«Было время, мы стеснялись любить детективы. Перестали стесняться — и они хлынули на экран волной. С историями, не взятыми из криминальной практики, а чаше всего высосанными из пальца сценариста, с ситуациями из жизни совсем не наших людей, а разве что условных персонажей слащавых романов периода еще до первой мировой войны, с фигурами преступников, совсем не похожих на тех, о которых мы читаем в судебных очерках. В этой инфляции приключенческого жанра с особым удовольствием отмечаешь то, что делается всерьез, с прочной опорой на реальность…».
Читаем "Спутник кинозрителя" 1986 года (№ 7):
«Чужие здесь не ходят»
«Анатолий Ромов — фигура приметная и чрезвычайно привлекательная в нашей приключенческой беллетристике. До того как заняться писательским трудом, он был геологом, моряком дальнего плавания, работал в цирке. Отсюда, от этих житейских обстоятельств, у него, должно быть, постоянное пристрастие к людям необычным, крепкой закалки и крутой линии судьбы. Отсюда же, возможно, его плохо скрываемое презрение к обычным детективным уловкам и натужному, неестественному нагнетанию редких и редчайших ситуаций, ко всему, что отдает кабинетным бумажным сочинительством.
Нет, завязка должна быть простой и внятной, напряжение возникнет само собой, из поступков сильных, недюжинных персонажей, а вот что заслуживает специального внимания — это атмосфера происходящего, реальное жизненное окружение — будь то оживленный Ленинград (повесть и фильм «Колье Шарлотты»), или, как в нынешнем сюжете, безлюдная речушка на таежном востоке нашей страны.
Опытные сценаристы Владимир Валуцкий и Павел Финн предприняли экранизацию «по мотивам». Обработка сюжета повести «Соучастник» проведена мастерски. Фигуры, созданные воображением писателя, сохранены и даже заострены, довершены в своей значительности. Механизм завязки-развязки тоже сохранен, однако несколько перестроен в промежуточных этапах, с введением дополнительных обстоятельств для большей логичности и естественности происходящего, И сохранено, может быть, самое главное — ветер с брызгами воды, рассветное спокойствие речной глади, гулкость редких голосов, яростное соревнование моторок, заманивающее, засасывающее обаяние лесной глухомани...
Природа становится одним из героев этого приключенческого произведения. Каждому действующему лицу предстоит соразмерить свои надежды и планы с ее, природы, привычками и нравами. И победителем окажется тот, кто особо с ней посчитается, отыщет способ лучше всего приноровиться к ее характеру.
В крупном портовом городе похищена зарплата рыбаков, возвращающихся с путины,— девяносто тысяч рублей. Сообщает нам об этом событии участковым милиционер, совсем юный, очень старательный и, как кажется поначалу, не очень знакомый с тутошней жизнью. Сюда, в эту глухомань, где живут только бакенщик да лесник с сестрой, его привел не то чтобы явный след, а тень версии, неотчетливое предположение.
Известно, кто «взял» портовую бухгалтерию, известно в дополнение, что у этого человека здесь находится «верный дружок». Если грабитель захотел затихнуть, отсидеться какое-то время, пока главный гребень сыскной волны не приутихнет, вполне логично для него было бы обратиться к здешнему сообщнику. Но кто сообщник? Пожилой, услужливый бакенщик Даев, слишком суетящийся со своей двустволкой? Или лесник Николай Уланов, явно невзлюбивший милиционера с первого взгляда. Или, чем черт не шутит, сама Наташа, девушка скрытная, но решительная, умеющая каждого держать на дистанции, хотя бы с помощью злющего Варяга? Или, наконец, белобрысый, тихонький Витя Колупан, местный блаженненький, промышляющий грибами, сторож на конеферме? А когда Витя найден под охапкой сена с перерезанным горлом, снова загадка: кого убрали в его лине? Случайного свидетеля? Соучастника, который больше не нужен?
Было время, мы стеснялись любить детективы. Перестали стесняться — и они хлынули на экран волной. С историями, не взятыми из криминальной практики, а чаше всего высосанными из пальца сценариста, с ситуациями из жизни совсем не наших людей, а разве что условных персонажей слащавых романов периода еще до первой мировой войны, с фигурами преступников, совсем не похожих на тех, о которых мы читаем в судебных очерках. В этой инфляции приключенческого жанра с особым удовольствием отмечаешь то, что делается всерьез, с прочной опорой на реальность, будь то живописные лесные дебри, жесткие, правдивые приметы быта или действительно опасный, действительно страшный человек, встреча с которым ждет молодого милиционера в глухой тайге.
