наладилось! Сегодня уже 15 июня 1995 года, а с того времени, как Виктор клялся себе, что оставит Ирэну, ничего не изменилось. Да ещё эта Лизка! Словно ведет двойную игру. Что-то уж больно скудные сведения от неё поступают! Такое впечатление, что и её тоже эта ведьма околдовала. Ну ничего, сегодня мы все и выясним! Виктор вернулся в Дрезден из Москвы и планировал встретиться с Лизой в обеденный перерыв в кафе, недалеко от офиса.
– Привет, дорогая! Есть какие-то новости о нашей даме? – спросил он, как только они уселись за столик и заказали ленч.
Лиза была явно не в духе и о чем-то сосредоточенно думала.
– Все новости ты уже знаешь. Она пронюхала что-то и ведёт себя осторожно. Ирэна спрятала дневник, да и в разговоры вступает нехотя.
Виктор глотнул сока. Ну и жара сегодня!
– Дорогуша, а ведь ты врешь! Мои люди видели, как беззаботно вы болтаетесь с ней по магазинам, как общаетесь, словно лучшие подружки.
Лиза явно струхнула – он нанял людей для слежки за ней, того и гляди выйдет на Антона!
– Что ты за человек, Виктор! Что тебе все неймется! Да, я хожу с ней по магазинам, чтобы сблизиться. Что тут странного? Не переживай, как только я что-нибудь узнаю, сразу доложу.
– Ну-ну… а то я думаю, может, зря тебе деньги отваливаю…
– Слушай, разлюбезный, если ты не нуждаешься в моих услугах, поди поищи кого другого, который согласится общаться с этой сумасшедшей. Думаешь, я без твоих бабок помру? Не переживай за меня! Вот пойду, например, к твоей разлюбезной женушке, и расскажу ей все, чем её муженек занимается… Вот и подзаработаю…
Виктор с яростью схватил Лизу за руку. Она испугалась, впервые видя такую злость в его глазах:
– Не трогай Лену! Если я узнаю, что ты возле неё околачиваешься, я просто прибью тебя вместе с твоей Ирэной.
Стало ясно, что он не шутит.
– Ну что ты так, Витя! Я ж не со зла… Я шучу… Просто что-то вспомнила про Лену… Как она?
Штрайбикус отпустил руку.
– Я рад, что мы с тобой друг друга с полуслова понимаем. Умничка! А Леночка… Угроза выкидыша. Сейчас в больнице… Совсем я её замучил.
Лиза отметила, что давно Виктор не говорил о жене так ласково. Видимо, совесть проснулась. В другой раз бы непременно съязвила, но сейчас сочла нужным промолчать.
– Ну ладно, Витя, пора мне… Побегу, а то дела.
– Иди. Ну, в общем, мы договорились?!
Через полчаса Лиза уже сидела в другом кафе и пила виски с Антоном.
– Я прям не знаю, что с ним происходит! Весь взвинченный, злой, как собака! Подозревает, что я на два фронта работаю. Что делать, ума не приложу!
– Да ладно, где наша не пропадала! Придумаем что-нибудь, – ответил Антон как-то устало.
– А с тобой-то что? Тебя словно подменили, – заметила Лиза.
– Да… так. Лиз, ты уверена, что в дневнике Ирэны было что-то об Ариадне?
– Ну… что-то было. Но видишь, я же сама его не дочитала. Имя такое мелькало, и Трутти фамилия тоже… А может это и выдумки, она же сумасшедшая…
– Да, похоже на выдумки… Ведь следователь утверждает, что никакой девушки из России не было и Ариадна врет…
– Тебя что, твоя родственница беспокоит? – без интереса спросила Лиза.
– Нет. Просто к слову пришлось…– и опять замолчал, загрустил.
– Тоша, ну чего ты? – спросила Лизка после некоторого времени. – Да все с твоей Ленкой в порядке будет. Ну, может, Витька и сволочь, но уж не даст он ей помереть… В больницу-то дорогую определил.
Антон побледнел, выронил стакан и пролил виски на свой светлый костюм.
– Ты о чем? Что с Леной?
Лиза в очередной раз прокляла себя за свой длинный язык. Почесала за ухом и ответила:
– Извини, я думала, ты знал… Она в больнице. Угроза выкидыша.
Антон вскочил, выложил на тарелку деньги, чаевые:
– Собирайся, поехали!
– Куда? Куда ты с таким пятном на брюках? Куда поедем? Эй, да погоди ты! – и Лиза побежала вприпрыжку к машине Проскурина.--
– Нет, дорогой, так не пойдет! – сказал Илелюхин, когда Даня вошел в приемную.
– О чем Вы?
– Не могу понять, чего ты задумал? Ведешь тайную жизнь?
Данька сел в кресло.
– Что Вы имеете в виду?
– Ну все-то мы понимаем… Молодой да горячий, – усмехнулся следователь. – Знаю я, что ты с Нафаней кувыркался…
– Послушайте, – возмущенно ответил Даниил, – я не собираюсь перед Вами оправдываться. Это моя жизнь, что хочу, то и делаю!