«Выйти замуж за капитана»
Не всякой женщине выпадает такая заманчивая возможность.
Сквозь все творчество Виталия Мельникова вот уже на протяжении почти полных тридцати лет проходит тема семьи, ее радостей и конфликтов. Прислушайтесь к названиям его картин: «Мама вышла замуж», «Семь невест ефрейтора Збруева, «Женитьба», «Старший сын», «Ксения, любимая жена Федора». Для В. Мельникова как художника человек интересен не а отдельности своей, а в контакте с себе подобными, я том числе и в важнейшем контакте с семьей.
С Валентином Черных как сценаристом В. Мельников встретился впервые. Их творческие пристрастия в какой-то мере давали возможность уподобления. Оба предпочитают фильмы ясные, отчетливые и точно сколоченные, с самым широким демократическим адресом, с обязательными ироническими или даже саркастическими красками.
Пункт, где они до сих пор расходились,— это проекция сюжета на реальную жизнь. Для В. Черных такая операция невозможна впрямую, она всегда заключает в себе некую приподнятость, метафорическую обобщенность. Стилевая манера его сценариев — не протокол, не хроника, а, так сказать, «игровая модель», привлекающая зрителя не столько типичностью, распространенностью своею, сколько наглядностью, очевидностью всех сил, что сплелись в конфликте, почти что со сказочной очевидностью.
И еще. В. Черных предпочитает героев сильных, ладных, ответственных, умеющих за себя постоять, если надо — словом, а иногда и кулаками.
Еще до репертуарного нашего рекордсмена — фильма «Москва слезам не верит» — был «Человек на своем месте», начавшийся, как вы помните, с того, что герой сам себя предложил на место колхозного председателя. А «Дублер начинает действовать, виденный совсем недавно? В сегодняшних интерьерах и с современными людьми там будто ожила фольклорная байка про шута, которого сделали на час королем. Ему этого часа оказалось достаточно, чтобы почувствовать себя настоящим королем и убедить я этом окружающих.
Теперь сценарист и режиссер действуют, так сказать, в одной упряжке. И любопытно поглядеть, как привычное для одного дополняется тем, что привнес другой. В то, что жизнь переполнена проблемами и чтобы устранить их одного только хотения мало, В. Черных не верит. Он посылает в распространенные жизненные обстоятельства человека с особо сильной волей, с уменьем «строить» порядок и нисколько не унижаться этим, с хорошо тренированными навыками легко и безболезненно обходить любую трудность.
А В. Мельников, в общем сочувствуя этой мысли, все-таки снабжает симпатичного и обаятельного героя Виктора Проскурина чертами некоторой избыточной прямизны, как бы уже признанной статуарности.
Героиня, воплощение женской нелогичности и полубогемной принципиальной разбросанности, для сценариста, как можно понять, все-таки легкий случай, проблема, которая налаживается почти на ходу.
Режиссер, опасаясь обычной «киношной» гладкости, не побоялся сделать эту женщину в исполнении Веры Глаголевой и резкой, и горькой, н временами развязной донельзя, прежде чем редкая, романтическая, всепоглощающая и всеизвиняющая любовь поселится в ее глубоких глазах.
Что же все-таки перед нами?
Утешительная история из разряда экранных баек, пусть даже с точными, едкими подробностями и «намеком», приличествующим каждой сказке?
Или - при внешней старательной игре по знакомым правилам — побеждает ирония, до самопародийности, и в результате все-таки утверждается вполне живая жизнь знакомым методом отрицания отрицания?
Посмотрите эту веселую, легкую, динамичную историю, разыгранную и поставленную талантливыми людьми, а там, может быть, еще поспорим.
«Воскресный папа»
Дима и Маша развелись. Квартира и маленький Алеша достались матери, автомобиль — отцу. Каждое воскресенье с утра автомобиль подруливает к дому, когда-то общему для всей семьи. Мама выводит ребенка, сдает на руки отцу, только что без расписки. В этот день, по договоренности, сын принадлежит Диме, но только до 19.00, И упаси боже опоздать хоть на несколько минут! Приготовлена страшная кара — будет пропущено следующее воскресенье. Чего не хотят ни сын, ни отец.
Ситуация, что и говорить, драматическая. От нее — рукой подать до самых серьезных проблем социологии, демографии, тревожной статистики разводов.
Фильм Наума Бирмана, однако, про тех, кто развелся по недоразумению. О тех, кто продолжает любить друг друга. И не в силах примириться из упрямства, самолюбия и, вдобавок, наверное, от затянувшейся инфантильности.
Нет что ли подобных же случаев в той, огорчительной статистике?
Эдуард Акопов увидел здесь прекрасную возможность для иронического сгущения, заострения ситуации для длительной и веселой игры с понятиями, так что черное долго выглядит белым, и наоборот.
Он любит это, сценарист Акопов. Биолог по первому своему образованию, он, окончив Высшие курсы сценаристов при Госкино СССР, похоже, больше всего в искусстве ценит возможность отойти от жесткой точности, необходимой в науке, и создавать сколько угодно утрированные, показательно преувеличенные «игровые модели», дающие возможность взглянуть на изображаемое совсем с неожиданной, непривычной стороны. Иногда это приводит к откровенной притче («Человек из «Олимпа», «Солдат и слон»). Чаще не выходит за территорию эксцентрической комедии («Сдается квартира с ребенком», «Будьте моим мужем»).
Новая работа, пожалуй, ближе всего к водевилю, безмятежно забавному на первый взгляд, но затем — склоняющему к размышлениям.
Молодой папа только о том и думает, каким образом побыть рядом с юной мамой несколько лишних секунд. Звонит ей по любому поводу и без повода. Называясь или молча влипая в трубку. Юная мама, как на*команка, ждет этих звонков. Бросается к аппарату, как оглашенная, воркует с молчащей трубкой даже на глазах Петра — нового жениха, крепкого, самоуверенного человека, умело обращающегося и с молотком и с невестой. Напрасно всплескивает руками бывшая теща, напрасно пытается отключить телефон или спрятать а самом неожиданном месте, завалив десятком подушек. Ничего не помогает!
А встретятся — и начинают друг другу дерзить, что называется, с полуоборота.
Единственный взрослый среди них — Алеша. Сколько находчивости и изобретательности, смелости и дерзкой выдумки придется ему выказать, чтобы расстроить другие матримониальные намерения своих родителей, чтобы свести их с глазу на глаз в очередной раз, чтобы доказать, наконец, им самим, что они, как говорят в народе, с жиру бесятся: то, что они имели и еще имеют, настоящая, несомненная семья, которой никак не стоит с детским легкомыслием кидаться.
Но, впрочем, правы ли мы, когда смысл эксцентрической комедии сводим к четкому, выношенному тезису? Не больше ли говорит зрителю сама веселая атмосфера, царящая в кадре, операторское упоение праздничной пестротой большого величественного города, живая, зажигательная музыка Вениамина Баснера?
«Начни сначала»
Фильму «Душа» крепко досталось от газетных рецензентов, может быть, с избытком воинственной запальчивости. Но такова уж наша дурная традиция: музыкальные фильмы мы воспринимаем к большинстве своем как нечто крайне несерьезное.
Когда же такая картина ставит серьезный вопрос, мы принимаемся судить её по законам психологической драмы и негодуем, если этих требований она не выдерживает. А она не на них рассчитана, у нее и «серьезность», и «проблемность» — свои.
Режиссер Александр Стефанович в новом музыкальном фильме призвал на помощь пародию, даже самопародию.
За точку отсчета взят Андрей Макаревич, певец, поэт, композитор, руководитель ансамбля «Машина времени». Пусть по фильму его зовут Николаем Ковалевым, в судьбе героя броскими фишками обозначена жизнь исполнителя этой роли. Патетические статьи в молодежной прессе: «Барды из подворотни», «Проповедь вседозволенности»…
Эк, ведь как крепко! Из орудий высшего калибра. А ему, делающему самые первые шаги к искусстве, со щенячьей неловкостью, с наивным незнанием самого себя и, конечно, с подростковой высокомерностью от страха,— далеко ему до «проповедей» и поучений.
Правда и то, что, с другой стороны, на каждого поющего хватает восторженных истеричек, записывающих его в «Некрасова наших дней», обреченного страдать от «равнодушия черни», Одна такая особа, представленная во всей прелести зеленого этого ригоризма, готова уже страдать «за идеалы», «как декабристки», но дальше милицейского отделения подобные скандальные выходки, слава богу, её не довели.