– Да не кипятись! На, вот, выпей, – Владимир протянул ему стакан «Колы». – Только вот зря ты так с друзьями… Зачем камеру отключил? Думаешь, нам заняться больше нечем, как в твоей интимной жизни копаться?
Парень глотнул. И ответил честно:
– Трудно мне. Каждую секунду под камерой, у всех на виду. И, кроме того, подумал я тут, может, хватит, а?
– В смысле? – непонимающе спросил Илелюхин.
– К чему это все? Слежки, явки-пароли? Вот поговорит она сейчас с матерью… и… В общем, уедем мы.
– Хе-хе… – Мартыныч препротивно улыбнулся. – Уедем… Хе-хе. Вот выдумщик-то!
– А если серьезно, господин следователь, на каком основании нас держат? Я вроде задание свое выполнил, Артура вы судимостью обеспечите. Желание ваше сбудется…
– Ну-ну! – погрозил Илелюхин пальцем. – Попрошу без шуточек!
– Хорошо. Ещё раз Вам говорю – уедем мы, – спокойно ответил Даниил.
Владимир Мартынович сел. Решил внимательно выслушать: ведь этот сорванец дело говорит. На каком основании он распоряжается их жизнью?
– У нас страна свободная! Демократия! Что у Вас против меня? Кукиш, – Данька действительно покрутил дулю. – Или Вы Фаню в чем-то подозреваете? Так будьте добры, официально все это оформите! Ну что скажете?
– Чего ты добиваешься, умник! – рассердился Илелюхин.
– Да, собственно, ничего. Просто ставлю Вас в известность, что мы Феофанией уезжаем.
– И куда же вы поедете? Ты с «плохим прошлым» и девушка без паспорта и имени? Или, думаешь, она согласится вновь стать Ириной Белявской? Тогда ещё лучше! Со справкой из психушки я вам помогу, так и быть! Весело будет жить! Да вы просто с голоду помрете, разлюбезный!
Данька помолчал:
– Ну, даже если и так, это не Вашего ума дело!
Илелюхин многозначительно покачал головой:
– Зря-зря ты так некрасиво с друзьями… Валяйте, езжайте. Все равно с властями встретитесь. Не здесь, так в другом месте. Ты за кражи условной судимостью не обойдешься… А Нафаня твоя… ну, скажем за проституцию пойдет…
– Прекратите! Не оскорбляйте! – разозлился Даниил. Хотя по большей части его бесило то, что Илелюхин прав.
– Ну все, ладно! Хотите, езжайте. Только не забывай, что хоть откровенного у меня на Ирину нет, ты не имеешь право распоряжаться её жизнью! И не тебе решать, уедете ли вы или нет.
– В смысле?
– Ирина больна. И по закону, её жизнью пока распоряжаются родители.
– Пока?
– Пока ей не дадут справку о полном выздоровлении. Чего, судя по всему, никогда не будет. Так что… хотите ехать… Счастливого пути!
У Даньки аж лицо потемнело ото всех этих речей. Он не знал всех тонкостей обращения с психбольными – может, и правда он не имеет права увести Фаню? Что же делать? Опять – тупик?
В эту минуту в комнату вошла высокая красивая женщина. На вид ей было лет сорок пять, или чуть больше. Темные волосы, аккуратно уложенные, от возраста были охвачены сединой, что, однако не портило облика. Профессионально подобранный макияж для карих глаз, богатые золотые серьги в ушах, дорогой парфюм и элегантный брючный костюм персикового цвета говорили о том, что женщина явно не из бедных слоев. Илелюхин и Даниил внимательно осмотрели её, и у каждого возникла мысль, что кого-то она им напоминает.
– Здравствуйте, Владимир Мартынович! Меня зовут Элеонора Гавриловна! Я мать Виктора Штрайбикуса. Мне хотелось бы узнать, что у Вас здесь происходит?!
Илелюхин так и сел в кресло.
**23 сентября 1993 года.
Ну вот и все, прощай, дневник! Я влипла. Сегодня моя разлюбезная Ариадна застукала меня за записями. Залетела в комнату, стала мне что-то говорить и вдруг увидела тетрадь. Сказала как-то тихо: «Что ты все время пишешь? Как говорила моя мама, только человек, которому есть, что скрывать становится писателем! Ты ничего от меня не скрываешь?» Потом так злостно улыбнулась, и я всё поняла. Пора бросать дневник, пока не поздно. Если со мной что случится, то хотя бы по этим записям смогут меня найти. А если вот сейчас она у меня и записи отберёт, то пропадет человек и никакого следа… Мне страшно. Ариадна все время говорит про какое-то дело… Я понимаю, что попала в какую-то западню. Впервые в жизни мне захотелось к маме! Мама, даже если ты меня не любишь, услышь меня, помоги! Не оставляй меня в беде. Ну, все дневник, прощай. Я спрячу тебя в надежном месте, подальше от рук этой больной… Боже мой, кто знает, сколько мне ещё предстоит пережить…**
Спасибо за лайки, подписки,просмотры. Всем добра!