Вышучена тяга эстрады к суперколоссам модернистского типа и виде рок-оперы по материалу пушкинского «Лукоморья» (здесь величаво гениальничает очередная знаменитость «для своих» — в прекрасном исполнении В. Спесивцева).
Вышучено телевидение с его боязнью песен «с содержанием» (тут западает в душу И. Скляр с его самоубийственно смешным автошаржем — а виде некоего Холодкова, юной знаменитости, поющей только «На недельку, до второго»).
Вышучены милые детские пустяки на радио, вроде поэмы про свободного скворца: «А он летит, куда, гм-гм, хотит».
Вышучен пошлый престиж эстрады в глазах наглого торгаша или философствующего алкаша.
Что же остается за всеми шутками?
Прекрасен эпизод с огромной цитатой из Владимира Высоцкого. Это не русалочьи декоративные страсти, не дурашливое умиление перед скворцом. Поэт па пределе истовости и искренности поет о том, что он любит в жизни, что ненавидит. Это подлинная исповедь большого таланта, настоящего человека, нашего современника.
Да и вообще весь фильм, разве не стал он (чаще карикатурно смешной или балаганно бесшабашный, иногда — едкий, печальный) признанием в любви к эстраде, её могучей, серьезной силе, в противовес тому, что налипает, как ракушки?
«Поездки на старом автомобиле»
…В фильме «Поездки на старом автомобиле»… водевиль Чехова стал комической оперой (музыка Сергея Никитина, стихотворный текст Дмитрия Сухарева).
Дело в том, что главная героиня фильма - режиссер самодеятельности. Интеллигентное, робкое существо, влюбленное в эту свою работу, она все-таки вынуждена то и дело убегать с репетиций, потому что к рядовым трудностям и неприятностям жизни одинокой и не очень юной женщины добавилась новая напасть — молодая подруга, наделенная как раз энергией и отвагой выше всяких разумных границ.
Вот и собираются неизбежные, большие и маленькие нелепости, в духе все тех же Воловьих Лужков, только на современный лад и с оттенком незаемной грусти.
Режиссер Петр Фоменко и новичок и не новичок в кино. В кино он начинал. Потом на долгие годы ушел к театральную режиссуру. Работал на телевидении. Три или четыре года назад мы видели его двухсерийный телефильм «Почти смешная история», по сценарию Эмиля Брагинского. Стиль мягкого юмора, приправленного пронзительным лиризмом, проходит теперь проверку в их новой совместной работе.
Снова метко подсмотрены странности человеческого поведения, снова перед нами деликатные, боящиеся обидеть друг друга люди, снова им приходится пробиваться сквозь ворох досадных мелочей, чтобы в результате все-таки увериться с тихой радостью, что они многое значат друг для друга.
Людмила Максакова и Андрей Болтнев создают прекрасный, смешной и печальный дуэт в соответствии со всей художественной конструкцией, филигранно отточенной, как дорогая и изысканная комнатная вещица.
«Свидание на млечном пути»
В этом фильме мало слов и много сильных, драматичных, безошибочно колющих деталей. Множество событий, но манера повествования нетороплива, а экранный язык лаконичен. Веселые, печальные, горькие, страшные эпизоды идут как бы чересполосицей: и в повышенной взаимной плотности.
Плохо, если не успеваешь за тональными переключениями: улыбка или благодушная мечтательность могут показаться неуместными или даже кощунственными рядом с эпизодом, хлещущим по нервам жуткой своей драматичностью.
Думаю, что подобное запаздывание не то чтобы специально планировалось режиссером, но во всяком случае имелось а виду. Оно соответствует главной творческой задаче картины — показать войну как «анти-жизнь», как чудовищную нелепость, издевательство над всеми человеческими законами, И то, что в такой противоестественной обстановке живут и действуют экранные герои, научившись по-своему понимать вымороченные обычаи и правила войны, — для нас, сидящих в кинозале,— тоже должно казаться удивительным, труднодостижимым.
Два контрастных образа выносишь с просмотра. Первый — это как бы маски и личины войны: огонь и грохот, солнце в дыму, забитый трупами деревенский колодец, лишний шаг в сторону от тропинки, обернувшийся взрывом мины, пуля фашистского снайпера, оборвавшая письмо к маме от мальчишки-солдатика, загоравшего на опушке...
И посреди этого безостановочного кошмара — милая светловолосая девушка. душевное, романтичное существо, с детской первозданной искренностью чувств, несущее в себе ничем нс замутненную любовь к далекому жениху. Разлука затянулась, потому что жених тоже воюет, но встреча впереди, мы в этом уверены. И идет она по дорогам войны, от одной истории к другой, от трудной ситуации к еще более страшной, но будто бережет ее чья-то воля. Падают справа и слева от нее друзья, знакомые и просто первые встречные, призванные войной на страшную ее жатву, А она все идет и идет, счастливо избегая всех опасностей и соблазнов, И каждую ночь, в полночь, устремляет глаза к Млечному пути, убежденная. что где-то там, далеко, точно так же смотрит на звезды и вспоминает ее тот, кто дороже всего на свете.
При всей идеальности и романтичности героиня все же вполне реальна. Наша современница, вынесшая все мытарства и тяготы, которые выпали на долю женщин в окопах, заслужившая этот фильм-поклон, фильм-мадригал.
«Последняя индульгенция»
Пожалуй, самое интересное в этой криминальной истории — фигура Эрмы, умной, сильной, незаурядной женщины, какой сыграла ее Вия Артмане.
Детективные прописи, вообще-то говоря, не требуют живой многослойности характера. В данном случае всех вполне бы устроило представление о человеке с двумя лицами, о его новой дневной маске, о редко-редко приоткрывающемся «истинном лице», вроде волчьего, леденящего душу оскала.
Замечательной актрисе, судя по всему, творчески не интересно забавляться впечатляющими банальностями. И вот вместе с союзником-режиссером ищутся и утверждаются краски совсем иною плана: энергичная, деловая собранность и привычная ставка на женское обаяние, быть может, чуть тронутое увяданием: безошибочное чувство собеседника, как у священника или врача, но рядом — как бы усталость от своего постоянного превосходства, от того, что, как гроссмейстер,
считаешь жизненные варианты дальше и лучше других людей, от того, что как человек без условностей воспринимаешь жизнь намного реалистичнее, грубее, циничнее.
По сюжету она, прославленный директор крупнейшего рижского магазина, почти насильно, тайком, исподволь, готовит себе верную сообщницу по махинациям. А ты видишь, не веря фабуле, что ей доставляет действительное удовольствие по-человечески заботиться о простушке и неумехе, довольно наивненькой Ольге; что и самой глубине души это, скорее всего, показательно-добрый поступок, противовес многим грехам, которые были и еще будут.
Вообще, оправдывается старое правило, что детектив там особенно силен, где буднично понятен, житейски прост, по-хорошему информативен. Тебе совсем не скучно вникать в подробности воровских операций: с завода отгружаются две тысячи кроссовок, отдельно следует вторая накладная на тысячу штук, первую надо в положенный момент уничтожить, и с каждой лишней проданной пары десятку получает директор магазина с тайными подручными, десятку надо вернуть сообщникам на фабрику.
Но сюжет взмывает в заоблачные выси. Будет вымогательство, будет шантаж, будет убийство, плохо замаскированное под несчастный случай». И не то чтобы все это плохо игралось или неудачно было снято. А как-то чрезмерно, многовато для той Эрмы, которую мы успели узнать.
Это она-то, щепетильно-осторожная, без долгих рассуждений вляпается в «мокрое» дело, оставив справа и слева столько безусловных улик? Это она-то, умница и всеведка, так могла ошибиться а крошке Ольге, что подставила себя под убийственный удар, ни с чего, решительно с бухты барахты? Вяжется ли все это? Не слишком ли условно?
Но чтобы задаться этими вопросами, читателю нужно посмотреть этот любопытный фильм с напряженной приключенческой интригой.
«По зову сердца»
Последний фильм Всеволода Пудовкина, поставленный более тридцати лет назад, назывался «Возвращение Василия Бортникова». По сюжету Бортников, фронтовик, орденоносец, вернувшись с войны в родную деревню, застал у жены другого (она получила похоронку). И были они, все трое, хорошие, славные, добрые люди, и причиной нескладицы судеб была только война.
Новая лента… будто намеренно открывается аналогичным эпизодом. Послевоенный год, маленький городок в Крыму, молодая двадцатипятилетняя женщина, Тамара Зернова, развешивает белье во дворе. Она только что проводила на работу своего второго мужа, Петра Трофимова, долгим взглядом поглядела ему вслед. А Петра остановил демобилизованный офицер, только что выпрыгнувший из автобуса, «Земляк, как Зернову найти? Ничего не спросил у него Петр, показал: гуда иди, видишь за старым домом — недостроенный… И женский истошный крик прорезал утреннюю тишину: «Гриша! Гришенька, живой! Родной ты мой! А-а-а!». Приехавший — Григорий Зернов, которого Тамара, тоже по похоронке, считала погибшим.
«В этом фильме есть война, но фильм не о войне, он — о красоте и силе человеческой души,— так говорит о своей новой работе режиссер-постановщик Суламифь Цыбульник.
Она загорелась этой темой, когда прочла документальную повесть Тамары Александровны Сычевой. Тамара Александровна — личность весьма незаурядная, участница войны, единственная в нашей, да, наверное, и не только в нашей армии женщина, которой довелось стать командиром взвода противотанковых пушек. Автобиографическая повесть «По зову сердца» стала популярна и выдержала несколько изданий.
С. Цыбульник привлекла к работе над сценарием опытного кинодраматурга Кирилла Рапопорта и известного писателя, лауреата Государственной премии СССР Бориса Васильева, фронтовика, автора талантливых произведений о войне. …
Документальная история, превратившись в типичную мелодраму с ее великими законами и маленькими условностями, естественно, претерпела существенные изменения — в составе событий, в характере и интонации диалогов, и жесткой определенности фигур, склонных скорее к внешним изменениям, нежели к переменам по существу.
В результате Тамара должна теперь выбирать между героическим, сильным, самоотверженным Петром и Григорием, который оказался не на высоте в годину тяжких испытаний, струсил, попал в штрафбат, кровью смывал позор перед Родиной.
Но он был первым, и столько с ним связано воспоминаний...
Каков же будет выбор Тамары?
В основу сюжета польского фильма «УЛЬТИМАТУМ» положена реальная история — захват посольства Польской Народной Республики в Швейцарии бандой вооруженных террористов. Однако по законам художественного произведения многие реальные подробности к обстоятельства трактуются иначе или даже в корне переосмыслены, в экранные персонажи не могут быть дотошно соотнесены со своими фактическими прототипами.
Достоинство фильма — что он не плакат, набросанный двумя красками, черной и голубой. Две группы персонажей, столкнувшиеся в чрезвычайно драматической ситуации, поданы режиссером и совокупности человеческих качеств, иногда противоречивых. Среди тех, кто хитростью проникает в посольство, а потом с оружием в руках объявляет всех его обитателей бесправными заложниками, есть и психопатичный садист, рвущимся мстить за отца, когда-то осужденного народной властью; и просто запутавшийся парень, принявший с чистой душой всю романтическую демагогию громких лозунгов, а теперь открывающий истинную подоплеку дел. Молчаливый и сдержанный главарь, воплощение «идейного борца», еще удивит нас — местное телевидение покажет его богатое уголовное досье, послужной список международного пройдохи, матерого грабителя со «славным» тюремным прошлым.
Заложники тоже вовсе не на одно лицо, не какие-то избранные люди особого склада, каждую секунду живущие в ожидании подвига. Есть тут и свои распри, и свои проблемы. Есть роковой любовный треугольник, отягощенный тем, что ревнивый муж уже знает печальную для него правду и, едко улыбаясь под взглядом молодого соперника, только и может отплатить изменнице, тут же отправляя ее на родину. Есть бесконечные ссоры неказистого, плешивого шифровальщика с легкомысленной дочкой, помешанной на здешних модах и витринах. Есть пан Мрозек, совершенно опереточный персонаж, прибывший за наследством покойной тети и совершенно случайно завернувший в посольство в самую неудачную минуту своей жизни… Но есть и человек иного типа — военный атташе. Мы сочтем его трусом, отсиживающимся в закутке, а он готовит отважный и, как выяснится, смертельно опасный побег. И посольский шофер, плотный, малоподвижный человек, вполне заурядный на вид, откроется нам как человек с легендарной биографией, способный прямо в лицо врагу спокойно произнести обличительные слова.
Приключенческие ходы построения действия в данном случае — прием, чтобы лишний раз повторить полезную мысль о том, что обо всем и о каждом лучше судить, лишь проникнув в самую сущность.
Место действия югославского фильма «РАННИЙ СНЕГ Б МЮНХЕНЕ» — Федеративная Республика Германия. Время действия — наши дни. Впрочем, пружина драматических событий, которые произойдут на наших глазах, была заведена довольно давно — шестнадцать лет назад. Именно тогда Мате Ловрич прибыл из Белграда в Мюнхен, надеясь на хорошие заработки, и вскоре выписал к себе жену с четырехлетним Манией.
Человек своего времени, геройский партизан, старый Ловрич, видимо, сохранил в душе пережитки и пристрастия крестьянской среды. На всю жизнь осталась у него одна- единственная мечта — построить где-нибудь в пригороде Белграда большой дом с лавкой, всем на зависть. Именно для этого он позволил себе отправиться в стан «швабов», к которым до сих пор, вспоминая военные годы, относится настороженно или даже презрительно. Он жил в стране, чужой ему, с натужной вежливостью улыбался над пивной стойкой, жадно перечитывал газеты на сербско-хорватском языке и всей душой был там, на родине. Когда страна хоронила Броз Тито, он влепил смачную пощечину Ивине, у которого ничто не шевельнулось в душе.
Надо понять и мальчугана. Его друзья по двору, по школе — немцы. Быть в их глазах югославом, сыном «иностранного рабочего», чаше всего значило — вызвать насмешки или обидную снисходительность. Отсюда — старательность в языке, в привычках, в манере поведения. Если можно так сказать, Ивица стал большим мюнхенцем, чем настоящие уроженцы этого города. У него миленькая, миниатюрная невеста, дочь весьма состоятельных родителей. У него — хорошая работа, и он старательно чурается тех из своего цеха, кто шумит о правах «иностранных рабочих». У него уже есть вполне приличный автомобиль и самые радужные планы на будущее. А отец по-прежнему награждает его оплеухами каждый раз, когда сын по забывчивости переходит на немецкий язык.
Драма неизбежна. И она разражается….
В пионерском лагере или в интернате, там, где десяток детей ночуют в обшей комнате, обычно бывает свой безудержный рассказчик забавных историй перед сном. Начинается это с известных сказок, затем на помощь является фантазия, и вот — почти с неизбежностью — возникает некий ребячий мифологический цикл, с несколькими ведущими персонажами, живущими в необыкновенной стране или отправляющимися на поиски еще более необыкновенной. Это совсем не «Тысяча и одна ночь» с их пряностью, жесткостью подробностей, с интересом к быту. Нет, тут волшебство выступает в мире наивном, чистом, уютном, как солнечная полянка и лесу, и благородно беспримесном, как добрый порыв в детском сердце. Потому-то, должно быть, и взрослый с такой охотой (но и осторожностью) вступает а этот мир.
Иногда — как творец его, подделываясь под все законы ребячьего мышления. Я не имею в виду циклы о Карлсоне, живущем на крыше, или о строгой и замечательной Мери Поппинс. Это — только полшага по направлению к детской сказке. Она безудержна! Ей Подавай многотомные приключения Волшебника Изумрудного Города. Или Муми-троллей, которых придумала шведская писательница Туве Янссон, а на экране в фильме «СЧАСТЛИВЫЕ ДНИ МУМИ-ТРОЛЛЕЙ» их с помощью мультипликации оживили польские кинематографисты.
Знакомьтесь: Оскар, процветающий кинодраматург. На сцене с огромным успехом идет его пьеса, в кинотеатрах огромные очереди на его последний фильм. Режиссер Артуро торопит приятеля с новой работой: надо быстренько «состряпать лихую картинку», например, о женском равноправии.
А Оскар, который всегда с легкостью поучал зрителя, выдавая ему готовые решения о поведении в стандартных ситуациях, встретился с Линой, учетчицей из порта, и впал а отчаяние. Он совершенно поражен ее полным ощущением свободы и независимости, умением строить свою жизнь самостоятельно и не терять человеческого достоинства ни в какой ситуации. …
Кубинский фильм «ДО НЕКОТОРОЙ СТЕПЕНИ» в стиле комедии, почти водевиля ведет веселую войну «на два фронта» — и с теми, кто тайно или явно хотели бы указать женщине «ее место», и с теми, кто в ослеплении фраз о «равенстве полов» склонны вовсе не видеть никаких различий между собой и «товарищем я юбке».
«Секретный эксперимент»
В этом американском фантастическом фильме нас поджидают самые неожиданные загадки и тайны, мнимо научная терминология и не строго выверенные допущения. Но начнется он как документальное повествование — развернутой надписью, отсылающей нас к фактам второй мировой войны.
Оказывается, в 1943 году на военной базе в Филадельфии был проведен ряд строго секретных исследований с тем, чтобы затруднить врагу — военным кораблям гитлеровской Германии и императорской Японии — возможность обнаруживать в океане американские суда на экране радара. Задача была поставлена довольно четко: с помощью мощных магнитных генераторов создавать вокруг корабля такое поле, которое для металлической его обшивки было бы как бы «антиполем», нейтрализовало бы его магнитно-силовой потенциал, отзываясь на радаре полным нулем, исчезновением изображения.
Проще не придумаешь, если — на мальцах, а вот выполнимо ли это и реальных физических условиях? Фильм многозначительно уточняет: эксперимент в октябре оказался последним, после него опыты были прерваны, и все сведения о случившемся сохраняются в тайне даже сегодня, столько лет спустя.
А если это так — подразумевают изобретательные кинематографисты,— то почему бы нам не предложить собственную версию того, что произошло?
Версия, прямо скажем, довольно лихая, если не выражаться языком теоретической физики. Представьте себе, что эксперимент увенчался неожиданно полным, полнейшим, даже двухсотпроцентным успехом — подопытный корабль исчез, не только из поля зрения радаров, но и для нормального человеческого взгляда, для всех прочих наших органов чувств. Место, где он плыл по волнам, теперь спокойно прочесывают катера. Эсминца нет, как не бывало.
Допустим, уважаемый читатель, что генераторы оказались слишком мощны, а кроме того, «вмешалось» и состояние атмосферы с ее грозовым электричеством... Короче, эсминец вылетел за пределы знакомого нам континуума пространство-время. Он теперь находится в других временных и пространственных координатах. Когда вы постепенно свыкнетесь с этой мыслью, следует новое допущение. Атмосфера прорезалась молниями не просто так, не сама по себе. Это — отдаленное следствие неких аналогичных испытаний, только в более поздние годы, тоже со сдвижкой континуума пространство-время. В результате ничего удивительного, что два матроса с эсминца — живыми и невредимыми — попадают в штат Невада 1984 года.
Разбирать по косточкам научный фундамент подобного сюжета — задача столь же малопродуктивная, как размышление о реалистичности или психологической недостоверности балетного либретто.
Вполне достоверное или предельно условное, оно все же существует не само по себе, а как конструктивная основа хореографического действа. Так и тут,— не принимая научной подоплеки сказанного всерьез, посмотрим, однако, для чего понадобились эти построения, какую художественную конструкцию они подпирают авторитетом наипередовых рубежей науки, всегда, а сегодня в особенности, малопонятных для уха непосвященного.
Беззащитность «маленького человека» — вот истинная тема фильма. Беззащитность его не только перед грозными силами природы, о мощи которых мы только-только начинаем догадываться, простодушно переоценивая свои способности управлять дьяволом, выпушенным из пробирки. Беззащитность, главным образом, перед сухоньким человеком в очках — это он командует, куда и когда надо повернуть рычаг.
Доктор Лонгстрит, командовавший экспериментами в Филадельфии, сегодня, убеленный сединами и увешанный регалиями, занимается разработкой той же идеи на испытательном полигоне в штате Невада. И оба матроса, Джим и Дэвид, по логике сюжета снова оказываются подопытными кроликами в руках этого бесстрастного послания военно-промышленного капитала.
Фильм — приключенческий. В нем есть побеги и погони. Перестрелки и взорванные автомобили. Специальные приемы обработки пленки, которые держатся фирмой в секрете, позволяют добиться исключительных результатов я отношении кадров фантастических трансформаций. Есть, конечно, и любовная интрига со всеми положенными аксессуарами — случайное знакомство, ссора, столкновение с неожиданными препятствиями (в данном случае — с полицейским автомобилем), разлука, новая встреча, счастье взаимного чувства и призрак новой разлуки,— чтобы предотвратить еще более страшные мировые катаклизмы.
Дэвид должен вернуться туда, в центр «черной дыры», затягивающей материю из действительности 1984 года, и выключить генератор, работающий в режиме 1943-го...
Рискну намекнуть самым нервным зрителям, что все закончится вполне благополучно» (Демин, 1986).
Автор статей в этом номере «Спутника кинозрителя» - киновед и кинокритик Виктор Демин (1937-1993).
(Спутник кинозрителя. 1986. № 7).